«Я колпак нахлобучил, а мама — чепец…»[29] И это все, что я знала, к сожалению. Моя мама могла прочитать весь стих наизусть, все двадцать куплетов, или сколько их там. Джесс, Марк, Джон и я собирались к ней завтра, на ужин в Сочельник. Тогда она мне его и расскажет.
Я закрыла дверь своей — нашей — спальни за собой и увидела Синклера, запутавшегося в простынях, посередине кровати.
— Она здесь, да? — спросил он. — Я чувствую. Тянет из меня силу.
— О, Боже, детский сад какой-то! Это просто елка. Не ядерная бомба.
Он вздрогнул.
— Для кого как.
— Она даже не такая большая! — я показала жестом на уровень талии. — Вот такая. Нам пришлось убрать часть украшений обратно на чердак.
— Ее уберут послезавтра, верно?
— Ее только что поставили! Ой, пока не забыла, не думаю, что ты хочешь пойти на ужин в честь «сам-знаешь-чего» завтра к моей маме.
Он скривил лицо, словно почуял плохой запах.
— Твоя мама — очаровательная женщина, во всем, и в нормальной ситуации я был бы в восторге.
— «Спасибо, но нет, спасибо», верно?
— Я не выйду из этого дома до двадцать шестого числа.
— Ну вы все даете! Клянусь.
— Ты никогда не поймешь, что одновременно изумительно и страшно.
— Ага. Ты, наверное, слишком напуган, чтобы использовать кое-что, да?
Он изогнул бровь.
— Не настолько напуган.
Клемент Мур, «Ночь перед Рождеством»:Рождество на пороге. Полночную тишьпотревожить не смеет даже юркая мышь.Стайка детских чулок, как положено, чинноСанта Клауса ждёт у решетки каминной.Ребятишкам в уютных и мягких кроваткахснится сахарный снег и Луна-мармеладка.Я колпак нахлобучил, а мама — чепец:взрослым тоже пора бы вздремнуть наконец…Вдруг грохот и топот и шум несусветный,и крыша откликнулась гулом ответным.Сна как не бывало — а кто бы заснул?Я ставни открыл и окно распахнул.Играя в гляделки со снегом искристым,Луна озаряла сиянием чистым(я так и застыл у окна в изумленье)…чудесные санки и восемь оленей.За кучера — бойкий лихой старичок.Да-да, это Санта — ну кто же ещёмог в крохотных санках орлов обгонятьи басом весёлым оленям кричать:Эй, Быстрый! Танцор!Эй, Дикарь! Эй, Скакун!Комета! Амур!Эй, Гроза и Тайфун!Живей на крыльцо!А теперь к чердаку!Наддайте!Гоните на полном скаку!Как лёгкие листья, что с ветром неслись,взмывают, встречаясь с преградою, ввысь —вот так же олени вверх сани помчали.(Игрушки лишь чудом не выпадали!)Раздался на крыше грохочущий звук —диковинных звонких копыт перестук.Скорее, скорее к камину! И вотнаш Санта скользнул прямиком в дымоход.Одетый в меха с головы и до пят(весь в копоти Сантин роскошный наряд!),с мешком, перекинутым через плечо,набитым игрушками — чем же ещё!Сияют глаза, будто звёзды в мороз,два яблока — щёки и вишенка-нос.Улыбка — забавней не видел вовек!Бела борода, словно утренний снег.И сразу дымком потянуло табачным:он старую трубку посасывал смачно,а кругленький толстый животик от смехакак студень дрожал — доложу вам, потеха!Забавный толстяк — просто эльф, да и только!Не выдержав, я рассмеялся до колик.(Вначале слегка опасался смеяться,но звёздочек-глаз разве можно бояться?)Не молвив ни слова, он взялся за дело —чулки у камина наполнил умело,кивнул, пальчик пухленький к носу прижал(мол тихо! молчи!) — и в камине пропал.Раздался его оглушительный свист —И восемь оленей как птицы взвились,лишь ветром слова до меня донесло:«Всех-всех с Рождеством! Я вернусь! Добрых снов!»Пер. с англ. Ольги Литвиновой