"Бело. Белый шелест... Бело до горизонта, деревья белые, село белое, снежинки кружатся над нами, белые и бело шелестят".
"А когда вас ранило?"
"Когда?.. Зимой... Фашисты - метрах в пятистах, кругом бело... Потом как уда-арят наши "катюши". Почернело все, и мы пошли... Так и произошло..."
"Болело, наверное?.."
"Будто бы нет. Только пальцам холодно было. Смешно, ноги нет, а пальцам холодно было..."
Хорошо жить Иванку у кузнеца Олексы. Утром они завтракают картошкой, в полдень едят настоящий суп с хлебом, а вечером чаевничают. Начаевничавшись досыта, Иванко лезет на печь, а дядька Олекса устраивается возле печи ремонтировать Иванкову обувь. В хате тепло, за окном шелестит снег.
"Дядя, я, как вырасту, приеду к вам и привезу вам подарки".
"Учиться тебе надо, Ваня".
"А зачем?"
"Нынче без науки человек ничего не стоит".
"А я кузнецом!"
"Что кузница. Завод, вот это дело! В окопе думал: вот закончится война, буду учиться... Теперь куда! Прожил, словно кнутом щелкнул..."
"Дядя, а меня взяли бы на завод?"
"Я и говорю: для этого учиться надо".
Пришлось на следующий день идти в школу.
После уроков, когда возвращались по домам, кто-то сказал:
"Тетка Ганна говорила, от Корнейчика слышала: через год-два всего вдоволь будет".
"Дураки! - крикнул Коля Трохимчук. - Я уже говорил: бежать надо отсюда. В город. Там заводы есть и все есть".
Если вчера и позавчера Трохимчук был одинок со своим предложением, то сегодня к нему присоединился Сашка Ветровой. Иванку не хотелось разлучаться с Сашкой, самым близким товарищем, но, вспомнив дядьку Олексу, его теплую и приветливую хату, он сказал:
"А меня кузнец усыновить хочет".
"Слушай, слушай его. Он тебе наговорит".
"А он мне ничего и не говорил. Это соседка мне сказала".
"Ну, как знаешь!"
И пошли ребята дальше по улице, а Иванко остался один стоять на перекрестке...
Однажды рано утром дядька Олекса подъехал к хате на подводе, бросил вожжи, проскрипел костылями несколько метров и остановился перед Иванком, который как раз собирался в школу.
"В район еду, сам пообедаешь".
"Хорошо".
"Придешь из школы, в хате протопишь".
"Хорошо... А скажите, зачем вы в район едете?"
"Дело есть".
"Какое?"
Дядька Олекса посмотрел Иванку в глаза, затем отвел взгляд:
"На комиссию. Пенсию оформлять".
Иванко побрел задумчиво тропкой в снегах, а высокий, широкоплечий дядька Олекса, навалившись всем телом на костыли, долго смотрел ему вслед.
В школе Иванко сидел как на иголках. Прибежав домой, быстро пообедал, растопил печку и сел за книги. Но не лезла наука в голову.
Наконец скрипнула дверь. Из темных сеней вместе с клубами пара просунулся Олекса. Пьяный. Добрел кое-как до топчана, упал на него, бросив костыли посреди хаты:
"Ты мне постели, я лягу".
Иванко не пошевельнулся.
"Слышишь?"
"Теперь меня заберут от вас... - едва слышно сказал Иванко. - Вы же говорили..."
"Что я говорил, что?!"
Иванко тяжело вздохнул, подбежал к дядьке Олексе:
"Скажите, зачем вы ездили в район?"
"Пенсию оформлять, понимаешь? Пенсию!"
С того дня дядька Олекса стал молчаливым, хмурым. Придет из кузницы, сядет на топчан, уставится глазами в угол и так сидит, пока Иванко не позовет чай пить.
Как-то Сашка сказал на перемене:
"Теперь ты с нами!.. Кузнецу не позволили тебя усыновлять. Одинокий и инвалид... А мы уже и план разработали. Не поймают..."
"Где ты слышал?"
"Все говорят".