— Какие времена?
— Времена, которые могли бы наступить и все-таки не наступили.
Он увидел в ней нерешительность. Она не доверяла своим ИНСТИНКТАМ, своим нетренированным способностям в предвидении. Она могла случайно угодить в цель, как это с ней случилось, когда она захватила его дневники, но почему именно она попала в яблочко — сразу затерялось за последующими событиями, так много ей поведавшими.
— Мой отец говорит, что Ты можешь слишком хорошо жонглировать словами, — сказала она.
— Он-то знает, что говорит. Но есть знание, которое можно приобрести, лишь приобщаясь к нему. Нет способа усвоить его, стоя в стороне, глазея и разговаривая.
— Это то самое, что имеет в виду он, — сказала она.
— Ты совершенно права, — согласился Лито. — Это не логично. Но это свет для глаз, дающий возможность видеть, но сам по себе зрением не являющийся.
— Я устала от разговоров, — сказала она.
— И я тоже, — и ему подумалось: «Я увидел достаточно и сделал достаточно. Она широко распахнута навстречу сомнениям. До чего же они уязвимы в своем невежестве!»
— Ты ни в чем меня не убедил, — проговорила она.
— Это не было целью нашей встречи.
— В чем же была цель?
— Увидеть, готова ли ты, для того, чтобы подвергнуться испытанию.
— Испытанию… — Она чуть вздернула голову направо и поглядела на него.
— Не играй со мной в невинность, — сказал Лито. — Монео тебя уведомил, а я говорю тебе, что ты готова!
Она попробовала сглотнуть, затем сказала:
— Что это…
— Я послал Монео, вернуть тебя в Твердыню, — сказал он. Когда мы встретимся снова, по-настоящему узнаем, из чего ты сделана.
Вы знаете миф о Великом Хранилище Спайса? Да, и мне тоже знакома эта история. Она гласит, будто существует запас спайса, гигантский запас, огромный, как гора. Запас этот спрятан в глубинах отдаленной планеты. Она не Арракис, эта планета. Не Дюна. Спайс был спрятан там давным-давно, еще до Первой Империи и Космического Союза. Легенда гласит, что туда удалился Пол Муад Диб и все еще живет там, рядом с этим запасом, поддерживающим его жизнь, выжидает. Мой мажордом не может понять, почему эта легенда тревожит меня.
Айдахо, трепеща от гнева, широкими шагами шагал по коридорам серого пласткамня по направлению к своим апартаментам в Твердыне. Все часовые Рыбословши, мимо которых он проходил, щелкали каблуками, приветствуя его по рангу, он не обращал на них внимания. Айдахо понимал, что сеет среди них беспокойство. Нельзя ошибиться, в каком настроении сейчас командующий. Но он не убавлял своего целенаправленного шага. Тяжелый топот его сапог отдавался вдоль стен.
Но и это настроение не отбило у него вкуса во время полдневной трапезы — странно знакомая атридесовская пища, которую едят палочками, смесь зерновых, сдобренных травами, запеченных вокруг пряного куска псевдомяса, залитых чистым СИТРИТНЫМ соком. Когда Монео нашел его в воинской столовой, Айдахо одиноко сидел в углу, региональная операционная сводка приткнута рядом с его тарелкой.
Монео без приглашения уселся за тот же стол и отодвинул в сторону график операций.
— У меня есть послание для тебя от Бога-Императора, проговорил Монео.
По жестким интонациям голоса Монео, Айдахо понял, что это не случайная встреча. И другие это почувствовали. Среди женщин за соседними столиками воцарилась тишина, разлившаяся затем по всей прислушивавшейся столовой.
Айдахо положил свои палочки.
— Ну?
— Вот каковы слова Бога-Императора, — проговорил Монео. — По несчастному для меня случаю, Данкан Айдахо оказался подверженным любовным чарам Хви Нори. Это не должно продолжаться.
От гнева губы Айдахо плотно поджались, но он промолчал.
— Эта глупость подвергает опасности нас всех, — проговорил Монео. — Нори — избранница Бога-Императора.
Айдахо постарался совладать со своим гневом, но он чувствовался в каждом его слове:
— Он не может на ней жениться!
— Почему бы и нет?
— В какую игру он играет, Монео?
— Я всего лишь посыльный, передающий только эти слова, и ничего более, — ответил Монео.
Голос Айдахо стал тих и угрожающ.
— Но он доверяет тебе.
— Бог-Император сочувствует тебе, — солгал Монео.
— Сочувствует! — Айдахо выкрикнул это слово, и в помещении наступила еще большая тишина.
— Нори — женщина явно привлекательная, — сказал Монео. — Но она не для Тебя.
— Так сказал Бог-Император, — глумливо отозвался Айдахо, — и нечего взывать к нему.
— Я вижу, ты понимаешь мое послание, — сказал Монео.
Айдахо резко приподнялся из-за стола.
— Куда ты направляешься? — вопросил Монео.
— Я собираюсь разобраться с этим прямо сейчас!
— Это верное самоубийство, — сказал Монео.
Айдахо бросил на него полыхающий гневом взгляд и внезапно осознал, с какой напряженностью слушают женщины за столиками вокруг. Выражение, которое Муад Диб опознал бы, немедленно появилось на лице Айдахо: «Пускание пыли в глаза дьяволу», вот как называл это выражение Муад Диб.
— Ты знаешь, что говорили первоначальные герцоги Атридесы? осведомился Айдахо, в его голосе звучала насмешка.
— Это что, относится к делу?
— Они говорили, что все твои вольности исчезают, если слишком считаешься с абсолютным правителем.