Корнелиус кивнул. Зира тоже. Стефани ободряюще улыбнулась им. -- Вы произведете фурор.
-- Не забудьте -- серьезно сказал Льюис. -- Когда я подам реплику, начинайте медленно и четко давать им простые ответы. Вопросы, я в этом уверен, будут очень простыми.
-- Хорошо -- сказал Корнелиус. Потом он хитро улыбнулся и взглянул на жену, чувствуя, что вопрос уже готов сорваться с губ его неугомонной половины.
-- А если вопросы будут не очень простыми? -- невинно спросила Зира.
-- Просто будьте самой собой -- сказал Льюис.
Корнелиус хмыкнул, потом поднял палец и погрозил Зире:
-- Своей лучшей частью , дорогая, прошу тебя.
Все четверо рассмеялись.
-- Доктор Диксон -- воззвал спикер из зала. -- Комиссия готова, доктор Диксон.
-- Идем -- решительно сказал Льюис. -- Стефани...
-- Да, правда. Она смущенно взглянула на шимпанзе и стала прикреплять к их ошейникам цепочки. -- Прошу прощения -- это не моя идея.
-- И не моя -- добавил Диксон.-- Но это необходимо.
-- Фу-у-у -- фыркнула Зира. -- За кого они нас принимают -- за горилл, что ли?
-- Тише -- прошептала Стефани. -- Пора.
Льюис взял цепочку, прикрепленную к ошейнику Корнелиуса, Стефани повела Зиру.
Сцена был огромной. Они медленно шли по ней под настороженными взглядами людей. Шимпанзе были в одежде -деловой костюм на Корнелиусе и дамский строгий костюм -- юбка, пиджак, светлая блузка -- на Зире.
Льюис и Стиви были одеты в том же стиле и вся четверка производила довольно занятное впечатление.
Посередине сцены стояло четыре стула. Льюис подвел к ним своих спутников и жестом пригласил их садиться. Зира и Стефани сели, потом на стул уселся Корнелиус, и лишь после этого свое место занял Льюис Диксон. Все четверо с любопытством оглядели раскинувшийся перед ними огромный зал.
Вот они, мои коллеги по комиссии -- подумал Льюис. С большинством из них он был лично знаком. Доктор Хасслейн -сторожевая собака президента -- но, однако, надо отдать ему должное -- чертовски талантливый врач и великолепный специалист по системному программированию.
Доктор Рэйдок Хартли -- зоолог, председатель факультета зоологии Гарварда, почетный член комиссии. Льюис знал, что это почетное членство было лишь данью уважения былым заслугам почтенного профессора. Все его открытия и его Нобелевская премия были уже в далеком прошлом.
Кардинал Макферсон. Странное имя для католического священника, подумал Льюис. Тоже далеко не дурак. Иезуит. Иезуиты в последнее время все больше стали интересоваться естественными науками, особенно биологией. И еще многие другие -- ученые, юристы, конгрессмены, члены Сената.
За рядом, на котором восседали члены комиссии, стояли стулья для других Очень Важных Персон. Мэр Лос-Анжелеса. Городской судья. Куратор Лос-Анжелесского зоопарка. Представители прессы. Еще конгрессмены. Похоже было на то, что в этот день сюда явились все мало-мальски значительные лица этого славного города. По толпе пронесся одобрительный гул, когда шимпы спокойно и с достоинством уселись на предложенные им места и внимательно оглядели свою аудиторию, выглядя почти также интеллигентно, как их сопровождающие. Лишь несколько человек нервно отвели взгляды. Но это было естественно -- в такой толпе всегда найдутся один-два человека, которые не терпят, чтобы на них смотрели умные глаза, особенно, если они расположены на обезьяньем лице.
-- Можете начинать -- сказал доктор Хартли. -- Вы готовы, доктор Диксон?
-- Да, сэр.
Льюис встал и обратился к комиссии, не сводя при этом взгляда от газетчиков и теле-радио репортеров. Их мнение, вместе с мнением Очень Важных Персон было ничуть не менее важным, чем точка зрения полноправных членов комиссии. А, может, даже важнее. Именно они создавали общественное мнение и с этим надо было считаться. Было совершенно необходимо, чтобы шимпанзе завоевали их расположение.
-- Уважаемые коллеги, члены комиссии! -- начал Льюис. -- Леди и джентльмены! Большинство из вас знает меня и все же я прошу у вас разрешения представиться... Краем глаза он заметил, как камера на галерее подкатила поближе, заглядывая ему в лицо холодным черным глазом. Эта пленка будет стоить бешеных денег. И принадлежать эти деньги должны шимпам.
А если не получится это устроить,то, может быть, удастся выбить часть этих денег для Университета под покупку оборудования. Если факультет Льюиса будет иметь достаточно денег, можно будет не беспокоиться о будущем обезьян, даже если они не смогут на законном основании владеть собственностью.
-- Меня зовут доктор Льюис Диксон. Я являюсь врачом-психиатром, специализируюсь на изучении животных. На мое попечение были отданы эти две обезьяны с того самого момента, как они прибыли в зоологический сад Лос-Анжелеса пять дней назад. Все вы, я полагаю, в курсе, каким эффектным было их прибытие.
По залу пронесся ропот согласия, раздалось несколько смешков. Поняв, что ему удалось завладеть вниманием и снискать благосклонность аудитории, Льюис быстро продолжал:
-- Молодая леди -- это доктор Стефани Брэнтон, мой ассистент. Вместе с ней мне удалось сделать несколько потрясающих открытий и мы просим вас приготовиться к тому, что вы увидите и услышите сегодня невероятные вещи. Доктор Брэнтон и я готовы ответить на любые ваши вопросы. Но честно говоря, я очень сомневаюсь, что вы захотите спрашивать слишком долго нас . Видите ли, дело заключается в том, что наши друзья-- шимпанзе вполне в состоянии сами удовлетворить ваше любопытство.
-- Что... Сэм, он что -- серьезно?.. Знаешь, я всегда говорил, что в один прекрасный день у доктора Диксона поедет крыша... И-ди-от... Иисус-Мария, возможно ли это? -- донеслось до Льюиса. Зал глухо роптал, выражая свое недовольство.
-- Осмелюсь заверить вас, что это чистая правда -- сказал Льюис, перекрывая ясным и громким голосом возмущенный гул. -- И это не будут ответы ни при помощи знаков, ни при помощи взглядов, ни при помощи символов или еще чего-нибудь в этом роде. Они умеют разговаривать. Точно так же, как это умею делать я или вы.
Наступило гробовое молчание. Наконец, доктор Хартли грузно поднялся со своего места и укоризненно посмотрел на Льюиса.
-- Молодой человек, я безусловно, восхищаюсь некоторыми вашими статьями и исследованиями. Но это не дает вам права отпускать здесь шуточки подобного рода. Я вынужден напомнить вам, что это Президентская Комиссия, и я не намерен спокойно наблюдать, как вы пытаетесь превратить ее заседание в выступление чревовещателей.
-- Что вы, сэр -- поспешно возразил Льюис. -- У меня и в мыслях не было проявлять такое неуважение к Комиссии. Но эти обезьяны в самом деле умеют говорить, и вы можете сами в этом убедиться. Спросите у них что-нибудь.
В зале раздался чей-то нервный смех, потом засмеялся еще один, потом третий -- пока, наконец, всю аудиторию не охватило буйное, почти истерическое веселье. Льюис про себя отметил, что Виктор Хасслейн даже не улыбнулся.
-- Насколько я понимаю, -- сказал доктор Хартли, -- та, что в юбке -- женского пола?
Зира встала и кивнула членам Комиссии. Хартли грозно сдвинул брови. -- Она поднялась по-какому-нибудь вашему сигналу, доктор Диксон? Или в ответ на мои слова?
-- Вам решать, господин Хартли -- сказал Льюис.
-- Понятно. Мгм, послушайте, вы, молодая женщина. У вас есть имя? -- Выражение лица Хартли было таким кислым, словно его заставляли жевать лимон. Мысль о том, что он адресует свой вопрос обезьяне, черезвычайно раздражала его, а осознание того, что его видят при этом сотни людей, превращала этот балаган в настоящую пытку.
-- Зира -- ответила Зира. И снова замолкла, спокойно ожидая следующего вопроса. В зале захихикали.
-- Понятно -- сказал Хартли. -- Она, безусловно, способна артикулировать. Пожалуй, она делает это лучше, чем любая из шимпанзе, о которых я когда-нибудь слышал. Но, доктор Диксон, как мы можем быть уверены в том, что --Зира-- -- это действительно ее имя, а не любое другое случайное слово или словосочетание из ее родного языка, и что оно не означает, например, отрицание, или согласие или еще что-нибудь?
-- Господин председатель, -- ответил Льюис. -- Разрешение этого вопроса я тоже хотел бы почтительно предоставить вам. И я уверяю вас, что она вполне в состоянии вам ответить. Может быть, вы более точно сформулируете свой вопрос?
-- Что ж, хорошо. Молодая женщина! Как вас зовут?
-- Зира.
-- Понятно. Хотя ведь попугаи ведь тоже отвечают -- забормотал сбитый с толку профессор. -- Но попугай ответил бы что-нибудь вроде --Полли--... Хартли неожиданно рассмеялся, многие тоже прыснули. Напряжение, нависшее в зале, слегка разрядилось.
-- Полли? -- требовательно спросила Зира.
Последовал очередной взрыв хохота.
-- Хорошо -- сказал доктор Хартли. -- Очень хорошо развито владение лицевыми мышцами, доктор Диксон. Я теперь согласен, что она имеет свой собственный словарный запас. Но можем ли мы назвать это речью? Да, очень хорошо развитая мимика. Для обезьяны просто уникальная. А другой тоже может говорить?