Лито задумчивым проговорил:
— У него есть необыкновенный подход к женщинам, Монео. Он заглядывает им прямо в души и заставляет делать все, чего хочет. С Данканами всегда так было.
— Я не знал, что Ты запретил им всякие встречи, Владыка! — голос Монео прозвучал почти скрипуче.
— Он опасней всех остальных, — сказал Лито. — В этом недостаток наших времен.
— Владыка, у Тлейлакса нет еще его преемника, готового к доставке.
— А мы нуждаемся в таком преемнике?
— Ты сам сказал это, Владыка. Это парадокс, которого я не понимаю, но Ты так сказал.
— Сколько времени надо, чтобы изготовить его замену?
— По меньшей мере год, Владыка. Должен ли я навести справки о точной дате?
— Сделай это сегодня.
— Он может услышать об этом, Владыка. Предыдущий услышал. — Я не хочу, чтобы это произошло таким образом, Монео!
— Я знаю, Владыка.
— Я не осмеливаюсь заговорить об этом с Хви, — сказал Лито. Данкан не для нее. И все же я не могу ее ранить! — эти последние слова прозвучали почти стоном.
Монео застыл в потрясенном молчании.
— Разве ты не видишь этого? — вопросил Лито. — Монео, помоги мне.
— Я понимаю, что с Хви совсем по-другому, — сказал Монео. — Но я не знаю, что делать.
— Что по-другому? — резкий голос Лито как будто рассек Монео.
— Я имею ввиду Твое отношение к ней, Владыка. Оно отличается от всего, что я когда-либо видел.
Монео заметил первые признаки — подергивание рук Бога-Императора, начинающие стекленеть глаза. «Боги! Червь приближается!» Монео ощутил полную беззащитность. Огромное тело может раздавить Монео о стену как комара. «Я должен воззвать к Человеку в нем.»
— Владыка, — проговорил Монео, — я читал отчеты и слышал Твои собственные рассказы о свадьбе Твоей сестры, Ганимы.
— Если бы только она сейчас была со мной, — сказал Лито.
— Она никогда не была Твоей супругой, Владыка.
— На что ты намекаешь? — осведомился Лито. Подергивание рук Лито превратилось в спазматический трепет.
— Она была… я имею ввиду, Владыка, Ганима делила ложе с Харк ал-Адой.
— Разумеется, так. И все вы, Атридесы, происходите от них!
— Разве это не то, что ты мне рассказывал, Владыка? Возможно ли… то есть с Хви Нори… можешь ли ты делить с ней ложе?
Руки Лито задергались так сильно, что Монео подивился, неужели их владелец этого не замечает. Еще глубже остекленели затопленные синевой глаза.
Монео отступил еще на шаг по направлению к двери на лестницу, ведущую прочь из этого смертельно опасного места.
— Не спрашивай меня о моих возможностях, — проговорил Лито, и голос его был кошмарно далек, исходил откуда-то из слоев его прошлого.
— Никогда больше, Владыка, — ответил Монео. Он поклонился и сделал всего лишь один шаг к двери. — Я поговорю с Хви, Владыка… и с Данканом.
— Сделай, что сможешь, — голос Лито доносился откуда-то из огромной глубины внутренних палат, куда только он мог входить.
Монео потихоньку стал пятиться к двери и вышел. Он закрыл ее за собой и, прислонившись к ней спиной, весь затрясся. «Ах, на этот раз это было ближе всего.»
А парадокс оставался. Куда он указывал? Что значили странные, болезненные решения Бога-Императора? Что вызвало наружу ЧЕРВЯ, КОТОРЫЙ ЕСТЬ БОГ?
Из зала, где находился Лито, донеслись глухие удары по камню, тяжелый грохот. Монео не решился открыть дверь и поглядеть. Он заставил себя оторваться от стены, содрогавшейся от кошмарного стука, и осторожно двигаясь, отправился вниз по ступеням, облегченно переведя дух, лишь достигнув первого этажа и часовой Рыбословши, стоявшей там.
— Он потревожен? — спросила охранница, глядя вверх на лестницу.
Монео кивнул. Им обоим абсолютно ясно слышался грохот.
— Что его тревожит? — спросила охранница.
— Он Бог, а мы смертные, — ответил Монео. Этот ответ обычно устраивал Рыбословш, но сейчас в действие вступили новые силы.
Она поглядела прямо на него, и Монео увидел, что за мягкими чертами ее лица отчетливо проступает хорошо подготовленный убийца. Она была сравнительно молода, темно-рыжая. Больше всего бросались глаза, вздернутый носик и полные губы, но сейчас ее взгляд был тяжел и требователен. Только дурак повернулся бы спиной к такому взгляду. — Это не я его растревожил, — сказал Монео.
— Конечно, нет, — согласилась она. Ее взгляд немного смягчился. — Мне хотелось бы знать КТО или что это сделали.
— По-моему, ему не терпится дождаться свадьбы, — сказал Монео. — По-моему, все дело в этом.
— Тогда поторопи день свадьбы! — сказала она.
— Как раз этим я и собираюсь заняться, — сказал Монео. Он повернулся и заспешил через длинный зал в занимаемые им помещения Твердыни. Боги! Рыбословши становятся такими же опасными, как и Бог-Император.
«Этот дурак Данкан! Он подвергнет нас всех смертельной опасности! И Хви Нори! Что с ней следует делать?»
В структуре монархий и сходных систем содержится то ценное, что стоит усвоить всем политическим формам. Мои жизни-памяти наполняют меня убеждением, что правительство любого рода могло бы извлечь выгоду из обращения к этому ценному. Правительство может быть полезно для управления только до тех пор, пока обуздываются присущие ему наклонности к тирании. В монархиях есть кой-какие хорошие черты, происходящие из главенства конкретной «звездной» личности. Они способны ограничивать размер и паразитическую природу управленческой бюрократии. Они способны, когда необходимо, вырабатывать быстрые решения. Они отвечают древнему человеческому запросу феодально-племенной иерархии, где каждый знает свое место. Весьма ценно знать свое место, даже если это место временное. Весьма уязвляет, когда Тебя держат на месте против твоей воли. Вот почему я учу тирании наилучшим возможным способом — на примере. Моя тирания не забыта, хотя мои слова читаются по прошествии многих эпох. Моя Золотая Тропа — тому порукой. Я рассчитываю, что после моих поучений, размеры власти любому правительству будут делегироваться крайне осторожно.
Лито с терпеливой тщательностью готовился к встрече с Сионой, первой с тех пор, как ее в детстве отправили в школу Рыбословш в Фестивальный Город. Он сказал Монео, что будет ждать ее в Малой Твердыне, в башне до самого поднебесья, возведенной им в центральном Сарьере. Месторасположение этой башни было выбрано так, чтобы открывались виды и на старые, и на новые места. К Малой Твердыне не вело никаких дорог. Посетители прибывали туда на топтерах, а Лито появлялся там словно по волшебству.
В первые дни своего правления, он собственными руками: используя икшианский инструмент, прорыл к этой башне секретный туннель под Сарьером, выполнив всю работу в одиночку. В те дни немногие дикие песчаные черви еще блуждали по пустыне. Он выложил туннель массивными блоками плавленого кремня и замуровал во внешних слоях бесчисленные пузыри с отпугивающей червей водой. Туннель был заранее рассчитан на будущий максимальный размер Лито, в нем было устроено все, чтобы проезжала королевская тележка, которая в то время была только грезившейся Лито фантазией.
В предрассветные часы дня, назначенного для встречи с Сионой, Лито спустился в подземелье и отдал распоряжение своей страже, чтобы его никто не смел тревожить. Тележка быстро провезла его по одному из темных ответвлений подземелья до потайных ворот — и меньше, чем через час, Лито вышел на поверхность у Малой Твердыни.
Одним из его удовольствий было одиночество на песке. Никакой тележки. Только его тело Предчервя, несущее его Я. Он блаженствовал, соприкасаясь с песком. В первом утреннем свете за ним тянулось облако жаркого пара, и влага не позволяла ему задерживаться на месте. Он остановился только, когда нашел относительно сухую ложбинку, приблизительно в пяти километрах от Малой Твердыни, и улегся там, посреди неуютной сырости остававшейся росы. Длинная тень от устремленной в небо башни тянулась к нему с восточной стороны через дюны. Возведение такого сооружения стало возможным благодаря вдохновенной смеси распоряжений Лито и воображения икшианцев. Башня, ста пятидесяти метров в диаметре, покоилась на фундаменте, уходящем так же глубоко в песок, как она сама поднималась ввысь. Волшебство пластали и легких сплавов делало башню гибкой на ветру и устойчивой против обдирающих порывов песчаных бурь.