Он увидел, как кулак Джиллиада описал короткую дугу. Это явно был удар, которому не слишком помешала близость Ройса, и не слишком сильный, но он почему-то достиг цели.
Остерли растерянно увидел, как Ройс слегка покачнулся.
— Еще раз? — Вперед вылетела левая рука Джиллиада, потом последовал боковой удар правой.
На этот раз Ройс не только покачнулся. Он отлетел назад, налетел на низкий столик и растерянно схватился за него.
Ройсу как-то удалось удержаться на ногах, он несколько раз тряхнул головой, вытер тыльной стороной ладони кровь в уголке рта и, наконец, выпрямился. Он казался полуоглушенным и чуть ли не вне себя от неожиданности.
— Боже мой! — сказал он сдавленно. — Ну, вы еще поплатитесь, подлец. Я не знаю, как вам это удалось, но вы пожалеете, ей-богу! Еще никто не пробовал на мне перчаток из метало-кожи, чтобы не поплатиться за это. — И он шагнул вперед.
Для Остерли темп атаки был непостижимым, но Джиллиад, казалось, отреагировал так же быстро.
Он остановил Ройса тремя прямыми слева и жестоко ударил снизу прямо в солнечное сплетение.
Ройс разинул рот, скорчился и рухнул на пол.
Джиллиад поглядел на него сверху вниз и потер суставы пальцев.
— Супермен, — сказал он почти печально.
Джиллиад взял стул и подтащил его к Остерли.
— Вам лучше сесть.
— Спасибо. — Остерли осторожно опустился на стул. — Он неудачно сломал мне руку. Сложный перелом. В правом верхнем кармане у меня зеленая ампула. Отломите у нее кончик и подержите у моего носа.
Джиллиад достал ампулу, и Остерли глубоко вдохнул.
— Слава Богу, теперь полегче. — Кровь опять вернулась в его бледное лицо.
Ройс застонал, откатился в сторону и сел. Джиллиад подождал, пока он встанет, и опять ударил. Он попал Ройсу в подбородок, и тот опять рухнул на пол без сознания.
Остерли прервал радиопередачу и сказал: — Как, черт возьми, вы это сделали?
— Вы сами видели. Я его ударил.
Остерли закончил свое сообщение и скорчил гримасу.
— Я знаю, вы шутник. Но как же получилось, что ваши кулаки не отскочили и не разлетелись, как яичная скорлупа? Как получилось, что вы оказались быстрее его?
Джиллиад рассмеялся.
— Мне очень жаль, я не хотел вас сердить. Теперь мне нет нужды объяснять назначение штанги. Я добился этого с помощью Машины. Как вы знаете, любая идея становится для восприимчивого реальностью, если он долгое время на ней сосредоточен. У меня было чувство, что должен быть какой-то промежуточный путь, какой-то компромисс. Я сосредоточился на том, что я — в моих фантазиях — так же силен, как иммунный. К тому же, я был намерен и дальше оставаться таким же сильным. Вероятно, влияет процесс единства подсознательных инстинктов, так как после шести заседаний я смог выжать тяжелую штангу одной рукой. Это на четверть превышает последний мировой рекорд подъема двумя руками. — Он улыбнулся почти самодовольно. Рефлексы, очевидно, тоже ускорились. Но выросла ли моя вероятная продолжительность жизни, я должен буду еще доказать.
— Проклятье! — Физиономия Остерли выражала странную смесь уважения и неодобрения. — Но ведь вы рисковали всем, вы не находите? Вы ведь могли надолго нарушить ваш обмен веществ. Возможно, вы навсегда повредили некоторые области мозга.
Джиллиад пожал плечами.
— Я под профессиональным наблюдением, моя только идея. Научные оценки показывают, что подвергнуться такой процедуре может каждый.
Прежде чем Остерли успел ответить, в квартиру ворвались вооруженные люди.
— Все в порядке, сэр? Сообщение получено. — Если не считать сломанной руки, да. Закуйте нашего друга, пока он не пришел в себя.
Он подождал, пока не закончили с Рейсом, и спросил: — Еще сообщения были? — Мы вспугнули двадцать семь человек, сэр, но в целом картина выглядит не слишком хорошо. Шестеро ушли, восемнадцать застрелены при самообороне и трое взяты живыми. — Сотрудник службы вздохнул. — Операция обошлась нам очень дорого: семьдесят восемь убитых и двенадцать раненых. И плюс сорок один человек гражданских, попавших в проекцию на Торонто-стрит, когда один из иммунных начал отбиваться. К счастью, его подстрелил с крыши один из наших людей, иначе он разгромил бы всю улицу.
Остерли, покачиваясь, встал.
— Отведите меня к врачу, пусть он меня заштопает. Дел полон рот. — Он криво улыбнулся Джиллиаду. — В следующий раз, перед тем как заварить кашу, мы должны удостовериться, что сможем ее расхлебать.
Четыре часа спустя Остерли с загипсованной рукой обсуждал с Кейслером создавшееся положение.
— Надо как-то заставить арестованных заговорить. Вопрос в том — как именно? Как только они заговорят — они мертвецы, еще до того, как успеют выдать что-то действительно полезное. Опыты показывают, что они умирают и в том случае, если прибор удалять из их черепа хирургическим путем. Что же нам делать?
Кейслер наморщил лоб.
— Выглядит так, будто… нет, минуточку… как же его звали?.. Польтер?.. Поллард?.. — Он нажал что-то на письменном столе. — Алло, мне нужен энциклопедический отдел… да, хорошо, позвоните мне. — Он закурил сигару и пыхтел ею, пока на письменном столе не загорелся красный огонек. Алло, кто это?.. А, это вы, Лепарн. Хорошо. Послушайте, это как раз ваша область. Я пытаюсь вспомнить американского ученого, который усовершенствовал электронный детектор. Родился еще до Машины, году в 2010. Мне кажется, его звали Поллинг, но я не уверен.
Лепарн несколько раз щелкнул языком и наконец сказал:
— Поллард, мне кажется… нет, точно, Эндрю Поллард. Дайте мне десять минут на уточнение. Кажется, где-то были подробные сведения о его жизни.
Через семь минут он заговорил снова.
— Уже нашли, подробное жизнеописание с техническими записями и чертежами…
— Чудесно, спасибо, — сказал Кейслер и повернулся к Остерли. — Наши друзья заговорят, нет слов.
— Я не понимаю.
— Ну, тогда слушайте. В 2040 году один из гениев электроники создал прибор, который назвали электронным детектором. В принципе, эта машина была детектором лжи, который намного превосходил все, что было изобретено в этой области. Короче говоря, аппарат не нуждался ни в каком устном ответе, но был способен оценивать чувственные реакции. Подозреваемого нужно было только подсоединить к прибору, после чего ему задавали вопросы. Не играло никакой роли, были ли ответы на эти вопросы или они игнорировались, чувственные реакции были такими же самыми, и машина их записывала. После допроса магнитная лента вынималась и вставлялась в полицейский компьютер типа G, который интерпретировал результаты допроса. Хочу привести пример: подозреваемый совершил убийство. Значит, вопрос мог бы звучать следующим образом: “Ты убил Джона Смита?” Если он слышит вопрос, он чувственно реагирует на него, и машина это воспринимает. Тщательным и основательным опросом можно определить не только точную дату и время, но и примененный способ. Это, конечно, требует большой работы и точного мышления, но результаты верны. И еще один пример. Вопросы могут звучать так: “Вы его задушили, застрелили, закололи, отравили и так далее? Это было утром, после обеда, вечером? Вы убили его из корыстных побуждений, из чувства мести, ревности или действовали по заданию?” Как только магнитная лента вставляется в компьютер, отрицательные ответы отбрасываются, и мы имеем дело со следующим результатом.
Кейслер схватил блокнот и начал писать. Через пару минут он пододвинул блокнот через стол к Остерли.
Остерли перевернул его и прочел:
Вопрос: Вы убили Джона Смита?
Ответ: Да.
Вопрос: Каким образом?
Ответ: Удушил.
Вопрос: Когда?