— Обратно?
— Да, за ту же цену. Мне их недостаёт.
Бенони на минуту задумался. Интересно, как это обанкротившийся человек может предлагать ему такую сделку? И что скажут люди, если Бенони повезёт вещи из своего дома? Значит, припёрло — скажут люди.
— Во всяком случае, пианино и немного больше серебра мне определённо понадобятся, — сказал Мак.
— Не знаю, не знаю, у меня пока нет нужды продавать эти вещи.
— Ну, как хочешь.
Мак кивнул и взялся за перо.
А Бенони побрёл домой. Слава Богу, его ещё не так прижало, чтобы просить Мака открыть ему кредит в лавке, у него ещё оставался пакет с кой-какой наличностью на дне укладки, может, и не меньше, чем есть в сундуке у Мака. Какого дьявола люди возводят на него всякие небылицы? По счастью, раз у него есть крыша над головой и еды хватает, разве это нужда? Величие Мака тоже не такое уж великое, хотя он намерен обзавестись новым пианино и новым серебром. А деньги он, спрашивается, откуда возьмёт?
А дальше Бенони подумал о том, что Мак большой негодяй, с которым лучше не иметь дел. Вот теперь он не поручил Бенони вести галеас на Лофотен и загрузить там три судна. Арн-Сушильщик сделает и это.
Прошло несколько недель. И снова Бенони нечем было заняться, кроме как ходить в церковь по воскресеньям.
В Сирилунне день большого забоя свиней. Полугодовалого боровка уже лишили жизни, теперь он мёртвое тело и брошен в кипяток. Настала очередь годовалого жирного чудища с белыми и чёрными пятнами и железными кольцами в пятачке. Много батраков и девушек занято этой работой, а само убийство совершает старший батрак; Свен-Сторож и Уле-Мужик у него на подхвате, а кухарка и Брамапутра бегают взад и вперёд за кипятком, чтобы ошпаривать свиней. Скотница им совершенно не помогает, она ходит и проливает слёзы над бедной скотиной, как проливала каждый год.
Старший батрак малость побаивается иметь дело с большим хряком. Свен-Сторож говорит, что лучше бы всего его пристрелить, как заведено у всех порядочных людей, но экономка раз и навсегда запретила стрелять, чтобы кровь не пропала даром.
— Ну, пошли, выведем его, — говорит батрак и напускает на себя бесстрашный вид.
— Да-да, — в один голос отвечают Свен-Сторож и Уле-Мужик.
Они покидают женщин, которые продолжают ошпаривать полугодовалого и дёргать из него щетину. Стая ворон и сорок с громким граем кружится над ними.
Трое мужчин шествуют к свинарнику, хряк задирает пятачок к небу, хрюкает и глядит на них. У них уже приготовлена петля, чтобы стреножить его сзади; скотница выманивает хряка во двор корытом, в которое положен корм, хряк охотно идёт на её зов, но время от времени хрюкает, словно задаёт небольшие вопросы. Батрак кличет Брамапутру, чтоб она приготовила лохань для крови. Неспешно, мелкими шажками процессия пятится к саням, которые нарочно приготовлены для забоя, и вот она уже упёрлась в сани. Кухарка бросает свою работу с полугодовалым подсвинком и спешно юркает в кухню; она не переносит вида крови. Немало язвительных слов несётся ей вслед. Брамапутра стоит позади со своей лоханью; на дно лохани высыпана пригоршня соли, короче, всё готово.
Хряк то хрюкнет, то остановится и прислушается. Он моргает глазами и силится понять, чего хотят от него эти люди. Скотнице велено держаться поближе, чтобы успокоить его, но слёзы застилают ей глаза, и вдруг она стремглав бросается прочь, скрючившись, плача навзрыд, изнемогая от скорби. Тут хряк перестаёт слушаться и хочет бежать за ней.
— Хоть бы ты корыто оставила, чёртова дура! — громыхает старшой, он и без того пылает от злости. Но скотница уже ничего не слышит.
Тут хряк начинает визжать: верёвочная петля захлестнула его ноги и не даёт побежать за скотницей и за корытом. Зачем людям понадобилась эта петля? Он визжит изо всех сил, и старшому приходится орать что есть мочи, чтобы перекричать его.
— Не дайте петле съехать, чёрт подери! Ну, так я и знал! Идиот проклятый! — рявкает он на Уле-Мужика, который уронил петлю. Хряк совершает несколько отчаянных прыжков через двор. Свен-Сторож исхитряется его нагнать, перехватывает петлю и затягивает, огромная гора мяса валится наземь. В падении он чуть не увлекает за собой Свена, но тому удаётся устоять на ногах.
Со зловещим и сумрачным видом старший батрак откладывает длинный нож и приближается к Уле-Мужику:
— Ты, никак, на ворон загляделся и потому выпустил канат?
— А тебе какое дело, твои вороны, что ли?
— Ах, так!
Батрак кипит от ярости. Не он ли сам набирал свою команду для этой поганой работы?! Он подошёл к Свену и сказал:
— Ты должен сегодня мне помочь, надо зарезать одну или двух свиней! — А Уле-Мужику он сказал: — И ты тоже помогай.
Теперь он трижды пронзает кулаком воздух, после чего спрашивает как грозный и свирепый мужчина:
— Ты вот это видишь?
Но в ответ Уле-Мужик лишь смеётся и продолжает:
— Сороки — и те не твои.
— Вот это ты видишь? — спрашивает старшой, настойчиво демонстрируя свой кулак. — Вот этим я тебе заеду в рожу, если ты ещё раз отпустишь канат.
— Да пошёл ты отсюда! Лучше дай мне нож, так я сам его прирежу.
— Ты-то?
Подходит Свен, таща за собой борова, тот страшно кричит и сопротивляется изо всех сил. Уле плюёт на одну руку и плюёт на другую и перехватывает канат. А у Свена в руках петля поменьше, чтоб связать морду борова, он стоит и дожидается удобного случая.
«Берегись! — кричит Брамапутра. Она знает, что он взялся за опасное дело, боров может дёрнуться и оторвать кисть руки вместе с петлёй.
— Ну, только скажи Свену ещё слово! — предостерегает старшой. Он стоит и переминается с ноги на ногу.
Брамапутра глядит на него.
— А я знаю, почему ты злишься! Это потому, что я не желаю тебя поцеловать.
Когда Уле-Мужик слышит эти слова, глаза у него делаются как два буравчика.
— Вот ужо заткну я тебе глотку... — говорит он.
Свен-Сторож по первому разу охватывает петлёй свиное рыло, а за первой с молниеносной скоростью следуют другие петли. Теперь боров безопасен и к нему можно подступиться. Петля сдавливает его крик, он способен лишь тяжело дышать сквозь верёвки. Потом его хватают за все четыре ноги и заваливают на сани. Движения этих людей отличает ненужная резкость и жестокость, потому что все они нервничают и возбуждены. Побеждённый боров лежит на санях, а батрак достаёт нож и примеривается, куда лучше ударить.
— Не слишком высоко! — советует Уле-Мужик.
— Не говори под руку, — предостерегает Брамапутра и уже начинает размешивать соль. Соль шумно скребет о дно лохани.
Нож входит в горло. Батрак вонзает его дважды, чтобы пройти слой сала. Со стороны кажется, будто нож через жирное горло скользит по салу внутрь до самой рукоятки.
Сперва боров ничего не почувствовал, он просто полежал несколько секунд, задумавшись. Но потом он понял, что его убили, и издал задушенный визг, и визжал до тех пор, пока силы не оставили его. Кровь непрерывной струёй бежала из разреза, и Брамапутра без устали работала шумовкой.
— Вот лёгкая смерть, когда тебя убивают, — задумчиво сказал Свен-Сторож.
— А ты пробовал?
— Всего одна минута и для того, кто убивает, и для того, кто умрёт...
А на вторую половину дня Свен отпросился, чтобы сходить к Бенони и прочистить трубу. Он прихватил длинные берёзовые метлы и можжевеловый ёршик на длинной стальной проволоке.