Никаких неожиданностей не случилось. Веселье постепенно шло на убыль. Под ногами перекатывались пустые банки из-под пива. Жители, даже самые стойкие, разбредались по хижинам. Марсель подозвал Жан-Марка и оба направились к выделенной им хижине. Откуда-то появился вождь и вновь пожал Марселю руку.
Марсель уложил Жан-Марка и вытянулся сам (походные кровати он разложил еще днем). За тонкими стенами хижины было почти тихо, человеческий шум больше не заслонял звуков ночного леса: каких-то визгов, криков и стонов.
- Папа, - Жан-Марк говорил громким счастливым шопотом. (Что было в этом шопоте - радость, удивление? - но его точно хотелось называть счастливым.) - А правда, что здесь еще водятся неизвестные науке животные?
- Может быть. Но крупные сохранились вряд ли. Спи!
Жан-Марк заснул почти сразу (в отличие от Марселя). Несмотря на не оставлявшее его напряжение, Марсель в этот момент тоже был счастлив. Деревня и его сын приняли друг друга! Видит Бог, Марсель боялся, что для привыкшего к удобствам ребенка путь назад закрыт навсегда. Но, видимо, когда нищета переходит за какую-то грань она уже не воспринимается как нищета, а представляется новым чудесным миром...
7
Проснулся Марсель от ощущения постороннего пристутствия. Рывком выбросил себя из сна, приподнял голову (одна рука на невидимом под одеялом пистолете). Отодвинув в сторону прикрывавшую вход циновку, внутрь робко заглядывал тощий подросток, на вид чуть постарше Жан-Марка. В образовавшуюся щель бил розовый солнечный луч. Подросток сделал Марселю знак рукой.
Cпал Марсель в шортах и теперь сунул пистолет в карман. Набросил куртку и пошел за подростком, оставив Жан-Марка досыпать спокойно. Они пересекли площадь и подошли к хижине, которая выделялась своими размерами. Это была хижина вождя. Подросток молча указал на вход.
Внутрь Марсель зашел один.
В лучах света, пробивающихся сквозь щели, кружились пылинки.
Его ждали двое - вождь и колдун.
Марселя еще вчера удивила склонность его соплеменников к цветистым выражениям. Он не улавливал всех тонкостей, однако был способен оценить сложность витиеватых словесных построений. Ныне его собеседники превзошли самих себя. Марсель старался отвечать столь же вежливо и витиевато, хотя долгое время не способен был понять, к чему клонится разговор, несмотря даже на английские и французские слова, щедро используемые для подсказки. Но наконец он понял.
Ему ставился вопрос: чего же он хочет? Прямой и грубый ответ был бы неуместен, цветистость разговора как манера была тут очень кстати. Одновременно с вопросом, однако, до его сведения доводилось другое (почти в каждой фразе упоминались боевые действия, революционный фронт, воины, смерть): в окрестностях неспокойно, надо поторапливаться. Когда Марсель это понял, он смог объяснить, что его заветное желание - чтобы Жан-Марк мог принять участие в испытании, в котором ему, волею судьбы, участвовать не довелось. Вождь и колдун переглянулись и ответили цветистым предварительным согласием (вопрос следовало еще обсудить со стариками).
Уже к вечеру согласие стариков было получено. По словам колдуна, сообщившего об этом Марселю, благоприятный день приходился на следующую неделю. О такой быстроте Марсель не знал, что и думать. Ему казалось, что в его время подготовка к испытанию длилась гораздо дольше - наверняка несколько месяцев.
8
Казалось, все складывается как нельзя лучше, но никакой радости Марсель от этого не чувствовал. Что-то тут было не так, чрезмерная легкость не вызывала доверия. Жан-Марка от него забрали, а поскольку он сам в прошлом не прошел инициации, ему нельзя было приближаться к хижине, в которой поселили готовящихся к испытанию мальчиков. В результате он тревожился, не имея возможности увидеть сына (ободрить? помочь советом?), и вместе с тем не находил в душе ничего похожего на религиозное торжественное чувство, ни даже на простое удовлетворение от близящейся уплаты давнего долга.
Одно он решил твердо: он должен видеть, как совершается таинство. Поэтому он обуздывал себя, не настаивал на возможности видеть Жан-Марка сейчас, чтобы сохранить силу убеждения для главного.
Каждый день Марсель связывался с базой по рации, подтверждал, что все в порядке и обменивался дежурными шутками с радистом. Кроме того, он просто слушал радио. В местных новостях и даже в шутках легионера то и дело упоминались разнообразные партизаны. Что бы ни затевалось в деревне, у жителей, похоже, имелись серьезные основания торопиться. Марсель тревожился еще больше - и в то же время не ничего не мог поделать с ощущением, что подготовка к испытанию ведется слишком быстро и не по правилам.
В ночь перед испытанием он не мог заснуть. Не раз выходил на улицу, смотрел на звезды, прислушивался к крикам ночных тварей... Когда темнота приобрела дымчатый оттенок, а на востоке забрезжила розоватая полоска (приоткрылась нежная щель) зари, он вышел к центру площади, чтобы не дай Бог не пропустить момента. После бессонной ночи мысли его путались, но воля была тверда.
По направлению к лесу скользили темные силуэты. Марсель тоже направился к зарослям и вскоре оказался в хвосте вытянувшейся цепочкой группы голых (или почти голых) мужчин. Его, казалось, не замечали - но и не гнали. Подошли к показавшейся ему странно маленькой хижине. Возможно, это была не та хижина, которую он помнил.
Подняли детей. Их тоже было мало. Марсель нашел взглядом Жан-Марка. На секунду взгляды их встретились. Мальчик нахмурился и отвернулся. Охотники окружили детей и все поспешили к месту испытания.
Тропа тянулась по краю распадка, на дне которого еще клубился туман, поверху подсвеченный розовым, огибала каменный гребень цвета смешавшейся с пылью крови. Первый раз в жизни Марсель шел этим путем, но все, что видели его глаза, казалось, ложится на давно приготовленное место, которое должны были бы занимать воспоминания. И вместе с тем он здесь был как бы ни при чем - дух, призрак, которого никто не замечает.
Когда вышли из-за гребня, на мгновение с тропы открылся вид на дали - с одного из холмов поднимался толстый столб дыма.(Сколько было до него - километров десять? Пятнадцать?) Затем тропа опять нырнула в лес.
Пришли к неширокой долине. Пересохшее русло, камни. Детей выпустили на открытое место, а сами остались в лесу. Здесь впервые казалось кто-то заметил Марселя - колдун дал ему знак рукой, чтобы он оставался в лесу. На лице у колдуна была маска, но его можно было узнать по кожаным шортам, с которыми он, как видно, был не в силах расстаться...
А затем появились рыбы. Никто не видел, когда и откуда. Секунду назад их не было - и вот уже в воздушном мареве посередине русла сверкали серебряные спины. Рыбы стремились вниз, а дети, как могли, пытались их ловить - хватать обеими руками, сбивать ударами на землю. Все кончилось очень быстро. Воздух опустел, а на камнях остался улов. У этого две, у того три, у кого-то дюжина... Было очевидно, что Жан-Марк превзошел всех.
Вечером в деревне был праздник. Однако еще до его начала Марсель связался с базой и договорился, что следующим утром за ними с Жан-Марком прилетит вертолет. Потолкавшись среди веселящихся деревенских ровно столько, сколько на его взгляд требовали приличия, он увел мальчика в хижину. Никто их не удерживал.
9
После многодневного перерыва он вновь был рядом с сыном. Напряжение отпустило, хотелось спать, но надо было еще выслушать Жан-Марка. Жан-Марк с увлечением рассказывал, какими скользкими и увертливыми были рыбы, и как ему помогло с ними справиться то, что в школе он играл в регби. Марсель уговорил его лечь - разговаривать можно и лежа. Постепенно рассказ перешел в сонное бормотание и наконец смолк. Как река, которая уходит в песок, успел подумать Марсель перед тем, как сон тоже поглотил его.
Возможно, из-за этой мысли ему всю ночь снилось, как он идет куда-то через бескрайнюю песчанную пустыню. Время от времени высоко в воздухе проплывали огромные, как облака, рыбы. В пустыне совсем не было страшно. Наоборот, глядя на небесных рыб, он чувствовал безграничные изумление и благодарность за то, что Господь позволил ему видеть чудо, - и немножко вину, за то, что не испытывал этой благодарности раньше.
Утро не оставило времени на размышления. Надо было завтракать, паковать вещи, чтобы к прибытию вертолета все было готово...
Машина шла так низко, что Марсель услышал рев двигателя за какие-то секунды до того, как из-за деревьев вылетело ее грязно-зеленое тело.
Вертолет завис над площадью и плавно опустился в самом центре. Повторился уже виденный Марселем ритуал: обмен пластикового пакета на горсть патронов. На этот раз вождь и пилот довольно долго шептались. Вождь несколько раз показывал в сторону леса. В конце концов пилот кивнул, и вождь с колдуном отошли в сторону. Пилот сделал приглашающий жест в сторону Марселя.
По просьбе Марселя вертолет доставил еще несколько ящиков с пивом. Их тут же выгрузили, что вызвало одобрительные возгласы деревенских. Прощание получилось теплым. Марселю помогли принести вещи, похлопывали по плечу, жали руки. Махали вслед, когда вертолет начал подниматься.
На обратном пути вертолет, казалось, еще больше жался к земле, чем в тот раз, когда вез Марселя и Жан-Марка с базы. Раны тропического леса затягиваются быстро, но несколько раз внизу проносились выжженые поляны с неровными краями, участки джунглей с обломанными сплошь деревьями и язвами воронок, прорубленные ударом сверху короткие просеки... Кое-где на деревьях просто не было листвы. Порой, если позволял рельеф, открывался вид на дали. Например, на оставшийся далеко позади, выцветший за сутки столб дыма, на который Марсель обратил внимание накануне.
Шлемофон заглушал посторонние звуки. На боковом стекле кабины неслышно нарисовались две аккуратные дырки. Пилот коротко выругался и бросил машину в сторону. Мелькнули близкие кроны. Вертолет вырвался из распадка, выровнялся... У Марселя захватило дух. Поросший деревьями склон неожиданно круто провалился вниз и машина, которая еще недавно бешено неслась, почти касаясь зеленым брюхом веток, теперь торжественно плыла на большой высоте над уходящей к дальнему горизонту равниной. Клочки возделанных полей, тени облаков, ленточки рек...
Марселю казалось, что он чудом вырвался из капкана. Оглядываться назад не хотелось. Не хотелось даже смотреть по сторонам, на уплывающие прочь горные отроги, откуда могут вылетать пули - только вперед, туда, где лежали миссия, аэродром, и, за круглящимся горизонтом, невидимая, в тысячах километров, Европа. Испуганный возглас Жан-Марка все же заставил его повернуться.
К вертолету стремительно приближалась огненная точка... огненное острие... как головка змеи на разворачивающемся в рывке серо-голубом теле. Пилот тоже заметил ракету. Шея его окаменела, он выкрикнул что-то нечленораздельное, снова бросая машину в вираж. Одновременно в окружающем голубом пространстве вспыхнул красочный фейерверк. Последнее средство - предназначенная для отвлечения тепловой головки ракеты пиротехника...
Что он успел подумать (почувствовать) за несколько мгновений... Кто (и как) сумел бы отделить друг от друга его мысли и чувства? И уж разумеется не было времени их облекать в аккуратно построенные фразы, сцепленные друг с другом слова... Даже для "Господи помилуй..."
Неужели... Но как же... О, если б...
Улов счастья: скользящие над сухими камнями рыбы...