Он не стал ей объяснять, что на Земле никто никого не принуждает и не насилует, и любовью не расплачиваются, и уж тем более ему, Ричарду Оорлу, не придет в голову чего-то требовать от нее за свое покровительство. Эти мелочи со временем должны были утрястись сами собой.
— Ладно, отдыхай, — он поднялся и сказал как можно мягче, — у тебя был трудный день, ты прекрасно держалась… спи спокойно, если что — я рядом.
Ольгерда разбудили тихие шаги в коридоре. Он даже не спал, просто валялся в забытьи лицом в подушку, пытаясь переварить всю кучу впечатлений за последние дни: Карнавал, девушка на ступеньках, Лаокоон, головная боль, аппиры, заседание комиссии, Зела с несчастными глазами, да еще этот Конс, который уже где-то здесь, может даже, в саду за окном, а может, там, в коридоре.
В этот момент он и услышал шаги. Они были такими осторожными, что явно не принадлежали хозяевам. Ингерда хлопала дверьми, а отец вообще не имел привычки ходить по ночам.
Ольгерд вскочил с постели и приоткрыл дверь. В щель он увидел, как Зела на цыпочках подходит к входной двери и осторожно берется за ручку. Размышлять времени не было. Одеваться тоже. Он сунул босые ноги в кроссовки и уже на ходу затянул пояс на халате. Зела вышла за ворота, теперь уже не осторожно, а быстрым упругим шагом. Она точно знала, куда шла.
Он тоже вышел за калитку. Следом увязался Рекс, только его и не хватало! Пришлось топнуть на него и строго отослать обратно. Пес обиженно вернулся в дом.
Ольгерд держался на расстоянии. Они шли по ночному поселку с погашенными окнами и подвывающими собаками в цветущих садах, только Зела божественной походкой проплывала по главной улице, а он скакал по обочинам. Шпионить Ольгерд не умел и не любил, и в детстве в такие игры не играл, но узнать, куда она идет и с кем хочет встретиться, было необходимо. Всем уже надоели догадки, и всем надоело ее вранье.
Скоро он догадался, куда она направлялась. К озеру. Они по очереди спустились по тропинке на пляж, к песчаному берегу, к мосткам, к яхтам у причала. Берег был как на ладони, прятаться там было негде. Зела огляделась, но не так, как если бы ждала кого-то, подошла к воде и скинула халатик.
Ольгерд сначала ничего не понял. Он ждал какой-то тайны. А она просто пришла искупаться. Одна. В два часа ночи. Если только искупаться.
Она входила в воду так быстро и решительно, что ему снова стало не по себе. Ольгерд выбежал на берег. В ночной тишине хорошо были слышны и плеск воды, и его шаги, и его голос. Кричать не пришлось.
— Зела, будешь топиться, я все равно тебя вытащу.
Она обернулась, стоя по пояс в воде.
— Кто здесь? Ольгерд, это ты?
— Извини, но я. Можешь ты мне сказать, что происходит?
Она подошла к нему. Половинка луны и звезды освещали ее недостаточно, было видно, что линии тела ее превосходны, но что творилось в ее глазах, разглядеть было невозможно.
— Не могу уснуть, — сказала она просто, голос был ласковый, — у меня такое чувство, что я вся грязная. Все так смотрели на меня сегодня… хочется все это смыть с себя поскорее.
Ольгерд не мог ничего сказать. Она никогда с ним так не говорила, она вообще с ним не говорила.
— Я хочу жить на Земле, — с легкой улыбкой добавила Зела, — я хочу быть достойной вашего мира, не знаю только, получится ли?
— Кто тебе сказал, что ты недостойна?
— Вам неведомы ни наши болезни, ни наши пороки…
— Забудь о них. Окунись и забудь.
Зела смотрела на него, подняв лицо, и слабо улыбалась.
— Пойдешь со мной?
— Пойду.
Ольгерд развязал халат и вынул ноги из кроссовок. Они стояли на холодном песке под летними звездами, и это было как во сне. Такое уже случалось: и ночные купания, и звезды в изголовье. Только не с этой женщиной и без ощущения нереальности.
— Дай мне руку, — сказала она, — если, конечно, тебе не противно.
— Как ты можешь так думать?
Они вошли в черную воду, заплыли далеко, ныряли на самой глубине, лежали на поверхности, наслаждались неожиданной свободой.
— У меня два полотенца, — сказала Зела на берегу, — хочешь?
— Ты что, знала, что я приду?
— Нет. Просто у меня очень длинные волосы.
Потом, чтобы не испачкаться песком, они сидели на пляжных топчанах.
— Покажи мне Малого Льва, — попросила она.
— Малый Лев весной. Или под утро, но сейчас светлеет рано.
— А ты какое созвездие любишь?
— Возничего. Наверно, потому что не летал туда ни разу. А видишь вот там, — он показал на запад, где раскинулась в полнеба ликерная рюмка Волопаса, — Арктур, оранжевая звездочка. Моя первая экспедиция.
— А еще?
Он уложил ее на топчане и долго рассказывал про летящего Лебедя, про домик Цефея, про голубую ленточку Дракона, и крохотного Дельфина, резвящегося в Большом Летнем Треугольнике.
— А у дельфина хвостик, — улыбнулась она.
— Да, если хорошо присмотреться.
— А где этот самый Шедар?
Он показал. Сначала объяснил, как найти Кассиопею, а потом и эту самую звездочку, с которой столько хлопот. Теперь вот Гунтривааль прибывает.
— Это правда, что ты поменял маршрут? — вдруг спросила Зела.
— Правда.
— Из-за меня?
— Хотелось бы так думать, — усмехнулся Ольгерд, — но как я мог знать, что найду там тебя?
Зела села, обняв колени, она смотрела на него, и даже в темноте было ясно, что глаза у нее грустные.
— Я думала, Леций тебе сказал.
— Леций?