Тем более что к вечеру пошел дождь, а к тому времени, когда мы подъезжали к клубу, он превратился в настоящий ливень с грозой, почти ураган. Над клубом был навес, но из-за сильного ветра дождь лил почти горизонтально. Мы с Амелией успели насквозь промокнуть, пока добежали от машины до двери.
Риза и Белда уже были на месте, за нашим обычным столиком в «грязной» части зала. Мы уговорили их перебраться в клубную комнату, где горел камин – с искусственным пламенем, зато теплый.
Пока мы там устраивались, подошел еще один завсегдатай клуба – Рэй Букер, тоже насквозь промокший. Рэй – инженер, он работал вместе с Марти Ларрином над технологией солдатиков, а еще он был уличным музыкантом и все свободное время, особенно летом, играл на банджо в разных городах штата.
– Джулиан, ты бы видел передачу о Десятой группе! Сегодня показывали. – Надо сказать, в Рэе было что-то от «боевичка». – Замедленная съемка нападения амфибий на Пунта Патука. Мы пришли, увидели и надрали им задницы. – Он передал свой промокший плащ и шляпу служителю, который вошел следом за ним. – Почти без потерь!
– Что значит – почти? – поинтересовалась Амелия.
– Ну, влезли в минное поле, – помрачнев, пояснил Рэй. – Три боевые машины остались без ног. Но наши успели их подобрать прежде, чем до них добрались мародеры. У одной девчонки случился нервный срыв – это была ее вторая или третья вылазка.
– Погоди, – сказал я. – Они что, устроили минное поле прямо посреди города?
– Да, черт возьми, прямо посреди города! Разнесло к чертям собачьим целый квартал трущоб – потом эти гады скажут, что это мы все подстроили.
– Много погибших?
– Да, наверное, не одна сотня, – Рэй покачал головой. – Наверное, из-за этого у той девчонки поехала крыша. Она застряла там, неподвижная, без обеих ног. Ее с головой завалило обломками. А когда подошла команда спасателей, девчонка начала с ними драться, требуя эвакуировать гражданское население. Им пришлось ее отключить, чтобы забрать поврежденного солдатика.
Рэй подошел к столику и заказал виски с содовой, все остальные тоже сделали заказы. В этой части ресторана не было никаких чумазых официантов.
– Может, она еще поправится. Это такое, к чему надо просто привыкнуть, научиться жить с этим.
– Наши вряд ли на такое способны, – сказал Риза.
– А зачем это нам? Такие выходки не дают никакой стратегической выгоды. Минное поле посреди города – это методы террористов.
– Вряд ли кто-нибудь там выжил, – заметил я.
– На земле – никто. Их всех мгновенно засыпало обломками. Но там были в основном четырех– и пятиэтажные дома. И люди с верхних этажей могли остаться в живых после того, как дома обрушились.
– Ребята из Десятой обозначили периметр зоны взрыва бакенами и объявили небоевой зоной, пострадавшей случайно, после того, как вытащили из-под завалов всех наших солдатиков. Потом отправили туда вездеход Красного Креста и убрались домой.
– Минные поля – единственное техническое новшество, которое применяют повстанцы. В остальном они придерживаются устаревшей тактики «разделяй и бей их поодиночке», которая совершенно не годится с такими хорошо организованными группами, как Десятая. В этой группе чудесно отлажено взаимопонимание и координация – Джулиан, вы должны оценить это по достоинству. На съемке с воздуха это выглядело, как настоящий танец.
– Может, посмотрю как-нибудь эту запись, – я никогда не смотрел таких фильмов, если в группе не было кого-то знакомого.
– Пожалуйста, пожалуйста. Можете взять в любое время, – предложил Рэй. – У меня два варианта записи: один – через координатора этой миссии, Эмили Вэйл, второй – коммерческая запись.
Конечно же, пока сражение не закончилось, никто не показывает запись битвы по видео – поскольку эти данные могут перехватить враги. В коммерческие фильмы попадают только самые зрелищные и наименее секретные материалы. Обычные люди не имеют доступа к первичным файлам записи того, что чувствовал в бою механик, хотя тысячи «боевичков», не задумываясь, пошли бы даже на убийство ради того, чтобы заполучить хоть одну такую запись. Если бы кристалл с записью данных Эмили Вэйл попал к гражданскому лицу или к шпиону, они увидели бы там много такого, чего не бывает в коммерческих версиях, но многие мысли и ощущения механика ускользнули бы от их восприятия – если только у зрителя нет имплантата, как у Рэя.
Официант в чистом смокинге принес наши напитки.
Мы с Ризой взяли на двоих кувшин домашнего красного вина.
Рэй поднял стакан и произнес тост:
– За мир! – В его голосе не было и капли иронии. – И за твое возвращение, Джулиан, – Амелия прижалась коленом к моей ноге – под столом все равно никто ничего не заметит.
Вино было довольно приятное на вкус, но терпковатое – так что сами собой приходили мысли, а не попробовать ли какой-нибудь более дорогой сорт?
– В этот раз выпала легкая неделя, – сказал я.
Рэй кивнул. Он всегда следил за действиями моей группы.
Подошли еще люди, и разговор постепенно перешел на обычные темы, общая беседа угасла, присутствующие разделились на мелкие группки по интересам. Амелия подсела поближе к Белде и еще одному знакомому из отделения искусств – они заговорили о книгах. Как правило, мы с Амелией разделяемся – когда это выглядит естественно.
Я остался с Ризой и Рэем. Пришел Марти, чмокнул Амелию в щеку и присоединился к нам. Марти и Белда не очень-то любили друг друга.
Марти промок до нитки, его длинные седые волосы свисали отдельными прядями.
– Пришлось припарковать машину почти за квартал отсюда, – объяснил Марти, отдавая заляпанное грязью пальто подошедшему официанту.
– Я думал, ты будешь работать допоздна, – сказал Рэй.
– А это что, по-твоему, не допоздна? – Он заказал кофе и сандвич. – Позже я еще вернусь туда, и ты, кстати, тоже. Так что не очень увлекайся выпивкой.
– К чему это ты? – Рэй щелкнул пальцем по своему стакану со скотчем, символически отодвигая его на пару Дюймов.
– Давай не будем сейчас говорить о работе – остальные заскучают. У нас еще вся ночь впереди. Но речь пойдет о той девушке, которую ты, кажется, видел в кристалле Вэйл.
– О той, у которой был нервный срыв? – спросил я.
– М-м-м… Джулиан, и почему это у тебя никогда не бывает нервных срывов? Получил бы увольнение в запас по болезни. Твое общество нас вполне устраивает.
– И твою группу, наверное, тоже, – пошутил Рэй. – Славная такая банда.
– А какая от этой девушки польза в ваших разработках по перекрестному подключению? – спросил я. – Вряд ли она вообще сможет когда-нибудь подключаться.
– Это новый аспект, мы начали им заниматься как раз, когда ты был на дежурстве, – ответил Рэй. – Мы получили грант на изучение эмоциональных провалов у механиков, которые выходят из строя из-за сочувствия к противнику.
– Тогда вам обязательно надо привлечь Джулиана, – вставил Риза. – Он просто души не чает в этих Педро!
– Он не вписывается в статистические данные, – возразил Марти. – Обычно это механики первого-второго года службы, и чаще женщины, чем мужчины. Нет, Джулиан нам не подходит. – Принесли кофе, Марти взял чашечку и отпил глоток. – Кстати, как вам нравится эта погодка? Метеорологи обещали ясный прохладный вечер.
– Ньюйоркцы это любят, – сказал я. Риза кивнул.
– Квадратный корень из минус единицы… Похоже, разговоров об эмоциональных провалах сегодня вечером больше не будет.
Джулиан не знал, насколько тщательно подбирали для призыва в армию людей, которым предстояло стать механиками. Чтобы эффективно работать в боевой группе, призывники должны были обладать рядом очень специфических личных качеств. Групп охотников и убийц было не так уж много, и они с трудом поддавались контролю, причем сразу по нескольким параметрам. Эти группы и сами по себе не очень четко исполняли приказания, а кроме того, они плохо взаимодействовали с другими группами. К тому же каждый отдельный механик в группах охотников и убийц, как правило, был не слишком тесно связан с товарищами по группе.
И это неудивительно. В такие группы подбирали людей того же типа, которым в армиях прежних времен поручали самую «мокрую» работу. Они заведомо должны были быть до какой-то степени необузданными и независимыми в принятии решений.
Как верно подметил Джулиан, в большинстве групп был человек, который на первый взгляд плохо подходил для работы механика. В группе Джулиана таким «неподходящим» человеком была Канди – ее ужасала война, и она старалась не причинять врагам лишнего вреда. Таких людей, как Канди, называли «стабилизаторами».
Джулиану казалось, что Канди воплощает в себе совесть его группы, но вернее было бы сказать, что она действовала на группу, как регулятор – подобно регуляторам в машинах. Группы, в которых не было такого человека, были более склонны выходить из-под контроля, превращаться в так называемых берсеркеров. Такое иногда случалось с группами охотников и убийц, «стабилизаторы» которых просто не могли быть настроены слишком мирно – и в тактическом плане это грозило настоящими бедствиями. Согласно Клаузевицу, «война – это контролируемое применение военной силы для решения политических вопросов». Неконтролируемая же военная сила причиняет больше вреда, чем пользы.