- Отличное вестфальское вино! - сухо возразил Веске. Право, можно подумать, что вы всерьез размышляете над своим официальным заключением о теории относительности. Послушайте, хотите, я вам его продиктую? - Веске потянулся за бумажной салфеткой. - Ведь говорят, что Эйнштейн однажды уложил всю свою теорию на четвертушке бумаги!
Трассеном овладело бешенство.
- Что вам от меня надо? Смысл теории относительности?
- Да, - спокойно ответил Веске. - Нам необходимо в кратчайший срок получить абсолютно проверенную и секретную информацию о реальных возможностях эйнштейновской теории. Нам надо знать: проводились ли какие-нибудь опыты, подтверждающие теорию относительности? При каких именно условиях явления, предсказанные Эйнштейном, можно было бы легко наблюдать?
Веске выжидающе замолчал.
- Эффекты теории относительности можно было бы легко наблюдать, - медленно сказал Трассен, - если бы... - Он расправил бумажную салфетку и начал на ней, писать.
Веске кивнул официанту, и тот подкатил к столику тележку с винами.
- Пожалуй, вот эту, - Веске внимательно осмотрел этикетку и поставил бутылку на стол. - Говорят, что теория относительности возникла только из-за того, что не удался опыт какого-то Майкельсона?
- Не удался, - Трассен продолжал писать на салфетке.
- Так. А почему он не удался?
Трассен писал.
- Я спрашиваю вас, Трассен, почему не удался опыт Майкельсона?
Трассен отложил исписанную салфетку и, положив перед собой коробку сигарет, стал писать на ней какие-то формулы.
- Он не может получиться, господин Веске. Это невозможно.
- Невозможно? - Веске налил вино в бокалы. - А кто он по национальности, этот Майкельсон?
- Поляк. Работал в Америке.
- А немецкие ученые не пытались повторить этот опыт?
- Пытались.
- Ведь это поразительно! - снова воскликнул Веске с фальшивым пафосом. - Только от того, что провалился один-единственный опыт, рождается теория, которую никому не удается подтвердить ни одним наглядным наблюдением. Рождается теория, которая противоречит опыту здравого человеческого рассудка!
Трассен поднял голову и посмотрел Веске в лицо.
- Теорию относительности можно было бы проверить на опыте, - сказал он, - если бы скорость света была не так велика. Если бы она была, скажем, не триста тысяч километров в секунду, а двадцать-тридцать километров в час...
- Скорость машины на берлинской улице в часы "пик"? Шутить изволите, господин Трассен?
- И тогда скорости, с которыми мы встречаемся в нашей обычной жизни, оказались бы близки к скорости света, - невозмутимо закончил Трассен.
- Но ведь это невозможно?
- Невозможно.
- Господин Трассен, советую оставить эти шуточки.
- Я не шучу.
- Тогда вы пьяны.
- Я выйду, - сказал Трассен, вставая. - Мне надо освежиться.
- Пожалуйста, господин Трассен, - любезно разрешил Веске. - Возвращайтесь побыстрее. Мне не терпится узнать подробнее, как это один провалившийся опыт разрушил всю нашу почтенную науку.
Трассен вышел в холл. Вынув из кармана коробку сигарет, он сел на диван и задумался.
Веске, конечно, вовсе не интересуют истинные причины неудачи опыта Майкельсона. Руководителей Третьего рейха интересует секретная информация о теории относительности.
Сначала эйнштейновскую физику запретили, а потом на статьях о ней поставили штамп "Только для служебного пользования". А теперь перед нацистами возникает вопрос, как практически использовать эту самую теорию относительности? И даже тут они начинают с провокации:
"Почему, мол, провалился опыт Майкельсона? А нет ли тут подвоха и нельзя ли этот опыт "исправить" арийскими силами?"
Нельзя.
Тогда что же все-таки можно из него "выжать"?
Ничего. Потому что никакими способами нельзя изменить скорость света. Эта величина остается в природе неизменной.
Но, оказывается, если скорость света - абсолютно постоянная величина, сразу начинаются чудеса: возрастает масса движущегося тела, сокращаются его размеры и, наконец, замедляется само время, измеряемое часами на движущемся теле.
"Все это бредни Эйнштейна! Этого не может быть!" - кричат нацисты. И тут же требуют, чтобы им представили секретные возможности практического использования теории относительности. Практические возможности?
Трассен усмехнулся и посмотрел на коробку сигарет. Вот вам практические возможности! Вот расчеты формул теории относительности при фантастическом предположении, что скорость света может быть равна не 300 000 километрам в секунду, а всего лишь 20 километрам в час. Однако именно в этих условиях можно было бы наблюдать поразительные следствия теории относительности - изменение массы, размеров, времени. И тут Трассен неожиданно вспомнил о странном портрете Эйнштейна, когда-то написанном его бывшим другом Раулем Клемпертом. Трассен закурил и стал припоминать картину Клемперта. Собственно говоря, это не был портрет Эйнштейна, хотя сквозь таинственные превращения миров и проступало его удивительное лицо. Главным в картине было то, что скрывалось за превращениями геометрических тел, из которых складывался кажущийся хаос картины. В нем таился нераскрытый закон превращения движущихся тел, о котором художник что-то знал. Но Рауль Клемперт отмалчивался, когда речь заходила об этом портрете. А ведь они дружили... Эти было так давно... Дружба их распалась сама собой, задолго до ареста Клемперта...
Трассен вспомнил, что его ждет Клаус Веске. Его охватила тоска. Новым хозяевам требуются снаряды с возрастающей массой, использование взаимопревращения массы и энергии. Где эти тела, двигающиеся со скоростями, близкими к скорости света? Как приобрести патент на управление временем? Многое хотели бы знать правители Третьего рейха. Но что будет с ним, с Лео Трассеном? Может быть, его сделают секретным консультантом по теории относительности? Отец мечтает о его блестящей карьере. Вот бы сейчас и сделать эту карьеру. Самый подходящий момент.
- Разрешите?
К Трассену подошел эсэсовский офицер и щелкнул каблуками. Он держал в руке сигарету. Трассен зажег спичку.
- О, формулы на коробке! Какое увлечение наукой!
Трассен подавил дрожь в пальцах и поднес спичку, к сигарете офицера.
- Спасибо.
Эсэсовец еще раз щелкнул каблуками и отошел.
Трассен посмотрел на коробку сигарет. Да, если бы скорость света была равна всего лишь двадцати километрам в час, то мир изменился бы. Но стал бы он от этого лучше?
ПОЯВЛЯЕТСЯ РАУЛЬ КЛЕМПЕРТ