Это было крупным сушеным фруктом.
- Это сушеный геллон, король фруктов.
- Откуда он?
- Он растет в горах вблизи Чантхеда. Думаю, Лиан любит геллоны. Мой старый друг присылает мне каждый год корзину.
Надирил разбавил бокал вина водой для Лилисы и передал ей миску с хлебом. Когда гости положили себе достаточно угощения, он взял себе немного хлеба и сыра.
- А этот старый друг случайно не Шанд? - осведомилась Таллия, надкусывая айву.
Надирил задумался.
- Шанд! Да, так он называет себя теперь. Он один из величайших... - он сделал паузу, искоса поглядывая на гостей, - картографов, каких я когда-либо встречал. В наше время это искусство умирает. Ты его знаешь? Как он?
- Впервые я познакомилась с ним в Туллине в конце осеки. Он мне очень понравился. А затем в Туркаде он помог мне найти бот.
- Я тоже видел его в Туркаде, - заявил Мендарк. - Шатался, вмешиваясь во все и напуская на себя загадочный вид, как всегда. Старый дурак!
- Он нашел для нас Пендера, - мягко возразила Таллия. Несмотря на краткое знакомство, она считала Шанда другом, и ей не хотелось слышать, как его оскорбляют. - Ты мне не сказал, что видел его в Туркаде.
- Не один Шанд такой скрытный, - заметил Надирил.
Наконец пустые тарелки убрали и принесли чашки с ячменным чаем, на поверхности которого плавали коричневые зернышки.
Сумерки сгущались, и на небе появлялись звезды. Вернулся слуга с лампами, которые он повесил у гостей за спинами, так что мерцающий желтый свет падал на стол.
Мендарк, взяв Таллию под руку, пошел взглянуть на город сверху. Надирил беседовал с Лилисой. В середине ее бессвязного рассказа он остановил ее вопросом:
- Ты умеешь читать и писать?
- Я умею читать. Мой папа меня учил. Вывески и письма. А однажды я читала книгу, когда была маленькой. Но я ее уже знала, так как Джеви много раз рассказывал мне истории из нее. Я чуть-чуть умею писать - буквы, свое имя, имя Джеви. Да и писать было не на чем - разве что на земле. Хотелось бы мне уметь писать.
- Зачем, дитя? Что в этом хорошего?
- Ты знаешь, что случается с уличными девчонками и мальчишками, когда они вырастают, если ничего не умеют делать?
- Знаю, - серьезно ответил он.
- Я этого не хочу. Я хочу делать что-то умное, как Лиан, и Таллия, и ты.
- И Мендарк?
- Он слишком умен для меня. Я хочу читать Предания. Лиан как-то раз рассказал мне одно, - произнесла она с блестящими глазами. - Это было чудесно. Даже чудеснее, чем те, которые Джеви... - Она замолчала, чувствуя, что предала память своего отца. - Я хочу читать книги. У тебя, должно быть, много книг. Сотни.
- Да, у нас их много, - сказал Надирил без улыбки. - Возможно, сотня сотен сотен. Больше, чем где-либо еще на Сантенаре. - Он прервался, потом пристально взглянул на девочку.
- Что ты хочешь у меня попросить?
Она сглотнула и, ничего не ответив, отвернулась.
- Я не могу, - прошептала она.
- Давай, дитя, конечно, ты можешь. Не такой уж я свирепый, не правда ли?
- Я хочу читать и писать больше всего на свете, но у меня нет денег заплатить тебе за обучение.
Казалось, глаза старика видят ее насквозь.
- У тебя совсем нет денег?
- Есть, - пылко ответила Лилиса. - Но это чтобы найти моего отца. Я не истрачу ни гринта на себя, пока он не найдется.
- Очень хорошо. Ты хочешь читать и писать. Иди сюда, и я тебя проверю. - Он вынул из кармана тоненькую книжку и, открыв на первой странице, передал ей. - Это старинное зурское "Сказание Сказаний". Ты его знаешь?
- Нет.
- Почитай его мне.
Лилиса читала, запинаясь и спотыкаясь на именах, и только через пять минут дошла до конца страницы.
- Достаточно, - произнес Надирил. - Это никуда не годится. - Он с суровым видом порылся в другом кармане. - Вот кусок бумаги и карандаш. Запиши то, что ты сейчас прочитала.
В ужасе посмотрев на него, Лилиса низко склонилась над бумагой и начала выводить крупные детские каракули. Пролетело десять минут, и она подала Надирилу бумагу.
- Это все? - спросил он, глядя на пляшущие строчки, перечеркнутые слова и пятна от слез.
- Нет, но бумага кончилась.
- Бумага очень дорога, дитя. На деньги, потраченные на этот лист, ты могла бы жить неделю. Это не годится. Никуда не годится. Я должен тебя научить. И научу.
- Научишь? - воскликнула девочка и, схватив его высохшую руку, поцеловала ее. Таллия и Мендарк обернулись посмотреть, что происходит. - Но мне же не расплатиться с тобой!
- Ты можешь упорно работать?
- Никто не будет работать упорнее. Я буду мыть полы... - Надирил поднял руку, и Лилиса замолчала.
- Не достаточно. Мне бы хотелось, чтобы ты работала упорнее, и работа была более тяжелая.
- Это все, что я умею делать, - сказала она со слезами на глазах.
Теперь Таллия, наблюдавшая за этой сценой, подошла и села возле Лилисы, обняв ее за плечи.
- Надирил, ты недобрый, - сказала она. - Лилиса, ты ведь можешь таскать книги, и читать книги, и записывать их названия?
- Да, - пропищала Лилиса. - Но...