В ушах зашумело, тело наливалось тяжестью как свинцом. Я вдруг вспомнил, что не спал всю ночь, что перед этим напился красной пены, что устал смертельно. Я уже в каком-то полусне видел, как распалось железное кольцо вокруг Ольвина, как он медленно подошел к отцу, встал на колени и отчаянно уткнулся лицом ему в грудь.
Еле держась на ногах, я принимал поспешные поздравления и уверения в преданности. Каждый считал своим долгом сказать, что он безумно рад моему возвращению. Я воспринимал это как глупый фарс, особенно после того, как со мной раскланялся Кристофер. В глазах у него была легкая паника.
— Ну, наконец-то, Энди! — ухмыльнулся он, — без тебя жизнь в столице почти заглохла! Мы чуть не умерли со скуки!
— Ничего, — сказал я, — скоро тебе будет весело, можешь даже не сомневаться.
Эскер подойти не решился, он исчез за чужими спинами. Я отыскал взглядом белокурую голову своего спасителя Карсти. Он сдержанно поклонился. Толпа начала потихоньку расходиться.
— Я с ног валюсь, — шепнул я Нарциссу.
— Пойдем, — кивнул он, — пойдем отсюда, пусть сам разбирается!
— Я сейчас…
Ольвин сидел на полу, обняв колени. Я подошел к нему и протянул ключ.
— На. Я ее запер.
— Спасибо, — сказал он сухо, и в его взгляде не осталось уже ничего от прежней теплоты и доверчивости.
Я этого взгляда не выдержал и отвернулся.
Нарцисс увел меня в свои покои. Не раздеваясь, я рухнул на кровать и уткнулся лицом в подушку. Уснуть и не проснуться не хотелось только по одной причине: надо было во всем этом разобраться. Слишком много получалось совпадений! Слишком! По этой же причине я вообще не смог заснуть.
Нарцисс сидел напротив в кресле. На нем был торжественный белый костюм, расшитый серебром и жемчугом, малиновый плащ и малиновые сапоги, волосы пышно завиты, на тонких пальцах кольца и перстни, на груди золотая цепь, в ухе, как всегда, алмазная серьга. Он приехал на свадьбу, а не на похороны. Отчасти я даже мог понять его возмущение.
— Так что у вас там произошло?.. Энди, я же вижу, что ты не спишь!
Язык у меня еле ворочался.
— Они же всегда были врагами. Что тебя удивляет?
— У них всегда были какие-то сложные отношения, но врагами они не были. Это неправда.
— Я знаю, что Оорл обходился с ним очень жестоко.
— Это ничего не значит. Если б мой отец любил меня так, как Оорл своего сына! Он готов был достать для него луну с неба…
Я почувствовал, что Нарцисса сейчас можно спрашивать о чем угодно. Я сел.
— Это правда, что барон отравил твоего отца?
Он побледнел немного, но не возмутился.
— Скорее всего, это так.
— И ты?!..
— А что мне оставалось делать? Барон был моей опорой, с ним я ничего и никого не боялся, разве что его самого… но меня он любил почти как сына, точнее сказать, свою безответную любовь к сыну он переносил на меня. Он был мой. Теперь у меня выбита опора из под ног: Тифонский и Тиманский герцоги совсем обнаглеют, да и Алонский может сорваться с цепи как пес! Я не представляю, Энди, что я буду без него делать! Твой Ольвин мне не помощник… но уж черт с ним, пусть живет и здравствует, раз ты так хочешь… Ну, что они не поделили, что?!
Теперь пришла моя очередь говорить откровенно. Нарцисс мне ответил, а я ему еще нет. Он ждал.
— Данаю Доминицци, — сказал я.
— Ах, вот в чем дело! Так вы за ней сюда явились?
— Конечно.
Нарцисс рассмеялся.
— Тебе, наверно, понравилось похищать чужих жен!
— Ничего в этом хорошего нет, — пробурчал я недовольно.
**********************************************************
********************************
В раскрытые настежь окна врывались звуки и запахи дождливого летнего дня. Дождь моросил мелко и монотонно, я тупо смотрел в потолок, и в голову сами собой лезли какие-то рифмы. Нет, я не сочинял, я не смог бы, они сами прорывались откуда-то из подсознания.
Это не малодушие,
Это моя тоска,
Тяжкая как удушье,
Вязкая как мука,
Боже, дай равнодушия,
Чтоб не подать мне вида!
Это не малодушие,
Это моя обида…
У меня не было ни сил пошевелиться, ни желания хоть что-то изменить в этом безумном мире. Я был слаб, ничтожен и раздавлен обстоятельствами окончательно.
В дверь постучали, и сердце почему-то оборвалось от стука. Нарцисс открыл сам, на пороге стоял Ольвин.
— Похороны завтра утром, — холодно сказал он.
— Ладно, — кивнул Нарцисс.
— Мне нужно видеть Энди Йорка.