-Видишь? - спросил он, запрыгнув в седло и устраиваясь на шее скакуна прямо перед ведуном. - Как все просто, если дать волю разуму...
-Разумом сыт не будешь, - буркнул следопыт.
-А чем еще? - удивился Туман. - Сколько продержится грызун в этой степи? Мы в самом начале пищевой цепочки, для любого встречного зверя и птицы мы даже не добыча, а закуска. Разве природа дала нам когти, зубы, скорость или силу?
Темир усмехнулся.
-Не ропщи на природу, мышонок. Всегда есть кто-то, кому повезло еще меньше.
-Например? – взвился Туман.
-Например, я.
-Ты?!
-Я мутант, - сухо сказал Темир. - У меня никогда не будет семьи. Но на природу я зла не держу.
Дварг запнулся.
-М-м-м… И почему?
-А потому, что таких, как я, создала не природа, - свирепо отозвался ведун.
Туман надолго умолк.
-Но тебе все равно повезло, - произнес он после длительной, напряженной паузы. Похлопал зайца-толая по боку. – Ты родился разумным существом. Один на десять миллионов млекопитающих.
Ведун прищурил глаза:
-Вот как?
-Я видел отчеты, статистику, - кивнул дварг. – Нас чудовищно мало, Темир. Более-менее открыто жить мы можем только в недоступных человеку регионах.
-Дети зверян всегда рождаются разумными, - возразил следопыт.
-Только если разумны оба родителя, - мрачно отозвался Туман. - И потому жизненно важно сохранить каждый безопасный оазис, каждую популяцию. Нам необходимо встречаться, жить вместе – только так есть шанс сохранить народ.
-Народ… - сквозь зубы процедил Темир. Дварг тревожно склонил голову набок.
-Да, народ, - повторил он с нажимом. – Мы народ, Темир. У нас есть история, культура, традиции. Сказки и песни.
-Не напомнишь, на каком языке мы сейчас говорим? – угрюмо осведомился следопыт. Туман жарко затряс головой:
-Это ничего не значит! Заимствование у людей неизбежно, ведь мы делим с ними планету уже тысячи лет…
-Малыш, - горько прервал Темир. – Прости, но есть вещи, в которых мутанты разбираются лучше. Можешь верить, Туми, я знаю, о чем говорю. Все разумные звери Земли - точно такие же мутанты, как я.
Он скрипнул зубами.
-Ошибка в генах наделила меня чувством опасности. Когда-то, в далеком прошлом, группа зверей внезапно научилась мыслить. Вся разница в том, что я так и подохну одиночкой, а им удалось подыскать себе пары…
-Это чушь, Темир, - спокойно отозвался пушистик.
Они посмотрели друг другу в глаза. Туман слабо улыбнулся.
-Ты просто не сознаешь, как сильно отличаешься от простой степной песчанки. Какого цвета твой скакун?
Следопыт вздрогнул.
-Рыжий?
-Рыжий… - Туман вздохнул и разве лапками. – Ты сейчас в одном слове уместил почти все недоступные простым песчанкам понятия. Грызуны не различают цветов – раз. Неспособны издавать сложные звуки, тем более «Р» - два. Не умеют сопоставлять абстрактные описания с реальными – я ведь сказал не «заяц», а «скакун». Вдобавок песчанка не поймет слов, не различит вопросительную интонацию и даже не догадается, к кому я обращаюсь.
Он подался вперед:
-Никакая мутация, никогда не сумеет за раз поменять в организме такое чудовищное количество функций, и при этом сохранить зверю жизнеспособность и плодовитость. Это все равно, как случайно уронить пескоход с обрыва, да так, что после удара из него получится аквариум с живыми рыбками. Кстати, сколько тебе лет?
Темир молчал. Так и не дождавшись ответа, дварг ткнул себя в грудь.
-Мой вид в «дикой форме» живет не более года. А мне сейчас девять, и я считаюсь детенышем.
-Ну и откуда ж мы тогда взялись, по-твоему? – хмуро спросил следопыт.
Туман улыбнулся.
-Не знаю. У нас, в Европе, есть куча теорий, легенды, исследования. Общепринятая гипотеза – зверяне происходят из мира-за-спиной.
-Как-как?!
-Сложно, - дварг вздохнул. – Я тоже не до конца понимаю… Но общая идея такая: вот ты сейчас смотришь на меня. Ты не видишь, что происходит за твоей спиной. Конечно, разумом ты знаешь, что ничего особенного там не происходит, но проверить это невозможно – куда бы ты ни обратил взгляд, всегда останется область за гранью видимого.
Темир почесал ухо.
-Погоди, но ты-то ведь видишь, что за моей спиной ничего не происходит?
-Ошибаешься, - заметил Туман. – Я часть поля твоего зрения, поэтому, естественно, не могу служить доказательством. А если я существую только в твоем воображении? Если меня попросту нет, пока ты смотришь в другую сторону?
Темир, усмехнувшись, обернул голову вправо и позвал, не глядя на дварга:
-Туми-и…
-Не-а, не выйдет, - мышонок фыркнул. – Голос тебе тоже мерещится. Пока не позовешь – его и вовсе нет.
Он вздохнул.
-Но главное-то в чем… Проверить эту гипотезу невозможно, а значит, ее нельзя и опровергнуть. Я читал, что никогда не выйдет определить – существует ли объект, на который никто не смотрит.