Эдвард спокойно сажает меня на колени и я оказываюсь прямо напротив его лица. Могу разглядеть каждую складочку, даже рисунок зрачков. Не только я изучаю, он тоже внимательно смотрит в мои глаза, будто ища чего-то.
— Верю ли я тебе? — от звука его голоса вздрагиваю, волшебство момента ушло, — Пока не решил, — он поднимает ладонь, проводит тыльной стороной пальцев по моей скуле, губам, которые предательски раскрываются и издают протяжный вздох, — Ты же откровенна со мной? Не будешь мне врать?
Слова застряли в горле. Я мотаю головой. Не буду, не смогу.
— Вот и отлично, хорошая девочка, — он убирает руки от моего лица, чем вызывает необычайное разочарование, и шлепает ладонью по попе. Я слегла вскрикиваю, а он только улыбается и чуть прикусывает губу. Веселиться, а у меня в животе пожар. Ублюдок, знает, как на женщин давить. В крови закипает злость. Но герцог это видит и вовремя останавливает.
— Успокойся. Покричать на меня сможет потом. Мне нужна правда, только правда. Кто ты, это во-первых, зачем появилась в моем доме и самое главное, что тебе известно о моей матери.
Его хмурый вид говорил о том, что эти вопросы он задает последний раз, видно, что терпение мужчины вот-вот лопнет.
От обиды в горле засвербило, а на глаза накатили слезы. То, что для меня было волшебным моментом, оказалось способом давления, проверкой. Отвернулась, захотела встать с его колен и немедленно убежать куда подальше, даже может из этого дома. Но Эдвард обхватил рукой талию и силой вернул на место, на свои колени.
— Ну нет, крошка, не убежишь, пока все не расскажешь.
Я зажмурилась и стала считать до 20. Ну нет, моих слез он не увидит. Хочет правду? Да пожалуйста, только пусть потом не жалуется, что эта правда вынесет ему мозг.
Вздохнула и потянулась к сумочке. Боковым зрением наблюдаю его пронзительный взгляд. Сосредоточиться мешает его рука, она так и осталась ниже талии и теперь жжет, словно раскаленной клеймо.
Деньги и кредитку показывать смысла нет, все это бумажки, которые при желании можно сделать какими-угодно. Мое самое главное доказательство — смартфон. В 30-х годах 19 века точно еще не было ни телефонов, ни камер. А если и были, то в зачаточном виде. Так что, герцог мой, держись.
Достаю смартфон, чтобы ему было удобнее видеть чуть верчусь на его коленях, стараясь принять более подходящую позу. В какой-то момент Эдвард меня ловит и сильней прижимает к своему торсу.
— Аккуратнее, а то я отброшу всю светскую сдержанность к чертям и мы перейдем к более приятной части допроса — шепчет мне на ухо, замираю. Не ускользает от меня и его довольный смех. Иуда.
— Это называется смартфон, — верчу свой любимый Айфон в светло-желтом чехле, пока он не вызывает у обнимающего меня герцога никаких эмоций, — с него можно …, ну общаться с людьми на расстоянии, делать фотографии, видео, играть, записывать что-то.
Сама говорю и сама понимаю, насколько глупо это звучит, он ведь не знает этих слов.
— И? Вот эта металлическое зеркальце должно убедить меня, что ты из будущего — в его интонации чувствуется откровенное издевательство. Опять накатывает бешенство. Хорошо.
— Я не вру. И сейчас тебе докажу. Внимательно смотри на это зеркальце, да, вот сюда, только не отрывай взгляд., — он с большим скептицизмом, но все же концентрирует взгляд на экране. В это время я незаметно нажимаю на кнопочку. Через секунду загорается экран, появляется привычная всем заставка и в комнату врезается непривычный громкий звук рингтона.
С огромным удовлетворением чувствую, как напряглись мышцы мужчины подо мной. Он вытянулся, нет, не вздрогнул, но его лицо мигом потеряло ту уверенность, которая была минуту назад. Я ликовала.
— Что это черт побери! — голос Эдварда звучал глухо. Его рука куда-то ушла с моего мягкого места, другая потянулась к смартфону. Он дотронулся до экрана, до сих пор не веря в происходящее.
— Это то, что изобретут через 150 лет. Теперь ты мне веришь?
— Безумие какое-то! — я только успела показать часть загруженного когда-то видеоклипа, когда Эдвард вскочил так, что меня, сидящую на его коленях, даже слегка подбросило и, чтобы не упасть, я вцепилась пальцами в стол, но все же устояла. Вижу, что герцог растерян. Понимаю. Проходили. Всю жизнь видеть только рациональное и обычное и тут вдруг что-то, что не вписывается в привычную картину мира. Но мой разум, видимо, более пластичен, или в нашем 21 веке я уже привыкла ничему не удивляться, потому и свое перенесение в другую эпоху я перенесла спокойнее. А вот Сомерсет, видимо, нет.
Он уже раз двадцать пересек комнату от окна почти до самой двери, несколько раз ударил костяшками кулака по поверхности стола, при этом бормоча себе под нос какие-то ругательства. Я не мешала. Он взрослый, сложившийся человек и ему нужно некоторое время для осознания всего, что он увидел. Я уселась на стул, который оказался необычайно высоким, и болтала ногами в ожидании, когда можно будет продолжить. Минут через 5–7 Эдвард, наконец, успокоился, встал у окна, устремив взгляд на заснеженный двор. Что-то решив для себя, он повернулся и подошел ко мне с боку. Мне даже не надо было оборачиваться, я чувствовала его всеми рецепторами своего тела. Необычное ощущение.
— Ладно, хорошо. Согласен, эту штуку я объяснить не могу. Никогда не видел ничего даже близкого к этому, — герцог облокотился одной рукой на стол, другую положил на спинку стула, я невольно напряглась, — Покажи, что она еще умеет.
Я улыбнулась. В его глазах я увидела уже неподдельный интерес, почему-то мне было приятно, что мне удалось удивить моего герцога, так, как не удавалось никому до меня.
— Это универсальное устройство. С него я могу, ну отсылать письма своим родственникам и друзьям, могу общаться даже с ним. Правда, сейчас это невозможно, — говоря, я продолжала нажимать разные приложения на экране, — Здесь можно слушать музыку, — и я включила первый попавшийся трек, это оказался Мерлин Мэнсон. Эдвард поморщился. — Ну да, музыка очень сильно изменилась за последние 150 лет.
Все это время он молчал, внимательно наблюдая за моими действиями. Иногда я ловила на себе его взгляд, но поворачиваться боялась. Хотя все бы отдала, чтобы увидеть выражение его глаз. Вдруг меня осенила гениальная мысль. Я улыбнулась про себя.
— А еще здесь можно делать моментальные портреты.
— Как в камере обскура?
— Скажем так, она была прародителем вот этой штуки. Здесь принцип другой, но я смутно это понимаю, в физике я практически ноль. Сейчас покажу.
И не дав ему ответить, я навела на него камеру и нажала кнопку. Внутри меня все ликовало, я смогла сфотографировать Эдварда! Его фото останется со мной теперь навсегда, непередаваемые ощущения.
Я протянула руку со смартфоном и показала Эдварду его снимок. Он удивился, но ничего не сказал. Отвернулся и некоторое время опять что-то обдумывал.
— Ну ладно, хорошо, ты из другого времени. В это я поверил. Но причем здесь моя мать? И Бёртон?
Ну наконец, разговор пошел в нужном направлении. Я взбодрилась и подалась вперед, немного облокотившись на широченную столешницу.
— Да притом, что все указывает на то, что твоя мама тоже из будущего! И если кто-то может нам рассказать об этом, то только этот Бёртон! — Эдвард подошел ближе к столу, сделал небольшой выпад и схватил мой подбородок своей лапишей. Потянул меня на себя, заставляя смотреть в глаза. Наши лица почти соприкоснулись, в его глазах пылал такой огонь, что мне стало страшновато.
— Откуда ты столько знаешь? Ты живешь в моей доме меньше месяца, но знаешь чересчур много. Как узнала про маму? Про Бёртона? Ну! — он с силой тряхнул мою голову, так что из глаз чуть искры не посыпались. Ну и псих. Но если хочет напугать, обломится, я выбиваю его руку и как ни в чем не бывало усаживаюсь поудобнее на стул. Кажется, его ошарашила моя смелость. Ухмыльнулась, но ничего предпринимать не стал.
— Если вы успокоитесь, я все расскажу. Про вашу мать я стала подозревать в тот день, в вашей комнате, когда нашла брелок с Эйфелевой башней.
— Это тут причем?
— А притом, что эту башню построят в Париже лет так через 50–60, и если я не ошибаюсь даже инженер, который ее проектировал не родился. Откуда эта игрушка могла оказаться у твоей матери? Объяснение только одно — она, как и я провалилась во времени.
Эдвард скрестил на груди руки и внимательно слушал.
— Уверена, что если вы начнете вспоминать еще какие-то детали из своего детства, то всплывут еще какие-нибудь необычные детали. Разве я не права? — Эдвард продолжал молчать, но судя по тому, как хмурилось его красивое лицо, я оказалась права.
— А про Бёртона я услышала случайно, когда Франческа проговорилась о том, как пропала твоя мама. Пойми, этот человек был в той комнате, когда она исчезла! Он видел, а возможно и что-то знает о этих непонятных перемещения в времени, — я вскочила со стула и подошла к герцогу совсем близко. Чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось запрокинуть голову, — Мне нужно его найти. Возможно, это единственный шанс для меня вернуться домой, — я немного замялась, — А вы сможете узнать правду о своей матери.
Мужчина молча смотрел на меня сверху внизу. Сложно что-то было понять по его лицу, казалось, он вообще думал о чем-то другом. Наконец, он опустил руки и произнес:
— Хорошо, мне надо все это обдумать. Бёртона давно нет в Англии, но я попробую что-то узнать о его местонахождении, — он взглянул за окно, — Светает, иди в свою комнату, сегодня можешь приступить к работе на 3 часа позже, — Эдвард ухмыльнулся, — Учитывая твое ночное приключение. Иди.
Я застыла. А чего я ждала? Что он начнет со мной обниматься и мы, склонившись голова к голове, вместе будет придумывать план нашего будущего приключения? Не забывай, Эбби, кто ты здесь, служанка. Я опустила голову, чтобы он не видел накатывающих в уголки глаз слез. Потянулась к столу, чтобы забрать свои вещи.
— Это оставь, — с удивлением обернулась, — Я не буду их трогать, но пусть они останутся у меня. Не хватало, чтобы их кто-то нашел.
Я кивнула, выключила телефон и молча пошла к двери. Но могу поклясться, что пока я не скрылась за поворотом, мне спину буравил его жесткий, проникающий под кожу взгляд.
Глава 17
На 12 день ожидания решения герцога уже хотелось выть. Или нет, выцепить ваше сиятельство где-нибудь в тихом уголке и прямо спросить — ну что там? Неизвестность своей будущей судьбы ужасно раздражала. После той "незабываемой" ночи он ни разу не удосужился со мной поговорить. Да что там! Видела то я его раза два и то мельком. Сомерсет уходил рано утром, возвращался поздно вечером или даже ночью.
Не то, чтобы я за ним следила, нет, конечно. Но среди слуг тема хозяина — первая и основная. Особенно убивалась Франческа. Бедная женщина с таким воодушевлением ждала приезда герцога, желала показать ему все свое кулинарное мастерство, но этот щеголь почти не появлялся дома и весь свой пыл она тратила только на еду для персонала. Зачем ему вообще такой дом и такая прорва слуг, если он этим не пользуется? Ну, да, аристократы должны поддерживать свой статус, но такая не практичность казалась глупой.