Ехали с Ленинградского вокзала, сам вокзал чистый с гранитными полами, большим залом, а по стенкам прямо на полу сидели пассажиры, ждущие поезда, в центре толпились отъезжающие и приезжающие, между ними сновали цыганки в пестрых юбках, платках на голове и яркими шалями на плечах, за юбки у многих цеплялись грязными ручонками чумазые цыганята, а у некоторых на груди были привязаны совсем крохотные груднички.
— Осторожнее с цыганками, — сказала Лора, заметив Машин интерес к побирушкам, — у вас на Сахалине их нет что ли?
— Не, у нас нет.
— Смотри, они подходят и быстро начинают говорить что с тобой будет, типа гадают, и просят….
Лора не успела договорить, как к девушкам подошла цыганка, совсем молодая, с острым взглядом чёрных глаз, улыбнулась, блеснув золотыми передними зубами и быстро начала говорить, обращаясь к Маше:
— Погоди красавица, вижу судьбу свою ищешь, хочешь правду узнать что будет, а сейчас у тебя… — цыганка заглянула Маше в глаза и отшатнулась- Ох, чур меня….
И исчезла, как будто ее и не было. Внезапно все цыганки как по команде собрались в центре зала и всей стайкой направились в сторону выхода в город.
— Ничего себе! — опешила Лора, — что ты сделала?
— Не знаю, сама не понимаю, чего это она. Да ладно, пошли на платформу, вон Костик с билетами бежит.
Хотя Маша предположила, что гадалка проинтуичила, что она не совсем местная, кто их знает, как цыгане инфу считывают….
Электричка оказалось очень странной. Сиденья жесткие, деревянные, отполированные многими пятыми точками пассажиров, в тамбуре стоял запах общественного туалета, с которым Маша уже отлично знакома, стекла в дверях частично разбиты или в трещинах. Грязь, грязь…
Троице друзей удалось сесть вместе, они ехали довольно поздно, основная масса дачников уже добралась до участков с вечера или ранним утром, поэтому вагон был относительно свободным.
Маша с удовольствием рассматривала соседей по поезду: вот пожилой мужчина с большим рюкзаком и пучком удочек, явно рыбак едет с расчетом на вечерний клев и завтрашнее утро; а вот бабушка в белом платочке с корзинкой, где звякают банки, а вот молодая женщина с двумя непоседами….
Ехать надо было до станции Радищево, часа два примерно, электричка останавливалась у разных станций и люди входили-выходили, толкались… Появлялись компании молодежи с гитарами и рюкзаками, все улыбались в предвкушении свободных выходных дней.
За окном сначала от Москвы долго тянулся унылый пейзаж с железнодорожными путями, на низких зданиях встречался лозунг: “СЛАВА КПСС!” или “ВПЕРЕД К ПОБЕДЕ КОММУНИЗМА!”, много стояло товарных составов, позже началась промзона с заводскими корпусами, чаще из красного кирпича, трубами котельных. ну а потом пошли лесочки и дачные поселочки….
В конце вагона кучка молодых ребят и девчонок, по виду совсем школьники, на двух гитарах слаженно начали играть и петь:
“Перемен требуют наши сердца,
Перемен требуют наши глаза,
В нашем смехе и в наших слезах,
И в пульсации вен
Перемен!
Мы ждем перемен.”
“Ого, Цоя поют!” — мелькнула мысль у Маши, “ А ведь Цой еще жив и выступает. Вот бы на концерт попасть!”
Наконец объявил строгий женский голос: “Следующая станция Радищево”.
Троица двинулась в тамбур на выход.
Выпрыгнув на перрон станции Маша, огляделась. Станция представляла собой открытую платформу с двумя лавочками и лестницей, ведущей вниз на землю к тропинкам.
— Нам надо перейти на другую сторону, — сказал Костик и идти по самой широкой тропинке прямо и прямо до лагеря.
Светило солнце, шумели высокие деревья, весенний воздух пах свежестью, теплом и молодой травой. Спешить было некуда. Наконец потянуло ароматом жареного мяса и костром, стали слышны голоса и перебор гитары. Направление взято верно, не потерялись!
Троица вышла на большую поляну, заросшую молодым разнотравьем, где на импровизированном мангале парни жарили мясо, перемежаемое луком и даже кольцами помидора, рядом расстелена скатерть с кружками, несколько бутылок портвейна “777” и бутылки с лимонадом, Байкалом и даже две Пепси! Крупно нарезан огурец, яблоки…. И, конечно, домашние пирожки, без этого лакомства никуда.
Лора достала из своей сумочки еще бутылку портвейна, а Костик скинул рюкзак, в котором обнаружилась палатка на четверых и пошел ее устанавливать рядом с уже стоящими двумя. Палатки тоже не привычные капроновые и разноцветные, а цвета хаки, из брезента.
Всего народа было человек десять-двенадцать, девушек четверо, оказалось, что одна из новых приятельниц — Лена, работала военным журналистом и недавно вернулась из Афганистана. Коротко стриженная блондинка с голубыми внимательными глазами, неразговорчивая и осторожная.
А вторая смешливая рыжая длинноволосая красотка работала диктором на телевидении, в ее обязанности входил рассказ о погоде, но вела она себя, как самая известная топ-модель. (по мнению Маши).
Даже собака присутствовала. Большая и умная овчарка Альма, которую привез один из парней. Альма внимательно смотрела на всех и было абсолютно ясно, что у них замечательная и надежная охрана.
Мясо нажарили и в угли закопали картошку.
“Вот о таком только от мамы слышала” — подумала Маша.
Один из парней взял гитару и на этот раз зазвучала “Машина времени”:
“Не сходить с пути прямого,
Но, так уж суждено
И уж если откровенно
Всех пугают перемены,
Но, тут уж все равно!
Вот, новый поворот,
И мотор ревет,
Что он нам несет?
Пропасть и взлет?
Омут или брод?
Ты не разберешь
Пока не повернешь…”
— Отлично поет парень. — шепнула Лоре Маша.
— Это Вовка, поет и играет, пытается попасть в какой-нибудь ВИА, но все пока мимо…Он еще в где-то в музыкальном учится, после армии, — Костик выдал всю инфу о певце
Маша устала от впечатлений наполненного новыми впечатлениями дня и запросилась спать. А остальные продолжили петь под гитару Вовки, кто-то отправился погулять вдвоем в темный лес…
Спать было не удобно, жестко, но от усталости Маша не чувствовала твердой земли и колючего одеяла. Как провалилась в сон.
И опять приснился Пашка. Он смотрел на Машу и говорил, ну куда ты пропала, звоню, пишу, дежурю у твоего дома…. Света нет, тебя нет, на работе нет, в полиции говорят, что тебя не задерживали…. Что с тобой, Машуня?
Машка проснулась среди ночи от слез, лицо было мокрым и чей-то теплый и мягкий язык слизывал соленые слезы:
— Альмочка, милая, ты пришла мне посочувствовать! Спасибо милая, иди теперь к хозяину, а то мы всех разбудим — тихо прошептала Маша на ухо собаке.
Альма поняла и полезла наружу из палатки. А Маша легла досыпать, свернувшись калачиком и ей очень захотелось к Пашке, что бы обнял и прижал к себе….