Рано утром я встал и аккуратно слез с кровати, чтобы не разбудить спящих девушек. Вышел на улицу. Погода была чудесная. Я прикрыл поляну перед домом серым куполом, чтобы избежать любопытных взглядов, разделся и устроил бой с толстым тентаклем, который пытался на меня нападать. Бить его было бесполезно — он деревянный, а вот уходить, для того, чтобы размять косточки — самое удовольствие. Почувствовал спиной взгляд, остановил тентакль и обернулся. За моей спиной в позе лотос висела Шейна.
— Продолжай, Серый, сказала она. Мне нравится на тебя смотреть.
— А мне нравится быть клоуном в цирке. Хочешь смотреть — участвуй.
— Как? Я же не умею так, как ты.
— А ты придумай что-нибудь, а то придет злой дядя и уведет тебя за руку в темный лес, где и съест на завтрак.
Она поёжилась. Я подумал, что она совсем не понимает юмора. Это тяжело.
— Ха! Сказала она. Я на него только посмотрю, и он не посмеет этого сделать. И она изобразила холодный надменный взгляд, что у нее вполне получилось.
Я упал на колени и протянул к ней руки:
— Прости неразумного!
Она вдруг весьма серьезно высокомерно улыбнулась. В этот момент из земли вылез тентакль и пребольно шлепнул ее по попе. Она ойкнула от неожиданности и стала тереть место удара. Я встал и с безразличным видом отвернулся от нее.
— Ты чего? Удивилась она.
— Образ разрушен, сказал я. Настоящих цариц по жопе ударить нельзя.
— Так я…
В это время вылез еще один тентакль и опять ее шлепнул.
— Что, опять? Ну точно, не царица, услышал я ехидный голос Клуни. Я обернулся. Клуня стояла и улыбалась. Только небольшие мешки под глазами выдавали в ней переживания этой ночи.
— Ты чтоль царица?
— Да уж получше ее.
К ней тоже метнулся тентакль, но она сделала небольшой шаг в сторону, и он никуда не попал. Более того, когда он попытался второй раз на нее напасть, она его поймала и начала отчитывать:
— Противная деревяшка! Ты хотела на меня напасть?! Тентакль вдруг съежился, стал мягким и стыдливо убрался в землю.
— Клуня! Ты зачем его ругала! Он хороший! Это уже голос Креоны. К ней немедленно рванулись несколько десятков тентаклей, явно не ее изготовления, однако небольшое, видное, наверное, только мне, движение и они, замедлив движение, сплелись в удобное кресло. Креона грациозно в него присела, а самый агрессивный из них вдруг расплющился на конце и стал опахалом.
— Может и на меня кто-нибудь из них нападет? Услышали мы голос Сянки
Немедленно, прямо из-под нее вырвался тентакль и ушел к ней под юбку, явно войдя в нее на немного.
— Сожги его, сказала Креона, задумчиво глядя на свои ногти. И чем жарче, тем лучше.
Клуня в голос засмеялась и вдруг осеклась. В ней тоже был тентакль. При чем настолько быстрый, что даже она не отреагировала. Я, на всякий случай пригляделся — среагировала. И она — уйдя немного в сторону и ее кожа тоже среагировала, мгновенно обретя твердость в месте его касания. Но игру Клуня, сделав удивленное лицо, поддержала
— Эй ты! Коварная! Закричал я. Не смей со мной проводить таких экспериментов! Мое святая-святых надежно защищено!
— А с тобой я даже пытаться не буду, все так же рассматривая свои ногти, сказала Креона, Себе дороже.
Все, кроме Шейны, засмеялись. А у нее застыли слезы в глазах. Креона, слезши со своего импровизированного трона, подошла к ней и взяла за руку:
— Пойдем, милая. Они все невежественные дураки. Не то, что мы с тобой.
Из земли вырос очередной тентакль и попытался опять ударить Шейну, но при Креоне такие шутки не проходили. Он вдруг изогнулся, схватил кусок земли и кинул им в Клуню. Вот и появился его автор.
Она увела ее в дом. Через 5 минут мы услышали:
— Что, наржались, кобылы?! Вспомните, каково вам было? Или что, все забыли?! И ты хорош, Любимый. Пристал со своей физкультурой. Она и так тебя до смерти боится. Хотела поговорить, но не знала, как начать.
Клуня с Сянкой покраснели, а меня почему-то это все сильно завело. Начала подниматься ярость. Я отключил всех от своего с Креоной диалога и сказал:
— Послушай, Креона. Может быть я не штатный школьный психолог. Извини, но не пошла бы она с такими комплексами в жопу! Если кто-то из вас со мной хочет поговорить — он говорит. Нормально и спокойно. И мы всегда находим решения. Она появилась в команде случайно. Отвези ее нахер с глаз моих и дело с концом, мне еще не хватало проблем и конфликтов на пустом месте. Я просто переведу ее в овощное состояние, чтобы Голубого не обижать. Будет его мешком работать, пока он свое не заберет. Кинем в купель — пусть плавает.
Креона аж немного пригасла от такой моей реакции.
— Ты чего так завелся?
— Да ничего. Пусть катится нахер. Завтра чтоб ее не было. Клуня ее в гнездо отвезет и все. Останется — овощем сделаю. Будет она здесь еще в свои переживания нас втягивать и конфликты с проблемами разводить. Если так пойдет, мы будем неделю переживать, что она не так пукнула. Может у нее животик крутит из-за того, что цветочного нектара обожралась. Она мне мешает.
— Да послушай…
— Нет, это ты послушай! Я знаю такой психотип. Она свои внутренние проблемы за счет других решает. А сама, типа, такое тонкое существо, что… Да чего я тебе рассказываю. Ты же первая на эту хрень повелась. А тебе сегодня, не забудь, живых людей потрошить. У них наверняка есть детишки, семьи. Тебе бы об этом подумать, а не о ее вселенских проблемах.
— Зачем ты так? Знаешь, какую корку я в своей душе отрастила? Я, каждый раз убеждаю себя, что зараженный — уже не личность, а оболочка. Каждый раз!!!
— А я, когда остров топил, сколько невинных загубил? Ты не думала?! Давай я на вас это говнище вывалю. Вон, Матушка Наворр вполне нормальная тетка была. Это тебе так, для примера. Да и многие другие, наверняка, тоже. Не все за деньгами приехали — некоторые жили на этом острове испокон веков. Я все это на себя взял. И попробуй только сказать, что это потому, что я из другого мира. Этот мир стал моим. Хочешь я посчитаю, сколько невинных тогда загубил? Я каждого помню. А потом посчитай, сколько в мире и спокойствии за эти 800 лет народились? Это во мне все живет, если ты об этом не подумала. И те, которых ты сегодня замучаешь — на моей совести будут. И дети их, которые сиротами остались. И дети Начальника Черного департамента, который нормальным мужиком до заражения был. Его Клуня по моей воле загубила. Еще продолжить?!
— Не надо… Я почувствовал, что она плакала. Но, тем не менее, продолжил.
— Нет, надо. Вы — то, что еще держит меня на плаву. У меня половина ауры из их душ состоит. И руки по локоть, если не по плечи в крови. Вы — моя связь с этим миром, не понятно? Я же иначе нахер половину этого мира вспашу так, что ни одна травинка тысячелетие не прорастет. И ваш мир дал мне вас, что бы я не забыл, что значит быть человеком. Ни одна из вас не отвлекает меня от моей задачи, но не дает скатиться в беспредел. Что не понятного? Вы — предохранители на моем ружье. А тут такое «чудо». Ты видишь, до чего она меня довела?! Тащи ее сюда — я решу эту проблему. Раз и навсегда. Я пустил в небо огромную витиеватую серую молнию. Такой мощности они из меня еще не выходили.
Со мной связался Голубой Разум и дрожащим голосом сказал:
— Только не убивай ее пожалуйста. Для меня она уникальна.
Красная пелена начала постепенно спадать. Я оглянулся: видимо я, в запале, снял часть экрана и транслировал все это на всех адептов. А может быть просто эмоции зашкаливали, не знаю. Сянка сидела, обхватив голову руками, Дон стоял рядом, полуодетый с двумя ножами в руках. Видно было, что он брился, да недобрился, а Клуня, в полном «боевом» вооружении тащила ко мне Шейну. Ее когти на всех 4 руках впились в ее болевые точки, блокируя всякую попытку к любому сопротивлению, что магическому, что физическому. Ее хвост в виде блестящего черного острия находился перед глазами Шейны и она не могла отвести взгляда от прозрачной капельки на его конце, понимая, что в ней смерть.
Креона, заплаканная, но решительная вышла на крыльцо.
— Если ты это сделаешь — я уйду в источник.
— Иди. И предай меня. И хер с ним, с этим миром. Если вам он не нужен, то мне тем более.
Из Креоны как будто выпустили воздух. Она села там, где стояла и заплакала:
— Я… предать…
— А как я должен относится к твоему уходу? Или к шантажу им? КАК?!!
— Да никак… Никуда я не уйду. Отпусти ее просто. Завтра я сама ее в гнездо отвезу.
— Клуня, что от нее останется, отнесет. У тебя работы еще — непочатый край.
— Отпусти ее, пожалуйста…
Я развернулся и, ничего не сказав, рванул вверх. Краем глаза увидел, как Клуня отбросила ненужное ей больше тело и взлетела за мной. Я чуть притормозил и она, догнав меня, сходу ко мне прилепилась, превратившись в человека.
— Не надо так, родненький, терпи, причитала она, обливаясь слезами и обнимая меня. Сливай в меня все, что можешь — я помогу. Я все-все понимаю. Креона — Зеленая. Она Жизнь, она не может по-другому. Это противно ее природе. Я — другое дело. Я для того, чтобы тебе помогать. Не бойся — я сильная. Сянка мне тоже поможет. Мы не думали, что ты все это в себе держишь!
— А где мне это держать?
— Во мне… тихо сказала она.
Я почувствовал себя негодяем. Чего я так завелся? Может быть, Шейна напомнила мне кого-то из моих прошлых жизней, а может быть, я просто устал все держать в себе. Не знаю. Но, в любом случае, я почувствовал дикие угрызения совести. Распетушился перед своими, урод. Нарисовался — хрен сотрешь. У меня есть против кого применить свои силы. Потом я вспомнил состояние своей ярости и постарался его запомнить — мой кпд в этот момент явно увеличился. Эта мысль принесла мне спокойствие. Я аккуратно закрыл Клуню и поцеловал ее.
— Спасибо вам, мои предохранители. Вы сработали на отлично. Я ее сильно-сильно обнял, и вдруг такая волна любви хлынула от нее ко мне, что я даже задохнулся.
— Я не могу больше сдерживать себя… тихо сказала она.
Я обнимал ее и купался в этих волнах, пытаясь хоть как-то показать, что я ее тоже очень люблю. Но на ее фоне, не то, что мои слова — мои эмоции были бледными.
— Не нужно, сказала она. Ты здесь для другого, не отвлекайся. Просто теперь ты все знаешь, вот и все. А мне все Креона вчера объяснила. Я и так это чувствовала, но она правильные слова нашла.
— Полетели обратно, мне надо перед ней извиниться.
— Да, надо, сказала Клуня, закрывая себя. Обязательно надо.
Закрыть-то она себя закрыла, но новая тоненькая ниточка между нами протянулась. На самом деле, как я сейчас понял, такая же, как от Креоны. Ну дела…
Я полетел обратно, увеличивая скорость. Далеко же я в своем состоянии улетел. Я обратно приземлился на этой дурацкой поляне. Сянка что-то объясняла Шейне, которая сидела с расширенными от ужаса глазами, а Дон пытался успокоить Креону, которая так и продолжала плакать.
Я подлетел, Дон, увидев меня, отошел в сторону. Клуня взяла его за руку и повела к Сянке с Шейной. Закрыв нас плотным серым колпаком, я положил руку Креоне на голову. Она подняла заплаканное лицо.
— Прости меня, пожалуйста. Я не знаю, почему так завелся. Это было непозволительное поведение и непозволительная слабость с моей стороны.
Она долго, сквозь слезы смотрела на меня, а потом вдруг вскочила и обняла. Крепко — крепко.
— И ты прости меня, Любимый. НИКОГДА больше даже не думай, что я могу тебя предать. Я не знаю, почему вырвались эти слова. Наверное, меня возмутила несправедливость к Шейне. Она всего лишь молодая и еще глупая девчонка. Мы с тобой просто забыли, что так бывает… И потом, я вдруг поняла, что надо тебя остановить. Во что бы то ни стало, иначе ты можешь совершить непоправимое. Не знаю, откуда это чувство взялось. Не волнуйся, я или Клуня завтра отвезем ее в Гнездо. Прости, сегодня не в состоянии.
— Не надо ее никуда отвозить. Пусть остается. Я обдумаю твои слова. Может быть, ты права.
— Забыли?
— Забыли, Любимая.
Она немного отстранилась от меня и внимательно посмотрела:
— Клуня, наконец, открылась?
— Да.
— Молодец. Давно пора. Теперь нас с ней двое. Жизнь и Смерть… Сними колпак пожалуйста
Я снял, и она позвала:
— Клуня!
Та мгновенно оказалась рядом. Креона сказала:
— Я — Первая
— А я — Вторая. Или Первая б?
Креона звонко шлепнула ее по попе:
— Не анкету заполняешь! А, б, в…
— Поняла, легко согласилась та. Меня устраивает.