Сиона воззрилась на Лито, окинула взглядом все его тело, задержала взгляд на ластах, бывших некогда его ногами, затем резко перевела взгляд сперва на руки, затем на лицо.
— Одобренные тобой исторические труды гласят, что все Атридесы происходят от Тебя и твоей сестры Ганимы, — сказала она. — Устная История расходится с этим.
— Устная История права. Твоим предком был Харк ал Ада. Гани и я поженились только формально, ради того, чтобы не распылять власть.
— Как и Твой брак с этой икшианкой?
— Нет, это другое.
— У Тебя будут от нее дети?
— Я никогда не был способен иметь детей. Я выбрал метаморфозу до того, как это стало для меня возможным.
— Ты был ребенком, а затем Ты стал, — она указала, — этим?
— И между этими стадиями ничего.
— Откуда ребенку знать, что выбрать?
— Я был одним из самых старых детей, которых когда-либо видело это мироздание. Гани была второй.
— Эти рассказы о Твоих жизнях-памятях!
— Они правдивы. Мы все здесь. Разве с этим не согласна и Устная История?
Она отвернулась от него всем телом и застыла, так, что ему была видна ее жестко напряженная спина. И снова Лито обнаружил, что восхищается этим ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ жестом: неприятие в сочетании с признанием уязвимости. Вскоре она повернулась и сосредоточенно поглядела на его лицо под нависшими складками.
— У Тебя внешность Атридеса, — сказала она.
— Мне она досталась так же честно, как и Тебе.
— Ты так стар… почему у Тебя нет морщин?
— Ничто из моего человеческого не стареет обычным образом.
— Вот почему Ты выбрал это для себя?
— Чтобы заполучить долгую жизнь? Нет.
— Я не понимаю, как кто-нибудь мог пойти на такой выбор, — пробормотала она. Затем произнесла погромче. — Никогда не познать любви…
— Ты валяешь дурака! — сказал он. — Ты имеешь в виду не любовь, а секс.
Она пожала плечами.
— Ты думаешь, самое ужасное в том, что мне пришлось отказаться от секса? Нет, самая великая потеря — это нечто совсем, совсем другое.
— Что? — спросила она с неохотой, выдавая этим, как глубоко он ее тронул.
— Я не могу расхаживать среди моих сородичей, не привлекая особого внимания, я больше не один из вас. Я одинок. Любовь? Многие люди любят меня, но моя форма держит нас врозь. Мы разделились, Сиона, такой пропастью, через которую ни один человек не осмелится навести мост.
— Даже Твоя икшианка?
— Да, она бы сделала это, если бы могла, но она не может. Она не Атридес.
— Ты имеешь в виду, что я… могла бы? — она пальцем коснулась своей груди.
— Если бы вокруг было достаточно песчаной форели. К несчастью, вся она облегает мою плоть. Однако же, если мне суждено умереть…
Она, онемев от ужаса, замотала головой при этой мысли.
— Устная История рассказывает об этом очень точно, — сказал он. — Мы никогда не должны забывать, что ты веришь в Устную Историю.
Она продолжала покачивать головой из стороны в сторону.
— В этом нет никакой тайны, — проговорил он. — Первые моменты трансформации являются критическими. Твое сознание должно обратиться и вовнутрь и вовне одновременно, оказавшись наедине с бесконечностью. Я мог бы снабдить тебя достаточным количеством меланжа, чтобы это преодолеть. Имея достаточно спайса, ты могла бы пережить эти первые кошмарные моменты… и все остальное.
Она непроизвольно содрогнулась, взгляд был прикован к его глазам.
— Ты ведь понимаешь, что я говорю Тебе правду?
Она кивнула, сделала глубокий дрожащий вдох, затем проговорила:
— Зачем Ты это сделал?
— Альтернатива была намного кошмарней.
— Какая альтернатива?
— Со временем, ты, может быть, и поймешь ее. Монео понял.
— Твоя проклятая Золотая Тропа!
— Нисколько не проклятая. Абсолютно святая.
— Ты считаешь меня дурочкой, не способной…
— Я считаю тебя еще неопытной, но обладающей огромными способностями, о возможностях которых ты даже не подозреваешь.
Она сделала три глубоких вдоха и несколько вернула себе самообладание, затем сказала:
— Если Ты не способен спариваться с этой икшианкой, то зачем…
— Дитя, зачем ты упорствуешь в своем непонимании? Это не секс. До Хви я не мог найти себе пару. Я не имел никого, похожего на меня. Во всей этой космической пустоте я был единственным.
— Она… как ты?