79723.fb2
— Разве это не очевидно?
— Для нас — нет. Мы не видим энергию и не обращаемся с ней так свободно, как вы.
— Все равно, — настаивала Зела, — неужели не видно, кто он?
— Каким образом?
— Для него же все вокруг как дети: и люди, и лисвисы, и Ольгерд, и Ингерда, и Алина, и я, и ты. И даже ваш Илларис, который называет себя главным.
— Может, ты и права, — усмехнулась Флоренсия, — со стороны виднее.
В кабинете было прохладно. Зела потихоньку стучала зубами, то ли от стресса, то ли от холода, а, скорее всего, и от того, и от другого. Флоренсия обернула ее плечи своей вязаной кофтой. Красавица оказалась вполне ручной, она охотно прижалась к ее плечу, как маленькая потерянная собачонка.
— Тоже мне, космопсихологи! — подумала Флоренсия, гладя шелковистые волосы своей пациентки, — то, что им не удалось за две недели, я узнала за десять минут.
— Почему ты так боишься своего Конса?
— Я боюсь не его. А того, что он заберет меня обратно. Я не хочу туда…
— А если ему тоже остаться здесь?
— Ему?! С его манией величия? Это я там игрушка, а он там хозяин. У него там дворцы, утыканные техникой, льстивые слуги, родственники, друзья, и все, что он пожелает. А равенства, как у вас, он не выносит.
— Наверно, это нормально в его ситуации.
— Я знаю других. Леций никогда не подчеркивает своего превосходства, ему это не нужно… Впрочем, как и я.
В кабинет без стука вошел Ричард. Флоренсия не видела вокруг него ореола космической энергии, он просто ей нравился. Всегда. Но Ричард ее не любил, а она умела отказываться от того, что не ее. Обидно было узнать, что после нее он связался с этой вертихвосткой Алиной, у которой не было, кажется, ничего, кроме длинных ног и гонора. Три дня все из рук валилось… но потом прошло. Одинокие женщины со временем становятся очень сильными.
На Ричарде безупречно сидел белый летний костюм, длинные русые волосы, зачесанные назад ото лба, делали его похожим на одного из белогорских богов. Впрочем, она никогда не могла к нему объективно относиться и приписывала ему достоинства, которых у него не было.
— Как у вас дела? — спросил он, оглядывая кабинет, — скорая помощь не нужна?
Зела куталась в кофту, как будто защищалась от него. Странное у нее к нему было отношение. Она явно ждала от него поддержки, но в то же время, Флоренсия замечала, она его боялась. Нет, что бы там эта аппирская кукла ни говорила, а Ричард для нее — хозяин, именно хозяин, и никто другой, по-другому она воспринимать мужчин просто не умеет. Инстинктивно выбрала самого сильного и преданно ждет его указаний. Надо будет — и в постель с ним ляжет. Интересно, надолго его хватит?
Потом Флоренсии стало стыдно за свои несдержанные мысли, она пожалела в душе свою несчастную пациентку, которая только что так доверчиво плакала у нее на плече, и вздохнула про себя, что все женщины на свете стервы.
Ричард разговаривал со своей подопечной ласково, как с котенком, прекрасно понимая, что сегодня ей пришлось нелегко. Такой голос растопил бы лед. Но она не таяла. Кажется, ей становилось только хуже. Рукавом кофты она старалась прикрыть лежащие рядом с ней на кушетке две пачки таблеток.
— Ричард, — позвала Флоренсия.
Он обернулся.
— Подойди сюда.
Пока он подходил, Зела убрала таблетки в карман.
— Прилетай ко мне вечером.
— Не могу. Вечером я веду своих дам в театр, — он усмехнулся, — всех троих.
— Мне есть, что тебе сказать.
— Хорошо. Во время второго действия.
Они посмотрели друг на друга.
— Ясно, что не первого, — усмехнулась Флоренсия.
Закат прокрался в дом незаметно, глаза уже начали уставать от сумерек, а свет зажигать по-прежнему не хотелось. Флоренсия любила ходить по своему дому, по комнатам, в которых идеальный порядок, все продумано, и каждая вещь на своем месте. Она любила тишину, или спокойную музыку без слов, любила свои плавные движения, отраженные в зеркалах, и свой образ, продуманный, отточенный и взлелеянный — образ женщины, которая всегда уходит первой.
Ричард не был у нее пять лет. Но прилетел и по привычке прошел прямо на кухню.
— Тебе чай или кофе?
— Кофе. И покрепче.
— Значит, я угадала.
Ричард любил кофе. У него и глаза были цвета кофе, и запах у него был какой-то кофейный.
Он посмотрел на часы и отпил из дымящейся чашки.
— Не волнуйся, я долго тебя не задержу, — сказала Флоренсия.
— Что-нибудь срочное?
Надо было думать о деле, а не о том, какого цвета у него глаза, и откуда эти напряженные складки вокруг рта, и почему он так любит белый с голубым, и так ли еще прекрасно его тело, как пять лет назад…
— Твоя красавица мне кое-что сказала, и я хочу, чтобы ты знал мое мнение.
— Я так и понял.
— Во-первых, если тебя волнует ее состояние…
— Разумеется.
— Ты должен увезти ее куда-нибудь подальше отсюда. Здесь она видела этого Конса, а он видел ее. Она все время в ожидании, а это кого хочешь с ума сведет. В конце концов, ей просто надо отдохнуть и развлечься. Отвези ее на курорт что ли…
— Смеешься? — Ричард чуть не поперхнулся и расплескал кофе из чашки на блюдечко, — у меня экспедиция на Шедар, Росси пытается весь экипаж укомплектовать людьми из Безопасности, которые ни черта не понимают в обстановке, Кеттервааль по пять раз на дню звонит… а тут еще в радиусе связи объявился их корабль, только от повстанцев. Там сам Гунтривааль собственной персоной желает встретиться с землянами, только в тайне от Кеттера. Надо как-то выкручиваться из ситуации, а ты предлагаешь, чтобы я все бросил и укатил на курорт.
— Ричард, я говорю тебе как врач.
— А я тебе — как начальник отдела Кассиопеи. Меня еще никто от этой должности не освобождал.
— Но Зела — это тоже твоя работа.