В последнюю неделю в замке царили суета и оживление. Рядом, прямо за перелеском на поляне, опустился еще один антиграв. Из него перевозили аппаратуру и медикаменты, срочно начались опыты, Ингерда сама в них участвовала в качестве кролика для сравнительных анализов. Все куда-то торопились, выезжали в города и всякие приюты, собирали статистику, делали съемки для земной комиссии… Она перестала надеяться, что у Леция найдется для нее время, и добросовестно работала медсестрой в импровизированной больнице в левом крыле замка.
Рядом с ней работала Ла Кси. Она оказалась полной неумехой в этом деле, но горела желанием помочь. Доктор Арнольд поручил ей самое несложное: отводить пациентов в душ и следить, чтобы они не съели мыло или мочалку.
Ингерда умела обрабатывать открытые раны и язвы, лечить лишай и экземы. О брезгливости она уже не думала. Этот порог однажды уже был перейден. Была только жалость и чувство обреченности, потому что вылечить всех не было никакой возможности. Так же, как и вернуть им утраченную жизненную силу.
По вечерам люди развлекались по-своему. Они собирались в красной гостиной или разводили костер в лесу и пели под гитару. Гитар было целых три, а певцов — и того больше. Пели все хором и по очереди. Она и сама любила старые романсы. Алина говорила, что у нее нет голоса, но поскольку тут не было таких строгих критиков, Ингерда тоже пела.
Леций иногда появлялся ненадолго, сидел тихонько в углу и так же молча исчезал. Зато затворник Конс и его своенравная дочка полюбили эти сборища. Аделе, кажется, нравился Леман, и она просилась сопровождать его делать съемки. Леман относился к ней снисходительно, не лучше, чем ко всем другим женщинам, которых тихо презирал за их слабости и болтовню. Тем не менее, он ее брал из уважения к Консу.
К Лецию Ингерда больше не ходила. Понимала, что не до нее. Но у своей служанки она выспросила о нем все, что могла.
Детей у него нет, отец его тоже был Прыгуном и почему-то так и не вернулся с какой-то планеты. Женщин у него полно, можно сказать, любая сочла бы за счастье стать любовницей хозяина. Только ему не до них. Госпожу Ла Кси он любит. Всегда любил. И всех заставил ее любить. Госпожа Ла Кси добра и прекрасна, почему бы нет? Госпожа Ла Кси часто гостила у хозяина. У нее даже есть свои покои в его замке. Но она никогда не была его любовницей. А почему, этого никто не знает.
С утра в больнице было солнечно. В коридоре собралась очередь из пациентов. Она отобрала себе и Ла Кси легких, а остальных отправила к доктору Арнольду и Густаву. Ингерда смотрела на свою помощницу, на ее красивые густые волосы, рассыпанные по белому халату, на ее плавные женственные движения, на нежный профиль с прелестным носиком и длинными ресницами и пыталась понять, что же такое было между ней и Лецием. И как она могла по уши в него не влюбиться, а мечтать о каком-то недостижимом эрхе, будь он хоть трижды бесподобен? Неужели то, что рядом, никогда не ценится по достоинству? Хотя и ей, Ингерде, понадобилось прилететь с далекой Земли, чтобы найти своего прекрасного принца здесь. Почему все в мире так перепутано?
— Ин, я не могу… — Ла Кси вскочила и отбежала к окну.
У старухи, которая сидела перед ней, были ужасные язвы на руках и ногах. Она сидела, опустив облысевшую голову, и тупо смотрела в пол.
— Сейчас, — сказала ей Ингерда, — не волнуйтесь, я все сделаю.
Она обработала язвы, наложила аппликаторы и повязки. Ла Кси все еще стояла у окна. На солнечном свету ее волосы казались золотым облаком.
— Кто из нас аппир? — спросила потом Ингерда, — ты или я?
— Извини, — сказала красавица, — просто голова от тошноты закружилась.
— Посмотри, — вздохнула Ингерда, — не утонул там этот парень в душе?
Леций появился, как всегда, неожиданно, даже сердце екнуло. Он подпрыгнул к столу и оперся о его край. Парик на нем был светлый, тот самый, в котором он сидел на пригорке. Ингерда сочла, что это хороший признак.
— Как у вас дела? — спросил он, — справляетесь?
— Куда же мы денемся? — улыбнулась она, — дай я хоть тебя перебинтую?
— Меня?
— Конечно. И без очереди.
— Не стоит, — сказал он.
Ингерда подошла совсем близко.
— Скажи, тебе, правда, так некогда? Или ты просто не хочешь меня видеть?
— Не то и не другое, — ответил Леций.
— Я, наверно, очень глупая, — сказала она грустно, — один человек говорил мне, что глупых девчонок нужно наказывать… но я так и не поумнела. Я не понимаю, почему мы не можем опять куда-нибудь полететь хоть на полчаса?
— Можем, — ответил он, — конечно, можем.
Она обрадовалась, но тут же вспомнила про своих больных.
— Только я сейчас занята, — вздохнула она обреченно.
— Приходи ко мне, когда освободишься, — сказал он, — я буду тебя ждать.
В пруду плавали рыбы, чирикали птички, журчала вода. За раздвинутой портьерой висели многочисленные разноцветные костюмы, и виднелась целая выставка париков. Сам хозяин, одетый в рабочий серый комбинезон, задумчиво сидел на краю своего ложа. Когда она вошла, он поднялся.
— Зачем ты встал? — возмутилась она, — я же не принцесса в самом деле!
— Обними меня, — попросил он.
Об этом и просить было не нужно. Ингерда прижалась к нему, трясь щекой о прохладную ткань его комбинезона, думая о том, как бы его расстегнуть и прикоснуться губами к его коже, почувствовать ее на вкус.
— Крепче, — сказал Леций, — еще крепче. И закрой глаза. И ничего не бойся.
Ей показалось, что она упала в пропасть. Мир опрокинулся и сто раз перевернулся. Очумевшая от такого стремительного вращения, она долго падала куда-то в черную трубу без конца и края, цепляясь за плечи Леция, не дыша, не видя, не думая и ничего не чувствуя, кроме смертельного ужаса.
— Все, детка, все.
Он осторожно гладил ее волосы. Они где-то стояли, снова была гравитация, воздух, шум ветра, только она боялась открыть глаза.
— Кажется, Ричард назвал эту планету твоим именем?
Совершенно потрясенная, она наконец огляделась: березы, сосны, ржавые рельсы, остатки разрушенных заводов… Она была здесь не так давно. Она летела сюда на звездолете, на мощной машине, предназначенной для разгона и подпространственных скачков. Она хорошо представляла, что такое — космические расстояния.
— А как же обратно? — спросила она в полном ужасе.
— Точно так же, — усмехнулся Леций, — дай только передохнуть.
Он устало сел на пригорок. На Пьелле стояла весна, из-под камней пробивалась первая травка, лес покрывался мелкой зеленью, солнце то пряталось за тучки, то выглядывало.
— Если б отец только знал, где я сейчас!
— Это наша родина, — сказал Леций, — Прыгуны часто тут бывают. Я даже построил себе здесь хижину. Когда мне осточертевают мои кровососы, я удираю сюда и живу тут пару дней.
— Целая планета на тебя одного. Не многовато?
Ингерда села рядом на траву.
— Земля холодная, — предупредил он.
— Ничего. Я закаленная. Положи мне голову на колени. И отдохни.
Они сидели так долго. Ей казалось, что он спит, и будить его она не смела, только кончиками пальцев касалась его лица, его прекрасных черт, на которые вот уже неделю не могла насмотреться.