— Ничего не бойся. Ты свободен, Ольгерд Оорл. Просто у тебя теперь два мира и две оболочки. Мы ждали тебя.
— Я могу быть человеком?
— Конечно. Но нам больше нравится обличие тигров. Руки и речевой аппарат нужны только в плотном мире.
— Почему именно тигров? И почему белых?
— Разве мы не прекрасны? — удивился тигр.
Вопросов была куча. Где он? Что они делают в его замке? Куда делась бабушка? И почему именно он — этот самый белый тигр? Но, тем не менее, земные дела интересовали его гораздо больше.
— Кто ты? — спросил он старшего тигра.
— Инагмиан, — ответил тот.
— А Лаокоон среди вас есть?
— Нет.
— Прекрасный юноша с голубыми глазами и черными локонами.
— Нет-нет. Мы не знаем такого.
— А среди эрхов его нет?
— Возможно. Эрхов много, гораздо больше, чем нас.
Ольгерд встал. Огромное мощное тело было по-прежнему невесомо. Лапы не касались ковра, а если он опускал их насильно — проходили пол насквозь.
— Здесь все делается мысленно, — сказал Инагмиан, — бесполезно двигать предмет лапой. Научись хотеть.
Как во сне, он взлетел и проплыл над спинами встретивших его тигров. Они тоже поднялись, как стая птиц, и сквозь стены вылетели из замка. Это было блаженство.
— Научись хотеть, — наставлял его старший тигр, — почувствуй это, и в плотном мире предметы будут подчиняться тебе.
— А если у меня не хватит сил? — это вопрос волновал его чрезвычайно.
— Мы дадим тебе силы. Только позови нас.
— Если вы так сильны, почему вы не поможете аппирам?
— Аппиры — бездонная яма. Даже эрхи от них отказались.
— Но им же надо помочь! Они вымирают!
— Значит, так тому и быть. У них были условия абсолютно схожие с земными: такая же планета, такие же законы. Но Земля вышла из кризисов, а Пьелла нет. Создатель ставит эксперименты.
— Сколько раз он их ставит? — хмуро спросил Ольгерд, вспоминая свое ощущение, что все уже было, и много тысяч раз.
Возможно, с каждым кругом что-нибудь менялось, какая-нибудь малюсенькая деталь, сотый знак гравитационной постоянной, или плотность воды, или видимый спектр, кто знает… и вот такими малюсенькими шажками, круг за кругом, Создатель шел к своей цели: созданию совершенного мира. Времени у него было достаточно. Хотя, кому он говорил, что у него за цель! Может, все так и крутится волчком до бесконечности!
— Это уже не наше дело, — сказал Инагмиан.
Внизу простиралась фиолетово-сиреневая земля. Людей там не было. Прекрасный мир был скучен, хоть и таил в себе неисчислимые возможности. И не было в нем ответа на главный вопрос: ЗАЧЕМ?
Ни в одном сне нельзя находиться бесконечно. Он многое увидел и узнал, но все-таки очнулся в гостиной у бабушки, мирно сидящей в кресле-каталке с вязанием. Мир был, как и прежде, объемным. Чего-то в нем уже не хватало, да и ночь уже вступила в свои права, но все равно он еще принадлежал этому миру. Бабушка тоже. Носки и кресло ей почему-то нравились больше, чем полеты в сиреневом небе над дворцами, построенными так, как хочет фантазия: без учета силы тяжести.
— Ну, как? — спросила она буднично, словно он вернулся с вечеринки.
— Откуда я знаю, как! — вздохнул он, — у меня в голове каша.
— Ты их видел?
— Конечно.
— А эрхов?
— Мне объяснили, что эрхи создали свой замкнутый мир и никого туда просто так не пускают. Даже своих сородичей — белых тигров.
— Знаю. Зато сами они торчат везде. Везде суют свой нос, как будто их об этом просят. Так что все равно ты их увидишь. В другой раз.
— Мне нужен только Лаокоон. Может, он объяснит мне, что тут происходит?
— А если он не эрх? И не Лаокоон? Я тоже могу назваться Кассандрой, но это же не значит, что меня так зовут.
— Тогда ума не приложу, кто он.
— Он еще придет за тобой, вот увидишь. Правда, теперь ты не так слаб, как раньше. Мне будет спокойнее, если ты сможешь себя защитить.
Еще не веря в свои возможности, Ольгерд поднялся и потянул застывшее тело.
— Который час, бабушка?
— Пора спать. И не вздумай ходить в эту спальню! Что за блажь у тебя такая?
— Ладно, ладно, не ворчи, не пойду.
У него сейчас была другая задача. Он хотел себя проверить: на что он теперь годен, и сможет ли защитить в первую очередь не себя, а Зелу. Если это так, тогда не нужно больше прятаться за широкую спину отца, и можно самому встретить этого Конса как положено, по-тигриному. Если б еще три дня назад, там, на озере, он знал, что он белый тигр! Все было бы не так. И не было бы этого унизительного разговора с отцом, когда тебе дают понять, что ты мальчишка и вмешиваешься во взрослые игры.
Ольгерд проделал то, что проделывал на его глазах отец: кипятил воду в кофеварке, сдвигал предметы, расколол пару лампочек, телепортировал из спальни в коридор и обратно и поджег взглядом обрывок бумаги. Ничего сложного в этом не было. Теперь.
И тогда он всерьез подумал, что с Консом один на один придется встретиться ему. Ему, а не отцу. И тогда ему впервые стало жутко.
Утром он застал отца на стоянке. Тот копался в моторе модуля, хотя обычно поручал это Моте. Длинные волосы мешали ему, и он постоянно убирал их со лба, даже не замечая этого.
— Как день рожденья? — спросил Ольгерд, выпрыгивая из своего модуля.