— Ничего. Теперь, кажется, лучше.
— Вы можете говорить?
— Вполне. Просто боюсь — вы же запретили.
— Что произошло там, в тоннеле?
— Не знаю. Как видно, обвал небольшой получился. Как в шахте. Помню, стало совсем темно, выступ какой-то мешал, я его решил убрать. Выбить-то выбил, но что-то шарахнуло по голове — больше ничего не помню.
— Могло быть хуже, вы знаете?
— Знаю. Можете считать меня героем-шахтером, а себя героем-спасателем. Вы ведь меня спасали?
Он положил свою забинтованную ладонь на мою руку, и я не решилась отнять ее.
— Зачем все эго надо было?
— Как это зачем! — Он стал приподниматься, и мне пришлось его удерживать. — Мы обнаружили первые. Понимаете, — не они, а мы!
— И для этого надо было рисковать?
— Конечно. Быть первым — дорого стоит. Но — стоит,
— Всегда?
— По-моему, всегда.
— Чего бы ни стоило?
— Да. По-моему, так. Иначе неинтересно. Разумеется, в деле, — не в должности.
— Должность не интересует?
— Косвенно. Иногда она нужна просто для дела. — В голосе его мне послышалась усмешка. Я пыталась разглядеть его лицо, но в неровном, мелькающем сумраке ничего не могла разобрать.
— Кажется, приехали, — сказал шофер. — Здесь, что ли?
Федор попросил меня открыть дверцу.
— Да, — сказал он, — точно прибыли. Спасибо, братцы.
Я помогла ему выйти из машины. Потом он попытался сделать несколько шагов сам, но его шатало. Двое прохожих — мужчина и женщина — испуганно шарахнулись в сторону: в тусклом свете фонаря его перебинтованная голова, руки и шея, видимо, производили жуткое впечатление.
— На каком вы этаже? — спросила я.
— На четвертом.
— Может, позвать кого-нибудь?
— Звать некого. Я сам доберусь… Отдохну немного и доберусь.
— Я помогу ему подняться, — сказала я шоферу. — Подождите.
— Сколько же я могу ждать? — заворчал он. — Там ждал. Теперь здесь жди! Я ж не такси, у меня рабочий день давно кончился…
— Правильно, — сказала- я ему, — а у меня рабочий день продолжается. Так что езжайте. Я на троллейбусе доеду.
— Да я не к тому, — устыдился он. — Только вы побыстрее.
— Не могу ручаться. — Я подошла к Федору, взяла его под руку.
— Ну, вот, — сказал он, — видите как… Никуда вам сегодня от меня не деться…
Мы медленно пошли по лестнице. Мы были уже на третьем этаже, когда я услышала, как сигналит шофер. Потом сердито заурчал мотор, и все стихло.
— Уехал, — сказал Федор. — Как вы будете добираться?
— Подумаешь! Не в первый раз. Это ваша дверь? — Да.
— Тогда все. Я пошла.
— Нет, погодите, не можете же вы меня бросить вот здесь, на пороге.
— Почему?
— А вдруг я упаду, не дойду до дивана. Кто будет отвечать? Вы.
— Ну, что ж, давайте быстрей доходите до дивана. Мы вошли. Я проводила его до широкой низкой тахты.
Он сел, прислонился к стене, прикрыл глаза.
— Извините, Женя. Я сейчас… Отдохну немного…
— Вам плохо? — спросила я.
— Напротив, — сказал он, не открывая глаз. — Никогда так хорошо не было.
— Тогда я пойду.
— Нет, нет, погодите, — встрепенулся он. — Я ведь все-таки больной, вы не можете вот так меня бросить, я пожалуюсь в местный комитет.
— Что вам еще?
— Откройте, пожалуйста, вон ту дверцу.
Я открыла дверцу какого-то странного низкого шкафчика.