— Ол! Неужели ты думаешь, что это все было подстроено? Что это мы заманили тебя на Пьеллу?
— А что я должен думать?
— Ол, я никогда тебе не лгала. Я ничего не знала! Все получилось случайно. Ты сам поменял маршрут. А Леций просто хотел, чтобы я попала к людям.
— И ничего тебе не объяснил?
— Объяснил. Вчера.
— Что?!
— Он был у меня прошлой ночью. Я привыкла верить ему. Я никогда ни в чем ему не отказывала.
— И он тебя использовал.
— Может быть и так. Но он прав. Он ведь не о себе печется. Я должна помочь аппирам. Должна. Если б ты только знал, какие они несчастные и жалкие… Но ты не волнуйся, ничего такого не произойдет. Я скорее умру, чем допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Это выше моих сил.
Наверно, она и вправду была к нему привязана. Наверно, ее можно было понять. Потом. Когда уляжется возмущение и перестанет саднить задетое самолюбие.
— Зела, — спросил он, — почему твой Леций так уверен, что я могу помочь аппирам?
— Ему говорили про тебя эрхи.
— А они случайно не сказали, каким образом?
— Ольгерд, это они должны спросить у тебя. Ты же знаешь больше эрхов.
— Я?!
— У тебя есть какие-то каналы, для эрхов закрытые. Ты владеешь энергией, эрхам не доступной. Ты сам не знаешь, кто ты, Ольгерд Оорл.
— Ясно. Но почему Леций сам не поговорил со мной?
— Он говорил с тобой.
— Ах, ну да… за чашкой кофе.
— Он убедился, что ты тот, о ком речь.
— Он просветил меня насквозь и не сказал мне ни слова. Даже не спросил моего согласия.
— Его могло не быть.
— Вольно же вам распоряжаться чужими судьбами!
— Но ведь речь идет о судьбе аппиров.
— А так же о твоей, моей и моих близких. Суровый человек твой Леций.
— Да. Потому что он не человек, а аппир.
— Поэтому ему все позволено?
— Когда-нибудь ты поймешь, что он был прав.
— Ты способна простить ему все на свете?
Зела не ответила. Вопрос был явно неуместен.
— Не представляю, чем могу вам помочь, — сказал Ольгерд мрачно, — если только послужить насосом по перекачке энергии от белых тигров аппирам? Этаким бурдюком с кровью для стаи голодных комаров? Неужели вы думаете, что это вам поможет?
— Ол, я ничего не думаю! — воскликнула она отчаянно, — я слабая женщина, которая привыкла слушать других. Я хотела жить здесь, на Земле, я хотела быть с людьми, я хотела любить тебя. Но появился Леций и сказал, что все должно быть по-другому.
— Мне кажется, я убью его, когда увижу.
— Тогда убей сразу и меня, — сказала Зела тихо.
— С этого и надо было начинать, — усмехнулся Ольгерд, у него наконец начала вырисовываться достаточно ясная и далеко не радостная для него картина.
Леций бросает ее одну на пустой планете, потом является через много дней и спокойно путает все ее планы, он совершенно уверен, что Зела его послушает. На то и расчет. Вместо того чтобы просто поговорить с Ольгердом по-человечески и все ему объяснить. Какая-то странная, циничная, жестокая аппирская логика. И это существо она называла когда-то лучшим из аппиров. Что же тогда остальные?
— Ты ничего не понял, — вздохнула Зела, — если б я его послушалась, ты был бы уже на Наоле. Но я не могу этого сделать. Теперь меня не простит никто: ни он, ни ты, ни твой отец…
Он молчал.
— Ну что ж, и не надо! — проговорила она отчаянно, — я только, как всегда, все запутала и никому не помогла. Главное, что ты здесь, цел и невредим.
— Я оценил твое великодушие, — сказал Ольгерд.
— Если б ты знал, что ты значишь для меня!
— Что ж, наверное, много. Не спорю. Просто ты никогда меня не любила. Ведь так? Скажи хоть раз правду.
На лице ее по-прежнему было отчаяние.
— Да, — сказала она.
И опустила глаза. Ольгерд с горечью подумал, что мог бы понять это и раньше. Если б захотел. Теперь он отчетливо помнил, что Зела вела себя странно и до вчерашней ночи. Он просто не хотел этого замечать. И отец предупреждал, и сама она не раз говорила, что любить ее нельзя. Ему казалось, что все это не имеет значения. А теперь он стоял тут, как обезличенная ценная бандероль, которую раздумали посылать по адресу. Все потеряло смысл: и ночное озеро, и звезды, и мокрый песок, и ужин при свечах в зале Предков. Все это были детские игрушки, маленький спектакль для двоих.
— Ты прекрасен, Ол. Ты добр. Любая женщина может только мечтать о тебе. Я наслаждалась тобой. Я совсем не притворялась! Я хотела тебя любить…
— Но ты любишь другого, — докончил он.
— Да, — она не стала отпираться и проговорила с отчаянием фанатички, которой наконец-то позволили высказаться. — Безумно! Давно. И безнадежно.
Каждое ее слово обжигало. «Безнадежно», «Безумно», «Давно». И не его. Другого. Потом стало спокойно и легко, словно вытащил старую занозу.