После доклада капитана он моментально вспыхнул.
— Что?! Упирался?!
— Еще как!
— Так ты что, скотина, притащил его силой?!
— Я… я же…
Капитан был сбит с толку, впрочем, как и я.
— Дубина! Дрянь! Кретин! Сгною к чертям! — гневался Нарцисс, и, по-моему, только нагота не давала ему вскочить и вцепиться в бедного Тирри хищными руками, — как ты посмел к нему притронуться?! Он бог! Ты что, не понял?!
Капитан, разумеется, даже не подозревал, что я "бог", он молча и медленно пятился к дверям, на лице было смятение.
— Целуй ему сапог! — рявкнул Нарцисс, — я кому сказал! И убирайся отсюда к свиньям!
И мой сапог тут же облобызали. Удовольствия мне это не доставило, а врага я нажил себе наверняка. Я вопросительно смотрел на этого истерика, не понимая, зачем ему это нужно.
— Извини, — сказал он совершенно спокойно, словно кто-то другой орал тут, срываясь на визг, полминуты назад, — бестолочи кругом, сил нет… проходи, садись.
Я сел на край кровати. Своими грязными штанами на атлас и кружева. Женщина подвинулась и погладила мою руку, она была не местная, из тех, что этот тип привез с собой.
— Погода сегодня мерзкая, — сказал он, — я даже в лес сегодня не выезжал.
— Мерзкая, — согласился я.
— А завтра будет такая слякоть! Ненавижу слякоть… Скоро уеду отсюда, всё равно никакой охоты, одна маета…
— Да, вы правы, здесь уже нечего делать. Даже пить надоело.
— Однако по такой жиже ехать — тоже мало удовольствия. У меня слишком большой обоз. Так что, придется развлекаться тут, пока не подсохнет.
Эта фраза ничего хорошего мне не сулила. Он желал развлекаться! Я наконец позволил себе отвести от него взгляд и увидел свою кислую мину в зеркале. Зеркал было много, куда ни повернись, очевидно, он приказал развесить их для самолюбования. Нарцисс — что тут еще можно сказать? И не скрывает этого.
У меня не было желания его развлекать. Я был зол на весь свет и полон безысходной тоской. Я не понимал, что я тут делаю. Зачем я придумываю сказки, которые никто не слушает, зачем пишу песни, под которые все только обжираются и пляшут? Зачем, зачем, зачем мне это надо? Чтобы просто быть услышанным? Кем?! Этими пресыщенными господами? Сейчас этот тип пообещает мне полцарства, потом истерически заржет, а потом забудет о моем существовании еще на месяц.
— Ты чем-то расстроен? — спросил он внимательно, прямо по-отечески, — что-нибудь случилось?
— Просто устал, — сказал я.
— Граф тебя больше не обижает?
— Нет. Хвала Господу, он, кажется, вообще забыл о моем существовании. Его интересует только Лючия Оорл.
— Ты думаешь, это заслуга Господа?
Теперь он усмехался. Самодовольно и снисходительно. Эльва преданно обняла его и поцеловала. У меня слов для ответа не нашлось.
Через минуту он от своей дамы оторвался и снова впился в меня стеклянными черными глазками.
— Завтра вечером я хочу устроить бал. В зале Предков. Никакого обжорства! Клянусь! Только танцы. Я обожаю танцевать!.. Так вот, поскольку здесь нет моего оркестра, ты возьмешь всех музыкантов, какие тут найдутся…
— Да что я понимаю в танцевальной музыке?!
— Нет-нет! Я буду танцевать под твою музыку!
"Как поет, как поет флейта!
Как взволнован ее голос!
И встает за окном лето,
А в глазах у тебя холод…" Божественно!
Слух у него был хороший. Я ушел, раздираемый противоречивыми чувствами, совершенно сбитый с толку. С одной стороны, мне было совсем не до увеселений, мне хотелось в лес, в заснеженный холодный лес, к моей непостоянной тигрице. А с другой стороны, я был польщен, что ему, кажется, всерьез понравились мои песни. Как будто самовлюбленный дурак, истерик, мальчишка, а ведь что-то понимает! Черт с тобой! Я устрою тебе праздник! Ты у меня будешь хохотать до слез и падать от усталости. Веселил же я своего графа, развеселю и тебя!
Зал Предков был огромный, с низким потолком. В нишах молчаливо висели портреты и грозно стояли рыцарские доспехи разных эпох. Если б они вдруг ожили, то без труда перебили бы всю нашу праздную компанию. Факелы горели ярко, мозаичный пол блестел, портреты равнодушно взирали на танцующих.
В окна летели комья снега, а наш маленький сводный оркестрик изнемогал от жары и духоты. Разучить мы успели вещей десять и теперь играли все по второму и третьему разу.
Нарцисс танцевал с одной из своих дам, он был одет во все красное, только плащ был белый, а волосы черные. Дама была в лиловом, она плыла по залу как челн по гладкой воде и не отрывала влюбленного взгляда от своего кавалера. В жизни не видел более красивой пары!
В перерывах пили вино и охлажденные напитки. Обжорства действительно не было. Он сдержал свое слово. Граф пил много и не закусывал, его уже пошатывало, и капризная Лючия Оорл предпочла его покинуть. Она проделала это столь стремительно, что мы столкнулись с ней между двух пустоголовых рыцарей у выхода. У одного выпало копье, я поднял его, удивляясь, какое оно тяжелое, и сунул ему в железную перчатку.
— Лютня идет тебе больше, — сказала Лючия Оорл.
— Я предпочел бы королевскую корону, — отшутился я.
— Пока ты только король шутов, — усмехнулась она, отвернулась и быстро пошла по длинному коридору.
Кажется, я до сих пор не простил ей этой насмешки. Это было давно. Она была надменна и недосягаема. Я смотрел ей вслед, пока меня не схватил за плечо граф.
— Я женюсь на ней, — сообщил он.
— А мне-то что? — спросил я, высвобождаясь, у меня все закипело внутри от его прикосновения.
— Ну, хватит, Энди! Ты что, всё еще сердишься?
Я повернулся к нему, но вовсе не затем, чтоб увидеть его мутные, пьяные глаза.
— Посмотри на мое лицо.
— Ты и так слишком хорош. Один шрам тебя не испортит.
— Дело не в этом. Я не раб твой. Я свободный человек.