Он смеялся и плясал. Вокруг самозабвенно кружились в танце человекозвери. Но его танец был самым неистовым. До сих пор он постоянно сдерживал двигательные центры, а теперь отпустил их на волю. Ритмичная музыка лилась в уши, возбуждая всю двигательную область мозга. И вот итог - стремительный, но удивительно изящный танец.
Он ловко лавировал в густой толпе, пока после очередного поворота не оказался лицом к лицу с девушкой. Он обнял ее как раз в тот миг, когда, она, смеясь, тоже повернулась к нему.
Они встретились в танце, она со счастливой улыбкой прильнула к нему и, покачиваясь в такт, положила руки нам плечи.
И тут она впервые посмотрела ему в глаза.
ГЛАВА 37
И снова у Модьюна мелькнула знакомая мысль, вернее, подобие мысли: "Все очень убедительно".
Он поймал ее, когда она уже исчезла - всего одна фраза, единственное умозаключение человека, который наконец, все понял. И сразу его осенила ужасная догадка:
"Не достаточно убедительно".
Лицо девушки чуть дрогнуло. Танец продолжался. Иллюзия - теперь Модьюн не сомневался, что это было иллюзией - оказалась довольно устойчивой.
Но сам он уже ей не принадлежал. Он с интересом ждал появления истинной картины. И не особенно удивился, когда перед ним вместо реальности, всплыла новая галлюцинация.
Двое стояли лицом к лицу - он сам и Банлт, человеккрыса. Банлт озадаченно спрашивал:
- Моя... философия? А что такое философия?
Вот они стоят рядом - высокий, мощный мужчина и тоже высокий, но более худощавый человекозверь. Они снова на Земле, в сверкающем мраморном зале суда Модьюн объясняет, что философия - это постоянно присутствующий фактор. И следовательно...
- Что же побудило вас украсть машину?
- Я ведь уже говорил: решил, что я ничем не хуже гиен. - Банлт замолчал и беспомощно развел руками в ожидании ответа.
- То есть вы хотите сказать, - подытожил Модьюн, что в мире, который создал человек, власть могут захватить гиены, а остальные будут заниматься мелкими дрязгами изза каждой пустячной несправедливости?
Человек-крыса заморгал.
- Постойте, - сказал он. - Разве я так говорил?
И только Балнт произнес эти слова, как вдруг он сам, и зал суда поблекли, как изображение на экране, когда в кинотеатре зажигают свет.
Модьюн ничего не видел, но на ногах стоял твердо. Он стойко переносил временное неудобство, потому что был уверен: его разум пытается превозмочь постороннее воздействие и обрести ясность мысли. Краткий диалог с Банлтом, которого в действительности никогда не было, лишь очередная попытка зоувгов покончить с человеком. Они еще раз продемонстрировали ему, что человек и его разумные животные - безнадежно испорченные выродки, и к тому же совершенно безмозглые.
А ведь человек способен на гораздо худшее, чем невинная выходка Балнта. Под маской мелочной ревности к чужому превосходству, в каждом человеке скрывается безумная гордыня. Эта безудержная страсть таится в его душе в неусыпном ожидании малейшей лазейки в барьерах, воздвигнутых чужими намерениями и целями. И если вдруг случится, что в этой стене предвзятости и агрессивности хотя бы на миг появится просвет, безумец бросится в него, куда бы тот не вел - к власти, богатству, благополучию, угнетению неимущих. И будет использовать любые средства убийства, пытки или заточение всех противников до единого. Он без жалости и колебаний изберет этот путь и пройдет его до конца.
Если же взять земную женщину, то она всегда хочет одного - быть рядом со своим божеством. Легкомысленная принцесса, которая никогда не спросит мужчину, как он достиг своей цели. У нее одна мечта - чтобы он всегда оставался на вершине, подчинив всю свою жизнь этой цели.
А те мужчины и женщины, которым пока не повезло, нетерпеливо и жадно дожидаются своего случая.
Зоувги правы. Человеческий род не достоит жить
Модьюн не удивился, что такой вывод его ничуть не тревожит. Он все больше ощущал происходящую в нем внутреннюю перемену.
Какая ожесточенная схватка! Их одержимость не ведает сострадания. Шаг за шагом они навязали ему новую программу. Все началось с защитной телепатической реакции тела при первой стычке с гиеной... А закончилось грандиозным поединком, величие которого он сам еще не осознал, мощной атакой черной дыры. И вдобавок еще это грубое посягательство на него, как на личность!
"Идиоты несчастные, - подумал Модьюн, - я и не заметил, как они превратили меня в бойца".
И после этой мысли зрение вернулось к нему.
Он снова стоял перед прозрачной дверью, ведущей в дом зоувга. Вокруг - мертвая тишина.
"Ну конечно, - подумал он, - так и должно быть".
Самый первый миг его появления здесь. В этот момент - зоувги объединились в единую цепь, пытаясь подавить его разум. Он понял, что на протяжении долгих смертоносных секунд, его мозг, мобилизовав все свои способности, так великолепно усовершенствованные нунулийцами, вел безмолвную схватку не на жизнь, а на смерть. Она разворачивалась в подсознании, на том уровне, который увы! - стал привычным для человеческого мышления.
Вечная, бездонная стихия глубинных психических сил именно она, никогда ни о чем не спрашивая, всегда бездумно принимая любые мимолетные чувства и настроения, довела человечество до самого края, до той пропасти, где последние мужчина и женщина застыли вдвоем перед лицом вечности.
Модьюн еще раз бросил взгляд га гористый пейзаж, потом снова на дверь и, наконец, заглянул в глубины своего разума. На этот раз сомнений не было. "Все настоящее, уверенно подумал он. - Теперь я на самом деле пришел".
Остается самому решить свою участь.
Он медленно открыл дверь и вошел в приемную. Секретарь-нунулиец, поджидавший его за столом на другом конце комнаты, протянул ручку и указал на книгу для посетителей. Модьюн взял ручку, наклонился и твердо, без колебаний вывел: "Модьюн, человек Земли, прибыл для заключения вечного мира на правах победителя, готовый продиктовать свои условия поверженному врагу..."
И только написав эти слова, он заметил, что они начисто отрицают всю его жизненную философию. "Да, подумалось ему, - стоит почувствовать себя другим человеком, и все сразу меняется".
Новое чувство говорило ему - человечество сделало все необходимое для того, чтобы выжить. Существование в обществе себе подобных его больше не страшит. И люди никогда не согласятся с ограничениями, стесняющими их развитие.
Человечество выбирает жизнь.
И это совсем другое чувство - жить, жить, жить!
После секундного раздумья Модьюн еще раз взял ручку, чтобы добавить к уже написанному такие слова: "... на основе принципа - живи и давай жить другим, воистину так!"
Потом подчеркнул ключевую мысль: "Воистину!"
Выпрямился во весь рост, ощущая новый, доселе неведомый душевный подъем, сродни ликующей песне без слов.
- Мне в какую дверь? - спросил Модьюн, и его голос раскатился громом в тишине приемной.
Долгое молчание... На гладком сером лице нунулийца застыло странное выражение напряженного внимания. "Ждет инструкций", - понял Модьюн.
Медленно, словно через силу, рука нунулийца поползла вверх и указала на правую дверь.
Под ликующие звуки победного гимна Модьюн прошествовал в комнату.