— Спасибо. — Он сел и попытался непринужденно улыбнуться.
— Вы проголодались. Все уже готово. Нет-нет, не вставайте! Поедим без формальностей. Рядом с вашим креслом поднос, поставьте его на подлокотники. Я сейчас привезу все на чайной тележке.
Он повиновался, и при этом ему пришло в голову, что он вынужден сидеть, как маленький ребенок на высоком стульчике.
Немного погодя она вернулась с тележкой. Они ели молча.
— Сейчас я все уберу. Хотите кофе?
— Да, пожалуйста… Можно мне закурить?
— Конечно. — Она подняла на него взгляд. — Вам уже кое-что обо мне рассказали, как я заметила.
— Ну… хм…
— Можете спокойно признаться. Что вам говорили? Что мужчины меня не интересуют? Это обычная версия. Может быть, люди правы, но значит ли это, что мы не сможем работать вместе?
— Разве я говорил это? — К нему вдруг вернулась уверенность.
— Нет, но вы насторожены и напряжены. — Она медленно покачала головой. — Может быть, это моя вина. Я обладаю тем, что некоторые люди называют “скверным характером”, иначе говоря, я резка в ответах и бываю невежливой. Это, видимо, соответствует истине, но, возможно, вы сможете принять меня такой, какая я есть.
Он слабо улыбнулся.
— Возможно, я уже сделал это.
Она посмотрела ему прямо в лицо.
— Мне кажется, я без особого труда смогу полюбить вас.
Он выпустил дым.
— Предполагается, что я использую понятие “полюбить” в его чистой форме.
Она спокойно восприняла его замечание.
— Да. Вы правы. — Она присела на подлокотник его кресла и задумчиво поглядела на него. — Вы не кажетесь очень чувствительным. С первого взгляда вас можно принять за боксера. Но глаза и рот вас выдают. — Она тихо рассмеялась. — Да, да… чересчур откровенно, чересчур лично, но такова уж я… к сожалению.
Джиллиад улыбнулся.
— А не проще ли передать право судить об этом другому?
Она кивнула.
— Хорошо. Кейслер мне все о вас рассказали принес копии всех документов ваших опытов.
— Включая самоанализ?
— Все.
— И вы все равно были готовы принять меня? — Он немного покраснел.
— Не смущайтесь. Я достаточно долго работала в психиатрии, чтобы не получить шока. Личность создают не отдельные факторы. Многие великие и важные люди были повышенно сексуальны. Что создает личность — так это равновесие факторов.
— Спасибо за понимание. Но должен признаться, что не изменил бы эту сторону моего характера, даже если бы мог. Я знаю структуру своей личности и сожалею по поводу некоторых ее аспектов, но ничего не хотел бы менять.
Она слегка улыбнулась.
— Про вас можно было бы сказать, что вас мало наказывали. Они с ненормальной храбростью вымеряли ваши слабости и недостатки, но проверка ваших уравновешивающих факторов была поверхностной.
Он вздохнул и загасил сигарету.
— Вы нежное существо, как я и предполагал. — Он смахнул с пиджака столбик пепла и ответил на ее взгляд своим. — Но вы все же испуганы и очень одиноки.
Она слегка побледнела.
— Это вам Кейслер сказал?
— Кейслер мне вообще ничего не говорил. Страх — это нечто такое, что можно почувствовать, даже если вы пытаетесь скрыть его за прямотой и тем, что вы называете “скверным характером”. — Он встал, подошел к камину и посмотрел на огонь. — Если мы собираемся работать вместе, нам нужно доверять друг другу.
— Это новый трюк, мистер Джиллиад? Если да, оставьте его при себе. Да, я действительно понимаю ваши чувства, но это вовсе не означает, что я помогу вам!
Джиллиад не потерял самообладания и только улыбнулся.
— Мисс Стауэр, или вы предоставляете мне ключ к вашей личности на блюдечке, или вы сильно во мне заблуждаетесь. А может быть, вы намеренно провоцируете меня? Я угадал?
Она застыла, лицо ее покраснело, потом она медленно опустилась в кресло.
— Жаль, но я это заслужила. Простите меня.
— Уже забыто.
Они некоторое время молчали.
— Вы нервничаете, — сказала она немного погодя. — Что случилось?
Он снова закурил.
— Через месяц — два начнется война. По всей вероятности — так как мы имеем дело с иммунными — субъективная война. И так как мы с вами единственные восприимчиво-резистентные в нашей свободной стране, от нас может зависеть судьба всей провинции.
Она нахмурила брови.
— Мы не слишком долго ходили вокруг да около, не правда ли? — Она резко тряхнула головой и заговорила снова, не дав ему времени ответить: Отсюда же логически вытекает, что мы самые предпочтительные мишени для начала нападения. — Она встала. — Меня уже несколько раз пытались убить, — сказала она и улыбнулась, а потом вдруг сменила тему. — Можно полюбопытствовать? Провинция намерена без всякой поддержки воевать с десятью тысячами городов?
— Я не знаю.
— Я думаю, что вы уже сделали вывод, что выбор у нас небольшой: бороться или умереть, или и то, и другое. Героическая картина, но не героизм выигрывает войны. — Она впервые сердечно улыбнулась. — Я быстренько все уберу, а потом мы сможем побеседовать серьезно.