- Мы здесь не для того, чтобы разводить дебаты по идеологии, - отрезал Лепиков.
- Именно для этого, - вмешался Хапп. - Идеология Безумца будет занимать каждую секунду нашего бодрствования.
- Вы полагаете, что Ленин был сумасшедшим? - окрысился Лепиков.
- Это не предмет обсуждения, - сказал Хапп. - Но понимание одного безумца помогает понять всех остальных. В этой лаборатории нет священных коров.
- Я не буду следовать за капиталистической селедкой, - прорычал Лепиков.
- В оригинале это выражение, Сергей, звучало как "красная селедка", усмехнулся Хапп.
- Цвет рыбы не делает ее менее рыбной, - заявил Лепиков. - Надеюсь, вы правильно поняли мою мысль. - В тоне Лепикова не было и следа фамильярности.
Хапп предпочел наслаждаться остротой, рассмеявшись, потом сказал:
- Вы правы, Сергей. Абсолютно правы.
- Вопрос в том, что этот Безумец думает о себе; - пробормотал Бекетт.
Фосс согласилась:
- Действует ли он честно и мужественно? Кажется, он помешан на этих понятиях.
- Там есть стоящий внимания пассаж, - сказал Данзас. Он пролистал бумаги, кивнул, найдя что-то, потом зачитал: - "Террористы всегда нападают на честь, достоинство и самоуважение. Их собственная честь должна умереть первой. Вам следует знать, что "Провос" из ИРА отбросили в сторону честь ирландца. По старому закону вы могли убить своего врага только в открытом сражении. Вы должны были драться с ним равным оружием. Такой мужчина заслуживал всеобщего уважения. Воин был благороден и справедлив. Какое благородство и справедливость были в бомбе, убившей невинных на Графтон-стрит?"
- Графтон-стрит - это там, где погибли жена и дети О'Нейла, - вздохнула Годелинская. - Это либо О'Нейл, либо очень умная маска.
- Возможно, - согласился Данзас. Он снова склонился над своими заметками и зачитал: - "Эти убийцы из временной ИРА напоминают мне лакеев-лизоблюдов, лизавших задницу Дублинскому замку в худшие времена деградации Ирландии. Методы их не различаются. Англия правила пытками и смертоносным насилием. Псевдопатриотичные трусы из "Провос" хорошо выучили этот урок. Выучив его, они отказались изучать что-либо еще. Поэтому я преподам им урок, какого никогда никто не забудет!"
- Эти из временной ИРА или "Провос". Это они взорвали бомбу на Графтон-стрит? - спросила Фосс.
- Наш Безумец их выделяет, но не делает большого различия между террористами, - ответил Хапп. - Обратите внимание, что он считает в равной степени виновными Великобританию и Ливию и предупреждает Советский Союз, приписывая ему сотрудничество с Ливией.
- Ложь! - заявил Лепиков.
- Франсуа, - промурлыкала Фосс, наклонившись вперед, чтобы посмотреть прямо на Данзаса. А сама подумала: "Он называет меня по имени. А как он воспримет подобную фамильярность по отношению к самому себе?"
Данзас не выглядел оскорбленным.
- Да?
- Видите ли вы в этом нечто большее, чем просто шизоидную диатрибу?
- Это слова оскорбления, вырвавшиеся из агонизирующего существа. Уверен, это О'Нейл. Перед нами вопрос - как он видит себя? - вмешался Хапп.
- Здесь есть его собственные слова, - сказал Данзас, возвращаясь к своим заметкам. - "Каждый тиран в истории отмечен равнодушием к страданию. Это четкое определение тирании. Так вот, я тиран. Вы должны иметь дело со мной. Вы должны ответить мне. И мне безразличны ваши страдания. По причине этого безразличия я прошу вас учитывать последствия ваших собственных насильственных действий и насильственного бездействия".
- Но действительно ли он безразличен? - спросил Бекетт.
- Думаю, что да, - ответил Хапп. - В противном случае он просто не смог бы этого сделать. Видите систему? Настоящее надругательство, происходящее из агонизирующей чувствительности, а потом безразличие.
- Но он называет себя Безумцем, - пробормотала Годелинская.
- Точно подметили, Дорена. Это его защита. Он говорит: "Я безумен". Это лежит в двойственном ощущении гнева и сумасшествия; Оправдание и объяснение.
- Билл, - спросила Годелинская. - Какие еще агентства выслеживают этого О'Нейла?
Бекетт покачал головой. Вопрос встревожил его. Для ошибок не было места. Вопрос Годелинской ударил по больному месту.
- Я не знаю.
- Но вы сказали, что другие разыскивают его, - настаивала она.
- Да. Рассчитываю на это.
- Надеюсь, что они работают с предельной деликатностью.
- Вы начинаете видеть его моими глазами, - сказал Хапп.
- И как же вы его видите? - спросила Фосс.
Хапп откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Это придало ему детский облик, испорченный только очками с толстыми стеклами.
- О'Нейл. Потомок ирландцев. Получил в Штатах хорошее образование. Наверное, нужно уточнить - великолепное образование. Хорошее знание ирландской истории. Вероятно, приобретенное в семье. Он завершил огромный проект по молекулярной биологии, а обстоятельства ему, несомненно, не благоприятствовали. Небольшая лаборатория, можете быть уверены.
- Почему мы можем быть в этом уверены? - спросила Фосс.
- Если это О'Нейл, - сказал Бекетт, - то, по оценкам ФБР, он скрылся, имея около полумиллиона долларов.
Лепиков даже подпрыгнул.
- Так много? Как может обычный гражданин приобрести такое богатство?
- Не обычный гражданин, - уточнил Бекетт.
- Это точно, - отстраненно сказал Данзас. - Доктор Хапп и я сошлись в оценке экстраординарности ситуации этого Безумца.
При упоминании своей фамилии Хапп открыл глаза, но к формальности Данзаса отнесся равнодушно. Он заявил:
- Франсуа сформулировал это в двух словах. Наш Безумец - это незаурядное человеческое существо, претерпевшее великие муки, потерявшее душу. С тех пор он фанатично пытается заставить других разделить с собой эту муку. Согласитесь, он добился успеха. Ни одна женщина не выжила на острове Эчилл и... вы все видели доклады из Ирландии и Великобритании. Последние донесения из Северной Африки... - Хапп смолк.
Бекетт подвел итог.
- С некоторыми оговорками все согласились, что О'Нейл и Безумец - это одно и то же лицо. Он шизоид особенного толка.
- Не расщепленный в общепринятом смысле, - вставил Хапп. - Расколотый, но осознающий раскол. Осознающий. Вот так.