Хорошо, а вот Саша ходит к Стене трижды в день, а женщине это не обязательно. Хочешь молись, хочешь как хочешь.
- Женщина кормит ребенка, по Торе это важнее молитвы...
Софочка задумалась, тут у нее с Торой не было никаких расхождеий. Сашу выспрашивать о Торе не хотелось, "еще подумает, что подлаживаюсь", а соседку - сам Бог велел.
Но сдаваться не собиралась. Парик на нее не напялят! Еще что! Но... чтоб никакой иронии! Ни бож-же мой!
- Мучает меня дурацкий вопрос? - как-то решилась спросить, когда оба подогревали на "хитрой" плите молоко. - Ох, только не обижайтесь, лады? Я по доброму... Вот что хотелось бы узнать. Почему у евреев столько праздничной суеты? И не раз-два в год, а каждую неделю. Хозяйкам какая морока! Свечи на столе. На всех детишках праздничные платья. На девочках панбархат, его уж сто лет не носят! Опять же выключателя не коснись... Но ведь, бабуля дорогая, это же не Господь Бог придумал. Когда Библию сотворили, электричества не было. Автомашин тем более. Значит, запреты не от Бога. Раввины придумали, хитрецы бородатые.
Бабуля Нонна дала Софочке истрепанную, без обложек, книжку на русском языке. Предупредила, книжка заветная, отцовская. Не испачкай. Тут всё сказано.
Софочка полистала вяло. Споткнулась на фразе: "Суббота хранила евреев больше, чем евреи хранили субботу". Софочка вздохнула тяжко: - Этого мне без словаря не понять. Бабуля Нонна засмеялась, воскликнула: - Почему? В России какие были праздники, кроме седьмого ноября? День танкиста, день артиллериста, шахтера, морского флота и прочее в том же духе. Был праздник в честь человека? Обычного, ничем не примечательного... Не вспомнишь? Я тоже не помню. Суббота - праздник в честь человека. Создатель дал тебе душу, так не чувствуй себя приниженным. Даже если у тебя нет ни мужа, ни работы, ни крыши. Храни достоинство. Просто от того, что ты человек, Творение Божие... Выжили бы евреи без субботы, когда их веками грабили, выбрасывали из дома, из родной страны?
Софочка, вздохнув, сказала себе, что придется прочитать...
... Без Софочки дома было пусто, и Дов возвращался на свою виллу как можно позднее. Да и работы было невпроворот. Корпуса подымались. Пришло в Хайфский порт оборудование для завода бетонных изделий, купленное в Москве. У американцев такого не закажешь: не хватило бы "зелененьких". Да и не нашел у них такой машины - зачем американцам прокатывать панели для перегородок?.. Им не к спеху. Это машина для России и для Святой земли. Для аварийных ситуаций, чтоб с пылу, с жару. В России сколько себя помнит, всегда аврал: свистать всех наверх! То Хрущ в панике, то Брежнев в обмороке. И в Израиле не спокойнее.
Приехав, Дов задержался у русского стана, посмотрел, как ползет, парит горячая бетонная лента, как разрезает ее нож. Советский нож выбросил. Заказал новый во Франции, в городе Лилле, особой закалки. "Гильотинной", смеялись Кальмансоны, французы на ножи мастера.
Осмотрел нож из Лилля, закручинился. Вспомнил, как привозил Софе французский кухонный комбайн - "Робот". Любое мясо, рыбу - секундное дело в крошево. Настроение мгновенно испортилось, по телефону орал так, что секретарша, усатая Хава, не решилась войти к боссу. Уехал в Иерусалим рано, весь вечер пил, думал о Софочке. Саше, об отце, о России, о том, что еще лет пять и зароют в Святую землю, а ему, без Бога жизнь прожившему, оно без разницы, Святая ли, грешная.
Калмансоны-старики тут же увидели, хозяин не в себе. Узнали стороной, что стряслось. Как только Саша появился в прорабской, обступили его, попыхивая сигаретами. Двух молодых подсобниц выпроводили, цыкнули на своих безусых олим, чтоб не наломали в таком деликатном деле дров. Угостили Сашу еще теплым домашним пирогом, налили апельсинового сока. Обиделись когда отказался. А затем завели разговор - прямой и грубоватый, как со своим:
- Ты как, Сашок, взаправду на Софочке женишься? С чужим ребятенком берешь?
- А что? Не одобряете, старики?
-Так разве ж она тебе пара?! - воскликнул старик Кальмансон с опилками на комбинезоне.
- Ты парень мозховитый, с ниверситетом, - добавил его сосед с огромными красными руками каменщика. - А она хто есть? Холосистая лярва!.. На Холой пристани кинешь палкой в собаку, а попанешь как раз в такусеньку.
Саша сжал губы, чтоб не отвечать. Все увидели, рассердился. Толкнули каменщика, чтоб "сбавил обороты". Тот поправился находчиво:
- ЗдоровА она для тебя. Вот и усе! Ты тощенький, а она? - И показал руками, какая она есть.
- Потому и хочу жениться, - ответил Саша. - Я тюремный задохлик, да и отец был болезненным. Хочу, чтоб мои дети были, как один, гренадеры.
Не поняли, пошутил он, "отбрехался", чтоб последне слово за ним осталось, или всерьез. И бросили на прощанье: - Нужны тебе хренадерши, Сашок, бери наших, кальмансонок. Одна в одну девки. Кровь с молоком!
Дов несколько дней не выходил на работу. Пил, матерился, скрипел зубами. На телефонный звонок брата ответствовал, что он, Дов, ныне в новом чине. В каком?! "Отставной козы барабанщик!" -И бросил трубку.
Проснулся на полу. От телефонного дребезга. Снова - Наум. Спросил, видел ли Дов "Нью-Йорк Таймс". От пятого мая.
- Я, брательник, читаю нынче только поваренную книгу! - Дов бросил трубку на рычажки. И опять звонок Наума.
- Ты что, в мерехлюндии? Сегодня буду в Иерусалиме, застану?
Вечером звонок в дверь. Звонок у Дова не обычный, а заказной, немецкий, где-то Софочка наткнулась, купила. Исполняет мелодично без слов "Майи либер Августин" Софочке показалось, что это никакой не "Ангустин, .а переиначенный "Жил был у бабушки серенький козлик", знакомый с детства.
Вошел Наум со своим потертым портфелем. Дов к этому времени принял ванну, выпил рассолу, который приготовила по русскому рецепту старуха-марокканка, водворенная после ухода Софочки на прежнее место.
- Ну, что, здоровее стал? - мрачновато осведомился Дов. - Катаешься по Израилю туда-сюда, московский гений, ныне израильский пенсионер?
Наум молча положил перед ним объемистый номер "Нью-Йорк Таймс". Газета измята, истерхана, видать во многих руках побывала.
- Есть время, читай с самого начала, - сказал Наум. - А нет, вот отсюда.
Дов крякнул и, - зря, что ли, Наум специально прикатил, -принялся читать. Добравшись до середины, поднял глаза на Наума, воскликнул в радостном возбуждении.
- Садись, брательник! В ногах правды нет. С трудом осилив статью (о-ох, слаб в английском!), огласил виллу восторженным матерком. И сразу начал набирать номер телефона.
- Элиезер Батькович! - вскричал. - Помнишь приезжали американы в гостиницу "Sunton"? Вот, родили наконец... А ты отчаялся? Ну, слушай!
"Израильское правительство впервые открыто признало..." дальше чуть пропущу. То, что оно признало, мы всегда знали, а кое-кто по сей день в синяках с головы до ног. Далее... "Каждая попытка изменить что-либо встречает в правительственном аппарате такое количество противоречивых и враждующих между собой мнений, что в результате..." В результате мы еще не вылезли из собачьих будок, а ты сидишь в газетке. Все, как есть.
- Ну? - вяло произнесли на другом конца провода.
- Что, ну? Неведомый мне ученый по имени Алвин Рабушка из Стаффорд Университи, институт Гувера, предупреждает: "Израильские руководители не делают никаких усилий, чтобы взглянуть в лицо надвигающейся катастрофе... в израильской экономике... Вместе с грязным..." Или черт знает, как точнее перевести, отвратительным, что ли?.. Погоди, что "вместе"?... Эли, я в грамматике запутался, но смысл точный: "Вместе с отвратительным фарсом, в который превращена русская эмиграция..." Чуешь, парень? Вылезло, наконец, шило из шамировского мешка! Прижгут сукам пятки... Ну, дальше ты знаешь. 93 процента земли в руках государства. Дашь в лапу чиновнику, - выделит клочок, не дашь, - гуляй на ветру. Гистадрут держится эа свою мошну зубами, вопя про социализЬм, который он в гробу видел в белых тапочках. Посему американские евреи строят промышленность в Гонконге и на Тайване, а у нас инженеры метлами машут... Далее. Власть выгодными... или, не знаю, как поточнее, блатными, что ли, должностями в промышленности манипулирует, в расчете на будущие политические одолжения. Хорошо копают, Элиезер! А, даже вот что: "Катастрофические экономические условия гонят советских эмигранток на панель..." Автор баба, что ли? Мужику бы это разве представилось в трагическом свете?... И еще: "Эмигранты заливают алкоголем проблемы..." Н-да... Элиезер, ты пойми, до сих пор все, и американские, и израильские газеты, даже самый крошечный осколок правды всегда сопровождали тирадой, выгораживающей наших бездельников... Что? Ты видел хоть раз, чтоб правду об Израиле выпускали на волю? Только с конвойным, который эту правду прикладом между лопаток. Балансируют храбрецы на канате, как родимая "Кол Исраэль", красотка патентованная... Ну, так... Что еще? Предвидит "Нью-Йорк Таймс", что безработица приведет к ужасным демонстрациям... Ну, это шамирам легкий ветерок. Евреи стекла бить не будут. Загонят бунтарей в розовый садик у Кнессета, за оградку из железных прутиков, и пусть поют... И вот еще, в завершение. Член финансовового комитета Кнессета на вопрос газеты заявил, что никакого плана, который бы остановил ужасное увеличение безработицы, и в помине нет. Слушай!
"Нам срочно нужен план... Но я не верю, что какие-то изменения последуют..."
- И я не верю, - послышался тихий голос на другом конце провода.
- Элиезер! Правда вылезла на свет Божий. Ведь эту статью прочтут не только чикагские сионистки, которые от Израиля откупаются, а там хоть трава не расти. Не только наши мафиози, да советские старушенции, - те, что поехали как бы в эрец, а "завернули за угол", в Штаты или Австралию, и потому, из чувства легкой виноватости и, конечно же, "еврейской солидарности", любую критику израильских прохвостов считают "антиизраильской". Прочтут, намотают на ус и все те, кто дают миллионы на Израиль - у них голос есть. Буш прочтет, он тоже не безголос. Впервые выпустили правду без конвоя, безо всяких "Извините, любимые до слез". С другого конца провода донесся вздох: - Правда опоздала на жизнь, Дов1 Это сказал и о себе, и обо мне умный человек, я с ним согласен... Спасибо за красочный перевод. Статью я читал. Три недели назад. Но, все равно, спасибо... - И в телефоне ту-ту-ту. Отбой.
Дов положил трубку. Не выдержал - выругался:
- И Элиезера добили, воры! Слышишь, Нема! Как забредет в Израиль талант, хоть в чем талант, так его кулаком под вздох. Под плач Арика Шарона о еврейском гении, который, сука такая, ну, никак не желает жить на Святой земле. Господи, да как тут пустить корень, когда дустом выводят!.. Выпить хочешь? Помянем раба божьего Элиезера добрым словом... Ну, извини... Плеснул в свой бокал коньяку, выпил залпом. Поглядел на брата с хитроватым прищуром:
- Нет, ты скажи, Нема, нужно нам государство Израиль или нет?
- А где б ты был сейчас, орел, без еврейского государства? Гнил на тюремном погосте.
- И то правда, некуда деваться. На этом они, гниды, и жируют. Еще две-три таких статьи, как им отвертеться? Миру очки втереть, Бронфмана успокоить. Гистадрут, все равно, краюхи не отдаст, у любого инвестора большую половину отрежут: отдай - не греши! лопочут, суки, в оправдание: мы еще свой "изЬм" до крыши не довели. Кабланы, тем боле, туману напустят...
Неделю Дов не отходил от нового стана, вздохнуть некогда. В субботу поднялся рано. Включил радио. Комнату заполонил торжествующий голос диктора: завершена операция "Соломон", участвовало до полусотни самолетов. Более четырнадцати тысяч эфиопских евреев выхвачены прямо из-под носа наступавших повстанцев, которых, ради такого гуманного дела, Буш лично просил задержать наступление на Аддис-Абебу на одни сутки. Радио ликовало, Дов отправился в свой офис в приподнятом настроении. Вечером собрал за "королевским столом" всех знакомых. Даже Зайку с матерью не забыл, вытащил из недавно снятой для них квартиры. А Сашу не пригласил и Софочку тоже. Остальные все тут. И Элиезер, и профессор Аврамий. Пригубили коньячку, расселись полукругом вокруг телевизора. На экране черные мальчишки с белыми номерами на лбу. Их обнимают, поздравляют. Зайка в слезы, у Элиезера глаза горят. Зааплодировали, как в театре. Правда, когда вели плотно сбитую толпу эфиопов, окружив их веревкой, чтоб не разбрелись, Элиезер хмыкнул насмешливо: - Вот это абсорбция! Мечта рава Зальца...
Хорошо посидели. Пили и за эфиопов, и за израильских летчиков, которые провели блестящую операцию. Зайка играла на рояле "Иерусалим наш золотой", все подпевали с энтузиазмом.
На другой день, поздно вечером, позвонила Зоя, сказала Дову, что она из автомата и у нее только одна телефонная монетка - асимон..." Если можно перезвоните по телефону номер..." Тут же перезвонил, услышал тоненький голос:
- Мучает меня вот что, Дов. Почему надо было ждать последней минуты? Рисковать летчиками, выхватывать эфиопов чуть ли не из-под гусениц танков, задержанных Бушем. Я прочла, эту операцию начал еще Менахем Бегин много лет назад... А потом чего ж? Охладели к эфиопам? Выбирали выигрышный момент, мальчишек-эфиопов, подвиг своих летчиков, что б какой-то свой "ляп" провал, вранье царей схоронить поглубже? Прикрыть? Отвести внимание?
Дов задумался, повел плечами, будто налили ему за шиворот холодной воды.
- У тебя всё, девочка? - Положил трубку, лег на диван, сказал себе: Усекла, а? Может, и так... Прав Элиезер: статья в "Нью- Йорк Таймс", считай, уже забыта. Мир рукоплещет подвигу .. Царевна Шамаханская! Вот кого на смену шамирам. Господи, какую молодежь теряет несчастная Россия! Ах, какая деваха!