"Слава Богу, моя семья пока в безопасности", - думал Бекетт.
Вся эта зона северного Мичигана была оцеплена войсками.
"Мы идем по пути Франции и Швейцарии".
"Распались".
Он знал, что стоит только закрыть глаза, как сознание заполонят воспоминания об умирающей Ариене Фосс.
- Я замерзаю! - не переставала она жаловаться.
Впрочем, между жалобами Фосс снабжала их клинической картиной своих симптомов, как они виделись изнутри сознанию, окончательно настроившемуся на медицинские детали.
В палате госпиталя были светло-зеленые стены и твердый пластиковый пол, покрытый пятнами засохшего антисептика. Окон не было. Лишь картина с горным пейзажем висела на стене, создавая иллюзию пространства за стенами стерильной комнаты. Линии проводов в сером изоляционном покрытии выходили из-под ложа Фосс, прячась в коробке электронной системы, наблюдавшей за ее жизненными показателями. Лишь одна прозрачная трубочка сбегала из капельницы в ее правую руку: раствор Рингера.
Со своего кресла возле ее кровати Бекетт мог держать в поле своего зрения и монитор, и пациентку. Губы Фосс шевелились. Звука не было, глаза закрыты. Губы шевельнулись снова, потом послышалось:
- Был наплыв той странной разновидности дезориентации, - прошептала она. - Вы уловили это?
- Да, Ари.
- И с Дореной тоже? Что она говорит?
Бекетт подвинул лампу ближе к тетради на своих коленях и сделал пометку.
- У нас скоро будет доклад от Джо, - сказал он.
- Скоро, - прошептала Фосс. - Что это означает?
- Через час или около того.
- Через час или около того меня уже здесь может не быть. Эта штука быстрая, Билл. Я это чувствую.
- Я хочу, чтобы вы мысленно вернулись назад, - сказал Бекетт. - Какой первый симптом заставил вас заподозрить, что это чума?
- На моей правой стопе этим утром появилось белое пятно.
"Белые пятна на конечностях", - записал Бекетт.
- А раньше ничего? - спросил он.
Фосс открыла глаза. Зрачки были остекленевшими, веки - опухшими. Ее кожа была бледной и бескровной, как у мертвеца. Почти такого же цвета, как и подушка под головой. Кукольные черты обрюзгли, вьющиеся волосы спутались и были влажными от пота.
- Вспоминайте, - приказал Бекетт.
Фосс закрыла глаза, потом прошептала:
- Ах, нет.
- Что? - Он склонился к ее голове.
- Это не могло быть симптомом, - прошептала она.
- Что?
- Позавчера я проснулась с мозолями, как у черта.
Бекетт быстро начал записывать.
- Вы это тоже протоколируете? - шепотом спросила Фосс.
- Вообще все, что может оказаться важным. Что еще?
- Я приняла ванну и... Иисусе! У меня болит кишечник.
Бекетт сделал пометку, потом сказал:
- Вы приняли ванну.
- Это было странно. Казалось, что вода никак не нагреется как следует. Я думала, что это проклятые сантехники, но была туча пара, и кожа у меня покраснела. Хотя мне было холодно.
"Сенсорное искажение", - записал Бекетт, потом:
- Вы не обливались холодной водой?
- Нет. - Фосс медленно качнула головой из стороны в сторону. - И я была голодна. Я съела два завтрака. Я думала, это просто весь этот беспорядок и... вы знаете.
- Вы не щупали себе пульс?
- Не думаю. Я не помню. Господи, меня это обеспокоило, так много есть. Меня всегда тревожит набираемый вес. Куда вы поместили Дорену?
- Чуть дальше по коридору. Мы поставили ультрафиолетовые излучатели и антисептические распылители в проходе между комнатами. Мы решили, что это хорошая идея... просто на всякий случай.
- На случай, если одна из нас получила порцию чумы, а вторая нет. Хорошая мысль. Что это за дрянь в капельнице?
- Просто раствор Рингера. Мы собираемся попробовать немного новой крови. Вам нужна лейкоцитарная стимуляция.
- Значит, она уже добралась до костного мозга.
- Мы в этом не уверены.
- Как только я увидела то белое пятно у себя на лодыжке, Билл, думаю, что уже тогда все поняла. У меня кишки стали, словно комок льда. Но мне не хотелось об этом думать. Вы заметили пятно у Дорены на руке?
- Да.
- Сделайте основательное вскрытие, - сказала Фосс. - Отыщите все, что сможете. - Она закрыла глаза, потом снова открыла.