— Мент, когда оказался во власти беса, не смог пройти обратно через черту и должен был всё время находиться у окна, — говорил Тим. — Он открыл стрельбу…
— Зачем?
— Наверно, у нашего беса, помимо секса, есть ещё одно желание: убивать…
Наскоро собрав свои вещи и запихнув их в сумку, охотники за призраками покинули палату и направились к лестнице. Толпа зевак в коридоре значительно поредела: омоновцы чуть ли не пинками загоняли любопытных в палаты. Откуда-то появилось ещё несколько носилок. Перепуганные медсёстры сновали по коридору с бинтами, шприцами и кислородными масками.
Друзья вышли на лестницу и побежали вниз. Оживление царило на всех этажах. Коридоры были освещены, у окон стояли пациенты и, тихо разговаривая, смотрели на труп разбившегося омоновца. Тим с Андреем тоже подошли к окну. Внизу, на мокром тротуаре, желтели пятна света от больничных окон и лежал труп, уже прикрытый размокшими газетами. Тут же ходили милиционеры в глянцевито блестевших плащах.
— Когда он расстрелял все патроны, он решил, что веселье закончилось и пора возвращаться в тело Сайтаровой, — сказал Тим. — Для этого он выпрыгнул из окна…
— Ладно, пошли, — Тим подхватил сумку. — Смотреть тут не на что.
На втором этаже, где находилась реанимация, было гораздо малолюднее, но и здесь везде горел свет. Из дверей лифта выкатили носилки с раненым омоновцем и быстро провезли мимо приятелей. Они проводили носилки глазами.
В реанимационном отделении их встретила пожилая, строгого вида медсестра.
— Вадим Григорьевич на срочной операции, без него сюда входить не положено, — сказала она.
— Нам надо к Сайтаровой.
— Не положено.
В эту минуту в конце коридора показался Вадим Григорьевич. Издали заметив молодых людей, он почти бегом устремился к ним.
— У меня нет ни секунды, — заговорил он, торопливо отводя их в сторону. — Ну, быстрее рассказывайте, что случилось?
Тим коротко поведал, как биолокаторы отметили перемещение призрака со второго этажа на шестой и как он вселился сначала в пациента больницы, а потом в омоновца.
— Значит, это всё-таки из-за Сайтаровой? — Врач приоткрыл дверь палаты, в которой лежала больная, и всмотрелся в грузное неподвижное тело.
— Сайтарова уже давно труп, — ответил Тим, — работу её сердца поддерживает бес. Как мы и думали, она стала для него постоянным жилищем. Чем-то вроде логова.
— И поэтому он не хочет, чтобы её тело начало разлагаться? — спросил врач.
— Возможно.
— А если сделать так, чтобы сердце остановилось? Это можно устроить.
— Подозреваю, что остановить его будет очень трудно, практически невозможно, — ответил Тим. — Надо не сердце останавливать, а изгонять беса, причём изгонять по всем правилам. Это процесс сложный и может растянуться надолго. Пока же, чтобы бес не повторил своих кровавых вылазок, надо срочно заключить его в пентаграмму. За её границы он не выйдет. Мы с Андреем только что попробовали, и у нас получилось.
— Вадим Григорьевич! — закричали с другого конца коридора.
— Иду! — откликнулся врач и обернулся к медсестре. — Елена Сергеевна, пропустите молодых людей к Сайтаровой. Под мою ответственность.
Прощаясь, он пожал Тима за локоть.
— Чувствую, достанется мне за ваши пентаграммы, ну да ладно… Я ещё подойду!
И он зашагал прочь.
Медсестра посторонилась, пропуская друзей в маленькую палату, где лежала только одна больная — Сайтарова.
— Вы её родственники? — недружелюбно поинтересовалась она.
— Мы практиканты из лаборатории структурной нейропатологии и психогенеза, — ответил Тим не задумываясь. — Нам необходимо осмотреть больную и ознакомиться с результатами наблюдений.
— А почему среди ночи?
— Днём мы не можем.
— Все записи на столе, — буркнула медсестра, явно недовольная их визитом.
Приятели получили, наконец, возможность рассмотреть таинственную больную. Зрелище невероятно раздутого тела, которое едва прикрывали два одеяла, мало кому могло понравиться. Живот был громадным и округлым, плотными были ноги, руки и шея, зато голова оставалась худощавой и совсем небольшой, она как будто тонула в массивной шее, упираясь нижней челюстью в жировые складки подбородка. Судя по этой голове с мелкими чертами лица, женщине было лет сорок.
— Всё толстеет, и ничего поделать не можем, — сказала медсестра. — Её уж и не надеются спасти. Ждём, когда отмучается.
Тим взял со стола тетрадь.
— Судя по состоянию головного мозга, она уже отмучилась, — заметил он, бегло просматривая записи.
В кармане у медсестры зазвонил телефон, она достала его и отошла в сторону, тихо с кем-то разговаривая.
— Вы долго здесь пробудете? — вернулась она к молодым людям. — А то мне надо выйти на десять минут.
— Да-да, конечно, — ответил Тим.
Медсестра ушла. За ней закрылась дверь.
— Что-то мне не по себе, — признался Андрей, косясь на Сайтарову. — А вдруг бес перекинется в кого-то из нас?
— В нас ему так просто не перекинуться, — ответил Тим, откладывая тетрадь. — Не забывай, что на нас освящённые кресты и амулеты с сильными рунами. Но вот как врачи рискуют находиться рядом с этим… — Он подошел к кровати. — Это действительно непонятно…
— Счастье для них, что бес выходит не слишком часто, — заметил Андрей.
— Возможно, он набирается сил перед каждым новым выходом… Ладно, хватит рассуждать, взялись за дело, — Тим достал из кармана кусок мела. — Ты чертишь с той стороны, а я с этой.
Они ещё не замкнули вокруг кровати круг, как её пружины скрипнули. Друзья насторожились.
— Слышал? — шёпотом спросил Андрей.
Несколько секунд они вглядывались в неподвижную Сайтарову.
— Ладно, продолжаем, — Тим снова наклонился к полу. — Сейчас по-быстрому замкнём круг, потом круг замкнём в пентаграмму, а потом пентаграмму замкнём во второй круг. Пентаграмма в двойном круге — это надёжнее, чем просто пентаграмма…
Пока они чертили, пружины ещё несколько раз скрипнули. Тело, однако, по-прежнему не подавало признаков жизни.