И Элен знала это, даже на вершине собственного удовольствия, кусая его ключицу, погружая в его сосуды свои клыки, и делая жадный глоток, упиваясь им с не меньшей силой.
Это было слишком…
Всего было чересчур, чтобы он мог сдерживать свои движения, делая неконтролируемыми, резкими и бешенными его погружения в ее, раз за разом, конвульсивно сжимающийся жар…
И ощутив, как вновь, тело девушки затрясло от оргазма, накрывшего Элен, Макс со стоном, в последний раз погрузился в нее, взрываясь в том, что было общим для обоих…, снова и снова глотая желанную кровь.
— Зачем ты пришел? — Девушка подняла свое лицо на звук открывающийся двери.
Ее голос был тихим и спокойным.
Определенно не таким, какой должен был бы быть у пленницы, сидящей на цепи.
Теодорусу показалось, словно бы он пришел к ней в гостиную, а не распахнул закрытую камеру со спертым и неживым воздухом.
— Я не Рохус. — Отчего-то, решил уточнить вампир, решив, что девушка приняла его за своего пленителя.
— Я знаю. — Слабая улыбка тронула бледные губы, заставляя мужчину задерживать дыхание. — Ты тот, один из двух, которые приходили вчера к нему. Ты пытался сопротивляться.
Эта его идея не оказалась удачной.
Определенно.
Ни пятна грязи на ее щеках, ни темные волосы, цвет которых трудно было угадать под слоем пыли, ни крысы…, которых тут не оказалось, не помогали.
Она казалось ему идеальной.
Это было невероятно, не так ли?
Но это было.
И тысячелетнему вампиру надо было признаться хоть себе в происходящем, чтобы попытаться найти какой-то выход.
Девушка вперила взгляд прямо в него, непонятным образом, удерживая глаза Теодоруса своими слепыми очами.
Льдисто-голубые.
Она была бриллиантом.
Ад!
Он так и знал, что угадает!
— Ты странный. — Так же спокойно произнесла девушка, чуть сдвигая руку, очевидно, пытаясь не дать затечь мышцам в таком неудобном положении.
— Как тебя зовут? — Мужчина проигнорировал ее замечание, почти одержимый тем, что не смог сам вспомнить ее имя.
Сходящий с ума от того, что его продолжала терзать жажда обладания… и непонимание происходящего.
Это было настолько… неправильно, что выбивало из колеи Древнего.
— Лилиана. — Просто ответила пленница, опуская лицо, будто ей надоело смотреть на своего «посетителя».
Это вызвало злость…, раздражение в мужчине.
Он был здесь тем, кто диктовал правила!
Одним шагом, вампир оказался рядом с девушкой, обхватывая пальцами подбородок, и заставляя ее смотреть на него, пусть и не видя ничего этими глазами.
Или… неужели, это был лишь повод для касания?
Дьявол! С каких пор Теодорусу была нужна причина, чтоб получить желаемое?!
— Не отворачивайся. — Обманчиво мягко проговорил мужчина, большим пальцем стирая пятно грязи на скуле Лилианы.
Это было… чем-то, для чего у мужчины не было категории. Он был ошеломлен этим простым контактом кожи к коже.
Почти подавлен.
— Я слепая. — Криво усмехнулась девушка. — Что тебе толку в моем взгляде?
— Не знаю. — Неожиданно для себя, признался вампир. — Но я хочу, чтобы пока я рядом, ты смотрела на меня, понятно?
Она безразлично пожала плечами.
— Не я здесь что-то решаю.
Ему не нравилась апатия, которой сочился голос девушки.
Эта интонация — она раздражала вампира, заставляя ощущать себя беспомощным, жалким, словно бы он был ничтожеством, стоящим перед чем-то столь грандиозным, что никогда не будет доступно его пониманию.
И, черт забери все, это ему совершенно не нравилось!!!
Теодорус резко втянул в себя воздух, так и не отпуская лица Лилиан, продлевая касание.
Это должно было быть противным.
Должно было вызвать его отвращение.
Она должна была бы ужасно пахнуть.
А вместо этого, ее кровь околдовывала его своим ароматом, шепча что-то неясным, нечеткими словами, умоляя коснуться пульса клыками, прокусывая кожу, испивая…
Он будет идиотом, если прикоснется к той, которая предназначена для ритуала.
Ох, а сейчас, очевидно, Теодорус был светочем разума (?!), сидя подле пленницы в тесной камере, так и не отпуская ее лица из своих пальцев, словно бы она имела какую-то необъяснимую силу, забирая льдистым слепым сиянием волю у того, кого не могли одолеть тысячи.