Ничто здесь не указывало на насильственную смерть - они и дернуться не успели. Туши выглядели так, словно никогда не были живыми. Все произошло очень быстро, просто молниеносно.
Доггинз опустил жнец. Кивнул на оружие у Найла в руках:
- Ты слишком рванул ограничитель.
- Вижу. - Ограничитель стоял на "пяти".
- Но все равно спасибо.
Все, как по команде, обступили Найла. Кто лез обниматься, кто тряс руку, кто восторженно колотил по спине, да так, что Найл невольно морщился. Такая бурная благодарность, одновременно и словом, и делом, ошеломляла люди как бы вымещали ею пережитый ужас. Парализующее воздействие на волю они пережили впервые, и ощущение потрясло их сильнее, чем гибель товарищей.
Немудрено: на несколько секунд они утратили самое основное из того, что присуще человеку, - контроль над собственным телом.
Чувство, сходное с темным предчувствием близкой смерти.
- Ладно, хватит, - сказал Доггинз, - надо трогаться.
Он снял оружие с предохранителя. Когда нажал на спуск, Найл невольно зажмурился.
Открыв глаза, увидел, что останки пауков исчезли, на их месте в мостовой образовалась неглубокая воронка.
- А не лучше будет остаться в крепости до наступления дня? - спросил Найл.
- Да, но только не в крепости. Они первым делом сунутся туда. Лучше отыщем подвал где-нибудь в другом месте. - Он повернулся к Милону. - Ну что, понесете Киприана дальше?
- Как скажете, - поколебавшись, ответил тот. Доггинз направил на труп оружие, но, похоже, передумал.
- Несите дальше. Попробуем спрятать, а там, если удастся, прихватим его на обратном пути.
Когда поднимали тело, на мостовую упали первые капли дождя. В разгулявшейся мгле люди не могли даже различать друг друга. Так и брели, сбившись в кучу и поминутно друг на друга налетая, но даже и это было приятно - хоть и сталкиваешься, да со своими. Упруго хлестнувший порыв промозглого ветра указал, что вышли на угол улицы. Тут Доггинз спросил у Найла:
- Ты примерно прикидываешь, где мы сейчас?
- Вон в той стороне городской зал собраний.
- Хорошо, давай к нему.
В недолгом проблеске лунного света стала видна идущая на север улица. Широкая, и дома сравнительно целы. Паутины сверху не было, поэтому шли не таясь, прямо по середине проезжей части.
Но общее продвижение замедлял вес мертвого человека.
Не успели пройти и полквартала, как Доггинз сказал:
- Здесь стоп. Опустите его. Сейчас посмотрим - может, подвал где отыщется.
Они дожидались, зябко ежась на ветру, обтекающем, будто ледяное течение.
Минуту-другую спустя ниже уровня мостовой затеплел желтоватый язычок огня. Следом полыхнула голубая вспышка бластера. Голос Доггинза:
- Порядок. Заносите сюда.
Он ждал внизу лестницы, ведущей вниз, в полуподвал. Дверь за спиной была открыта. Как раз когда втянулись внутрь, дождь хлынул как из ведра. Открытую дверь подхватил порыв ветра и резко за ними захлопнул. Огонек светильника освещал большую меблированную комнату.
Пол был покрыт ковром; стояли столы, массивные кресла и книжный шкаф со стеклянными дверцами. Даже Найл догадался, что когда-то это была уютная квартира. Теперь здесь пахло пылью, плесенью и распадающейся штукатуркой.
Тем не менее, шум дождя на мостовой, сотрясающий окна ветер вызывали у всех уютное чувство защищенности от непогоды.
Шторы на окнах были из тяжелого гладкого материала, не то что те, рваные, расползающиеся в канцелярии. Задернув их, Доггинз позволил запалить все светильники. Тяжелое кресло подставили вплотную к двери, чтобы не распахнуло ветром (замок был безнадежно сломан бластером). Затем, как могли, устроились и стали дожидаться рассвета.
Вид у всех был обреченный, поникший - многие, видно, едва держались, чтобы не сорваться. Всего несколько часов назад они были на седьмом небе, с веселой бесшабашностью рассуждали о том, как скинут пауков. А теперь вот троих уже нет, а остальные уж, наверное, и не чают вернуться домой.
Тем не менее никто не пытался роптать, выговаривая Доггинзу за то, что вверг их в такую переделку. Глядя на бледные, осунувшиеся лица этих людей, Найл чувствовал восхищение и жалость.
Вот один вынул из кармана яблоко и принялся его жевать, и Найл моментально вспомнил про пищевые таблетки. Вынул коробочку из кармана.
- Кто-нибудь хочет есть?
Все с надеждой подняли головы, но при виде крохотных коричневых пилюль лица снова вытянулись.
Тем не менее, каждый взял по одной; даже Доггинз, поначалу досадливо отмахнувшийся, не устоял перед соблазном.
Найл, пососав свою, несколько следующих минут наслаждался тем, что ощущал густое тепло, льющееся вниз по пищеводу и затем сытно разбухающее в желудке, словно наполняющее его обильной трапезой.
Эффект незамедлительно сказался на всех. Вместе с тем, как на щеки возвращался румянец исчез унылый вид; все вдруг принялись оживленно говорить, недавнего уныния как небывало.
- Где ты это раздобыл? - полюбопытствовал Доггинз.
- В машине.
Тот только странно покосился, но ничего не сказал.
Квартира, как выяснилось, состояла из кухни и двух спален.
Стены кухни покрывала темная плесень, а красная плитка на полу была наполовину завалена обвалившейся с потолка штукатуркой. А вот в спальнях оказалось на удивление сухо, к тому же там нашлись одеяла, пуховики и подушки. Люди заинтересовались обнаруженной в платяных шкафах одеждой, некоторые даже попытались примерить. В целом, сошлись на том, что мужская одежда тех давних времен - особенно штаны - так же смешна, как и нелепа, а вот женские платья ничего, более-менее практичные.
Уллик обнаружил стенной бар, полный бутылок и бокалов. Глаза у Доггинза заблестели, он разглядывал какую-то бутылку с янтарной жидкостью.
- Шотландское виски. Древний налиток, вроде вина. Я однажды случайно нашел такую в затопленных развалинах.
Он отколупнул с горлышка фольгу, свернул пробку и понюхал, затем под обеспокоенные взгляды поднес бутылку к губам. Все с тревогой следили, ожидая, что он сейчас свалится или начнет отплевываться, а тот, наоборот, лишь звучно причмокнул и приложился еще раз, дольше прежнего.
Протянул бутылку Найлу.
- Попробуй-ка.
Найлу напиток показался до крайности неприятным и соответствующим виду, совсем не как та золотистая жидкость, что они на двоих отведали с Одиной в ладье.