Тостра всасывал энергию жадно, обалдев от такого ее количества, он был возбужден, упругие щеки раскраснелись, дыхание стало частым как у спринтера на дистанции, рот открылся, глаза почти вылезли из орбит.
— О-о-о! — застонал он в полном экстазе, как будто его разложили на полке в бане и окатили из таза.
Ричард потрясенно смотрел, как он, часто дыша, надувается, словно глазунья под крышкой, которая, того и гляди, перевалит через край. Паук сосал и не мог остановиться.
Через десять минут все было кончено. Красное лицо Тостры стало багровым, дыхание превратилось в хрип и на этой ноте оборвалось, изо рта пошла пена, изумленно выпученные глаза остекленели.
Нугс тупо стоял с секундомером в одной из рук. Би Эр забрал его и зашвырнул в кусты.
— Кажется, ты остался без работы, приятель.
Ничего не понимая, начальник охраны бросился к своему хозяину, и в ужасе оглянулся на Ричарда.
— Что ты сделал?! Ты убил его?!
— Я? — Ричард равнодушно взглянул на обмякшую в кресле тушу, — он сам обожрался.
— Ах, ты… — Нугс хотел было броситься на него, но вовремя сообразил, с кем имеет дело.
— Успокойся, — сказал ему Ричард, — одним упырем меньше. На Пьелле тебе его подачки не понадобятся.
Он забрел куда-то в глубину сада, сел на ковер и прислонился спиной к кадушке с пальмой. Как всегда, после огромного напряжения и боли наступила полная депрессия. Он даже радости не почувствовал, только облегчение и пустоту.
— Все, мой мальчик, все закончилось, — седенький Би Эр, наклонился над ним и погладил его по голове, как ребенка, — ты сделал что-то невозможное. Я горжусь тобой, сынок.
— Спасибо, — кивнул Ричард, — ты тоже молодец, не бросил меня.
— Теперь все будет хорошо, — ласково сказал старик, — без Тостры другие Пастухи быстро согласятся. И Ла Кси теперь твоя.
— Нет, — безразлично сказал Ричард, — я ее просто освободил.
— И прекрасно!
— Пойми ты своими аппирскими мозгами, — вздохнул Ричард, — нельзя женщину ни купить, ни завоевать, ни заставить. Я могу уничтожить сотню таких Синоров Тостра, но я ничего не могу поделать, если она меня не любит.
— Тебя? Не любит? — удивился Би Эр.
— Так бывает, — усмехнулся Ричард, — называется «не судьба».
Старик взглянул на него с упреком и покачал седой головой.
— Да она сохнет по тебе уже лет двадцать, — сообщил он.
— Что-что?
— Это же ты был тогда на Пьелле? Я узнал тебя, капитан. С тобой еще была белокурая женщина в синем. Мы тогда приняли вас за эрхов.
— Подожди… — Ричард почувствовал легкий озноб, — ты хочешь сказать, что Ла Кси была тогда на Пьелле?!
— Конечно. Я показывал ей храм с ее ликом. Потом появились люди. Ты смотрел на фреску, а она из-за колонны — на тебя. Так вы и смотрели друг на друга, как заколдованные… иди, она, наверно, извелась там.
Ричард встал на ослабевшие ватные ноги, прошел все запутанные казарменные коридоры, открыл железную дверь в каморку с решеткой и запахом цемента.
Зела сидела, сжав бритую головку руками. От скрипа двери она вскочила с отчаянием на лице, полагая, что раньше времени могут быть только плохие известия.
Губы ее дрожали, из глаз катились слезы. Ничего в ней сейчас не было от прекрасной фрески с цветущей златовласой богиней.
— Пойдем, — сказал он устало, — все закончилось, любимая. Я опоздал на двадцать лет, но я все-таки пришел за тобой.
Выгрузка из антиграва продолжалась уже полчаса. Между лесной опушкой, куда он сел, по-хозяйски растопырив опоры, и замком Леция деловито носились грузовые тележки и сновали люди и роботы. Пилот Стеф стоял рядом с Ольгердом и щурился от яркого солнца.
— Весна у вас тут! Даже не верится, что долетели.
— Действительно весна, — сказал Ольгерд, — у него как-то не было ни времени, ни настроения это замечать.
— Чья это идея, переселить их на Пьеллу? Твоя?
— Моя.
— Молодец, подкинул нам работенку, — усмехнулся пилот.
— Мы тут тоже без дела не сидим.
Любопытные слуги Леция выглядывали из-за каждого дерева. Ольгерду показалось, что весь замок высыпал навстречу земному планетолету, как будто прилетел Дед Мороз с мешком подарков. Стеф дернул его за рукав: мимо провозили какой-то огромный шкаф, то ли солярий, то ли барокамеру.
Отец подошел в обнимку с Зелой, поприветствовал Стефа. Зела была худенькая, в теплом вязаном свитере и в одном из париков Леция, в которых тот больше не нуждался. Вчера ночью, когда отец извлек ее из модуля, она выглядела ужасно. Ольгерд был ко всему готов, его предупредили Кневх и Тапол, но когда он увидел ее, то чуть не упал в обморок.
Сейчас она была даже красивой. Из-под белой челки смотрели ее зеленые, до боли знакомые глаза.
— Мы так и не успели поговорить, — сказал отец, когда Стеф отошел.
— О чем тут говорить, па? — покачал головой Ольгерд, — я чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты задумал.
— Я тоже, — призналась Зела.
— Извини, Ол, — сказал отец, — она все-таки моя.
Они ничего не знали. Не знали, что здесь была совсем другая женщина, которая променяла свой прекрасный мир на эту жуткую планету, пыталась к нему приспособиться, даже училась вышивать, но так и не смогла тут остаться. Она его, конечно, обманула. Но ведь он сам этого хотел. Слеп тот, кто не хочет видеть. «Ты сам не знаешь, кого ты любишь…» Это она говорила ему давно, еще в первую их встречу. И оказалась права. Он мечтал о богине с фрески, богиня сошла к нему, а он ее не узнал…
— Рад за вас, — грустно улыбнулся Ольгерд.
Конс, которому вручили какую-то канистру, остановился рядом с ними. Он был в одной футболке, как будто на улице стояла жара.
— У вас что тут, семейная сцена? — спросил он как всегда со своим черным юмором, — разнимать не нужно?
Ситуация действительно складывалась парадоксальная. Зела не видела Конса с тех пор, как он порвал ей платье на Земле.