— Где эта вертихвостка?
— Ингерда? С подругами.
— А Ричард?
— Ой, ба, не говори. У Ричарда сейчас полный завал.
— У него вечно что-нибудь.
В башне работал лифт. Ольгерд спокойно взбежал бы на третий этаж по крутым ступеням, как делал это в детстве, но бабушка ходить не любила. Даже по комнатам она предпочитала разъезжать в кресле.
— Знаю-знаю, зачем тебя прислали, — улыбнулась она, традиционно разливая чай во вполне современные чашки, все старьё осталось в главном корпусе, — за костюмами?
— Скоро ведь Карнавал, — виновато сказал Ольгерд.
Ему и в самом деле было стыдно, что они все так редко навещают бабушку. Два раза в году это случалось непременно. Во время летнего и зимнего Карнавалов они забирали из музея костюмы, а потом возвращали их на место.
— Ешь варенье, детка. Я сама варила, без всяких роботов.
— Спасибо, ба, очень вкусно.
— Еще бы.
— Сегодня нет экскурсий?
— Экскурсии по средам и пятницам. Пора бы запомнить.
— Извини, бабушка. Расписание-то меняется.
— В этом замке уже лет пятьсот ничего не меняется.
Разговор с ней всегда превращался в сплошное оправдывание. Может, поэтому они все и прилетали к ней так редко. Бабушка Илга почему-то не желала этого понимать. Еще у нее было что-то с памятью, она все время забывала, что Шейла погибла, и не переставала ворчать на нее. Прочие мелочи, она не помнила и подавно.
— Что у вас нового, детка? Рассказывай. Мне все интересно. Ты еще не женился?
— Бабушка, я уже два года как развелся.
— Да? Ах, ну да… Ее звали Мария, кажется?
— Марианна.
— Помню-помню, — в голове у бабушки, кажется, прояснилось, она улыбнулась и уверенно заявила, — не переживай о ней. Она тебя не любила. Ей нужен был твой титул, больше ничего.
«Нет, не прояснилось», — подумал Ольгерд. Он был терпелив.
— Бабушка, титул сейчас ничего не значит. И уже лет триста ничего не значит.
— Не говори так, — строго зыркнула на него бабушка Илга, — ты — Оорл. Твои предки были самой могучей династией в Лесовии.
— Это не прибавило мне счастья, — усмехнулся он.
— Потому что вы относитесь к этому несерьезно. Для вас это игра, комедия, карнавал! Твой отец — барон Оорл! Какого черта его носит в космосе по чужим планетам? Почему его арканом не затащишь в собственную крепость? Какого черта он построил себе такой убогий дом, когда у него есть замок, да еще женился на этой безалаберной женщине…
— Бабушка, эта женщина — моя мать, и ее уже нет в живых. А отец уже семь лет никуда не летает.
— Да? Ах, ну да…
Она сникла. Ольгерд счел своим долгом рассказать ей про свой полет, за который получил взыскание и отстранение от полетов на целый год. Он был уверен, что бабушка через неделю все забудет и снова будет его спрашивать, не женился ли он, но не посвятить ее в семейные дела было бы нечестно.
— Ба, я не знаю, что со мной творилось. Не то, чтобы я стал ясновидящим… нет, я просто вдруг понял, что время идет по кругу. И все уже было миллионы раз. Понимаешь? И всегда одно и то же. Никакого выхода. Я это увидел, я это прочувствовал. И мне стало горько и непонятно, зачем тогда все? Мы, люди, привыкли к развитию, к накоплению и качественным скачкам. Нам кажется, что вселенной это тоже касается. А тут просто тупое, бесконечное число повторений. Зачем?
— Ты восприимчив. Тебе было дано понять. Не зря же.
— Мне казалось, все это затем, чтобы я нашел эту женщину. Но она молчит и всего боится. Никаких откровений не последовало. Похоже, что это просто случайность.
— Таких случайностей не бывает, детка.
— Не знаю. Я уже ничего не знаю… отец говорит, что, возможно, она эрх.
— Эрх? — бабушка покачала головой, — ну нет, этого не может быть.
— Почему?
— Эрхи бестелесны.
— Откуда ты знаешь?
— Это все знают.
— Неправда. Не все. Ты что-то темнишь, бабушка.
— Если у нее есть тело, да еще красивое, она не эрх. Эрхи давно не нуждаются в плоти и плотских удовольствиях. На то они и эрхи.
— Это только гипотеза, — покачал головой Ольгерд, — а тело у нее божественное.
— А на ощупь?
— Ба, ну что ты говоришь!
— Я уже в том возрасте, когда можно говорить все, что угодно и не выбирать выражения. Ты уверен, что она из плоти и крови? Может, это только иллюзия?
— Все у нее в порядке. Нормальная женщина. Только очень красивая.
Бабушка нахмурилась.
— Зачем-то ты ей нужен, Ольгерд.