Где-то далеко, она даже не знала где, остался залитый светом коттедж Алины, веселые гости, отец, который никогда бы не позволил, чтобы его дочь вот так запросто опрокидывали на постель, не интересуясь ее желанием.
— Ясон, я не хочу ничего.
— Что?
— Я передумала.
Он не выпустил ее.
— Ты так долго дразнила меня, чтобы это заявить?
— Я не знаю…
— Я бы мог тебя отпустить, — сказал он хмуро, — чего уж там. Но глупых девчонок надо наказывать.
— Ты что, с ума сошел?! Я хочу домой!
— А я хочу тебя. Кажется, ты этого добивалась?
До последней секунды она не верила, что такое может быть. Что можно не спросить ее согласия… она действительно была наивной девчонкой, если так считала! Мудрый доктор решил преподнести ей урок, сделать операцию без наркоза по удалению дури и желания нравиться всем подряд.
Ингерда не стала сопротивляться, чтобы это хотя бы с виду не походило на изнасилование. Все было нормально. Только она чувствовала себя драной кошкой, облитой помоями. Вот и все.
Он сидел сзади, сжимая ее крепкими коленями, кольцом стискивая вокруг нее руки и целуя в шею. В окно сквозь синие шторы пробивался бледный неуверенный рассвет. Хотелось плакать долго и отчаянно, но плакать было стыдно, потому что сама во всем виновата. Конечно сама! И еще отец, который воспитал ее как принцессу. Зачем?!
— Второй раз ты бы ко мне не пришла, — сказал Ясон, — я это понял по твоим глазам.
Ей не нужны были его объяснения. Сама поумнела.
— Я поняла, почему ты один, — ответила Ингерда, — ни одна женщина не придет к тебе дважды.
Если собираешь много гостей, надо постараться, чтобы всем было хорошо. Чтобы запомнилось надолго. Чтобы ни один не пожалел, что пришел на день рождения к Алине Астер. Она старалась. Никто бы никогда не догадался, какое скверное у нее настроение!
Друзья-артисты без конца придумывали шутки, которым нужно было смеяться, нужно было петь, занимать всех беседой, танцевать и торжествующе улыбаться.
Она теряла Ричарда. Об этом еще не было ни слова, он сам еще этого не знал, но опытная женщина может все понять и по малейшим деталям. Да, он был с ней, он сидел рядом, откупоривал ей бутылки, говорил ей комплименты, не пропустил ни одного танца и, как обычно, отшивал всех претендентов на ее особое расположение. Но все его внимание было там, в углу, где скромно притаилась эта косматая змейка с жуткими глазами. Они переглядывались через всю гостиную, через весь стол, как будто им было, что сказать друг другу.
Самое гнусное, что эта хитрая медуза не любила его ни капли, только талантливо изображала это, чтобы все видели, как она по нему сохнет. И он уже и сам в это поверил. И разве можно не влюбиться в такое преданное, прелестное личико, да еще умоляющее о защите! Ричард не дурак, но тут все продумано на уровне инстинктов. А все мужчины, как известно, одинаковы.
Его выдавали мелочи. Обычно Ричард целовал ее везде и охотно. Теперь он это делал только в спальне, без свидетелей. И, танцуя, не слишком прижимал ее к себе. А когда она пела, вообще ее не слушал, он был где-то далеко, в своих мыслях. А пела она для него:
«Пропал, покинул, испарился,
И не осталось ничего.
В чужих мирах ты растворился,
Уйдя из мира моего.
Стал чем-то нематериальным
И все собою пропитал,
Моим воспоминаньем стал
И всем влекущим и печальным,
Что я вокруг себя встречаю,
И от чего впадаю в грусть.
Я не жалею. Не желаю.
Я просто прежней остаюсь.
Пропал, покинул, испарился,
А я не крикнула: «Постой!»,
Из человека превратился
В мечту. Ты стал уже мечтой!
И ты уже не взбаламутишь
Мной облюбованный покой.
Моей мечтой отныне будешь,
Моею сдержанной тоской.
Пропал, покинул, испарился,
Росою выпал на траву,
Водой сквозь пальцы просочился,
А я, представь себе, живу!»
Он мог смотреть на другую, когда она пела. Артист всегда артист. У нее были слушатели и поклонники. И она все равно была лучше всех на этом празднике! Алина продержалась почти до самого конца, хотя сто раз хотелось треснуть тарелкой об стол. Это нервировало: угроза, непонятная, необъяснимая, которой будто бы еще нет, только тень от нее.
В спальне было темно и прохладно. Снизу доносилась музыка. Алина целовала его лицо как в последний раз. Без конца, без устали.
— Ты сегодня прямо вулкан, — удивлялся он.
— Иди сюда! Ну, иди же!