Вот это я сейчас испугался! Прям, не знаю, куда деться!
— Со мной ссориться не советую. Пчёлкин вас предупредить ещё не успел, что на мне проекты отдела, в котором красавица Верочка работать будет?
— Памятку не успел прочитать, да он и не давал.
— Дерзишь, Родин, — улыбнулся Егор Алексеевич.
Вера как раз подняла перчатки и, с широкой улыбкой, направилась к нам.
— Даже не представляешь себе, что я могу сделать. А ты меня обидел, парень. Извинишься, тогда забуду обо всём, что вчера и сегодня было, — поменял интонацию Егор Алексеевич. — Возможно.
— На обиженных воду возят, — ответил я.
Вера остановилась, чтобы проверить сумку. Это позволило Егору Алексеевичу сказать своё последнее слово.
— Не знаю, как у вас там обстоят дела среди лётчиков, но я тебя предупредил, против кого ты попёр, парень, — грозно произнёс он.
— Забавно, тебе бы тоже не мешало сначала разобраться, — ответил я, взяв за руку Веру.
— Всего доброго, Егор Алексеевич. Ещё раз прошу прощения, — сказала жена и мы пошли на выход с территории.
— До новых встреч, Верочка, — с воодушевлением сказал вслед белобрысый.
Я оборачиваться не стал, а моя жена прижалась ко мне сильнее. Такое чувство, что она пыталась скрыться от этого человека.
— Как думаешь, он смотрит на нас? — спросила Вера.
— Не думаю.
— Взгляд у него такой прожигающий. Слегка не по себе даже.
В такие моменты ждёшь какой-нибудь предмет, запущенный в тебя сзади. Но с каждым шагом это ощущение уменьшалось, а затем и вовсе пропало. Пока мы шли по тротуару к проходной, мимо нас пронеслась чёрная «Волга».
— Серёжа, а о чём вы говорили с Егором Алексеевичем? — спросила Вера, как только машина скрылась за одним из зданий.
— Познакомились. Пообщались. Разошлись, — ответил я.
— Точно? Мне как-то неловко, что ты его так отшвырнул, — начала волноваться Вера. — Ты точно ничего плохого ему не сказал? Человек же важный.
— Я был предельно вежлив с ним.
— Это хорошо. Просто не хочу, чтобы у тебя из-за такого пустяка были проблемы. Не стоит тебя меня к нему ревновать, — прижалась ко мне Верочка.
Про себя я подумал, что стоит уже перестать думать о произошедшем. Думаю, что Егор Алексеевич понял, что с Верочкой у него «чайку попить не получиться» за шкафом.
Быстро проводив Веру домой, я вернулся в школу, где нам ставили задачу на завтрашние полёты. Общие вопросы были обговорены ещё до обеда, а после мы готовились с инструкторами.
Гена Лоскутов, помимо меня, был инструктором у Вани Швабрина, Бори Чумакова и… Коли Морозова. Он-то постоянно высказывал недовольство, что ему мало дают летать. Хотя, куда уж столько! Сейчас он тоже возмущался.
— Этого недостаточно. Надо больше. И на «крайние» режимы летать, и на штопор, и… — сказал Николай, но я его прервал.
— Ты куда спешишь, Коль? Есть программа. Мы и так идём по графику налёта, который почти вдвое превышает те часы, которые налётывают в строевых частях, — сказал я, отложив в сторону «Инструкцию лётчикам самолёта МиГ-23УБ».
— Вот и довольствуйся этими часами, а мне мало, — надменно произнёс Морозов.
Швабрин улыбнулся и встал из-за стола, чтобы подойти ближе к возмущающемуся коллеге.
— Колясик, так ты на большой самолёт попросись. И летай маршруты. Часов наберёшь с гаком! — улыбнулся Ваня, пошевелив усами.
— Умный ты, Швабрин. Вот только балбес и алкаш, — произнёс Морозов, и это было неправильно.
— Тварь! — громко сказал Швабрин и набросился на Николая.
Ваня схватил Морозова за шиворот, и потянул на себя. Колян оттолкнул от себя Швабрина, но тот ринулся на него с кулаками.
В этот момент я успел встать и остановить Ваню, чтобы тот не наделал глупостей.
— Алкаш? Это я алкаш⁈ Себя видел в зеркале, белобрысый⁈ — рвался Ваня к Морозову, которого удерживал Боря.
Швабрин болезненно воспринимает, когда кто-то начинает ему говорить за пристрастие к алкоголю. Тем более что он взял себя в руки уже давно.
— А что не так⁈ Слышал о тебе. Что молчишь, Родин⁈ Или друга прикрываешь⁈ — перешёл на крик Морозов.
— Не понимаю, о чём ты тут орёшь, — сказал я, усаживая Швабрина на стул. — Если есть претензии к Ивану, так и скажи. Чего загадками говоришь.
Если Ваня и Боря разок выпили, это ещё ничего не значит. Может, они и пропускают стаканчик другой, но я не помню, чтобы они приходили «на рогах».
— Думаешь, никто не знает, что ты бухаешь, Ванечка? — ткнул Морозов пальцем в Швабрина, и Ваня снова чуть не сорвался на него.
Что-то здесь не то. Просто так бы Морозов не дёргал Ваню за эту «ниточку».
— Заткнись, козлина! — крикнул Швабрин, когда я пытался опять его усадить на стул.
Дверь в кабинет открылась, и в класс медленно зашёл один из наших преподавателей — Адмиралов.
— Сынки, что за шум, а драки… а драка есть или, мне кажется? — посмотрел Глеб Артакович на Морозова, у которого был взъерошенный вид.
— Действия в особых случаях отрабатываем, Глеб Артакович, — сказал я.
Ваня в этот момент продолжал часто дышать и поправлял рубашку. Галстук отчего-то у него был перекинут через плечо.
— Случай действительно у вас особый, — покачал головой Адмиралов. — Родин, пошли со мной. Есть разговор.
Уходить сейчас было бы опрометчиво. Оставлять Борю между двух «самцов» не стоит.
— Глеб Артакович, мы почти закончили. Осталось немного, — сказал я. — Разрешите через 10 минут подойти?