На следующий день, с утра, Антон с Седоковым, плотно позавтракав в "Березке", отметились в комендатуре и отправились искать Центральную больницу. Седоков всю дорогу рассказывал, как ему скучно у краснопузых, и как он хочет вырваться на свободу. Выглядели они оба в гражданской одежде покроя двадцатипятилетней давности довольно смешно, но вокруг было много одетых так же людей, которые не обращали на новичков никакого внимания. Все куда — то спешили, наверное, на работу. Над городком сочно и весело разливались заводские гудки. Было что-то бодрящее и радостное в этом деловом рабочем шуме.
Разузнав у патрульных, где находится больница, Антон со своим спутником направились к ней, глазея по сторонам. По дороге зашли в большой магазин "Военторг". Там было все, что нужно для жителя Ромба: оружие (только стрелковое и холодное), боеприпасы, палатки, армейские камуфляжи и обувь, каски, одеяла, надувные лодки и сотни других необходимых вещей. Седоков восхищенно замер возле длинной стойки, забранной решеткой, с винтовками, автоматами, помповыми ружьями, карабинами. Выбор был очень даже приличный. Цены в коммунарских рублях, а в скобочках и в российских — тоже немалые.
Подошел продавец — немолодой уже мужчина, со шрамом через все лицо:
— Интересуетесь, товарищи покупатели?
— Да, посмотрим, что у вас есть — ответил Леонид.
— Скажите, — спросил Антон, — а приобрести оружие можно любому человеку, без всяких разрешений и прочих бумаг?
— Конечно. Просто предъявить паспорт или справку из комендатуры о временной регистрации — ответил продавец.
— Понятно, спасибо — ответил Антон. В углу магазина он только сейчас заметил двух вооруженных милиционеров, неспешно переговаривающихся друг с другом, но внимательно поглядывающих на посетителей.
— Слушай, Док — сказал Леонид, когда они вышли из магазина, — Ты видел, все есть — и оружие, и снаряга. Нужно только денег срубить.
— Да, уж. Идем сначала железку из твоей головы вытащим, а там и подумаем, что делать дальше. У нас ведь сегодня последний день для трудоустройства. Завтра наши временные пропуска уже работать не будут, гляди, загремим в спецприемник.
— Ну, идем, идем — согласился Седоков.
Вот и центральная районная больница. Корпуса отремонтированы, территория ухоженная. Возле центрального входа вооруженный наряд милиции, несколько машин "Скорой помощи". Милиционеры проверили документы у Артема и Седокова, затем показали как пройти к админкорпусу больницы.
Артема приветливо встретил главврач, провел к себе в кабинет. Седоков остался сидеть в приемной, возле секретарши — симпатичной женщины лет тридцати, работавшей за компьютером на столе, заставленном пачками историй болезни.
— Антон Владимирович! — заговорил главврач — мужчина лет пятидесяти пяти, полностью седой — Не знаю, надолго ли вы к нам прибыли, но помогите нам хоть немного. В нашей больнице сто двадцать коек, структура отделений как в обычной районной больнице, больных достаточно — и наши, городские, и с периферии привозят тяжелых больных. Нас всего четыре врача: хирург, стоматолог и два терапевта. Есть двадцать медсестер и медбратьев — мы их сами подготовили. Остальной штат тоже укомплектован. Нам приходится много оперировать, потому что много ранений и травм. Оперируют у нас все врачи, подучились по ходу работы. Я слышал, что Вы хирург — травматолог?
— Да. Простите, как Вас зовут — удобно расположился Антон на стуле, предложенным главным. Он подумал, что информация в красной столице распространяется очень оперативно.
— Добрянцев Алексей Иванович. Главный врач больницы. Простите, сразу не представился — ответил главный, — Я терапевт, вернее фтизиатр в прежней жизни, так сказать. Сейчас приходится тянуть все. Так вы оперируете?
— Да.
— Ну, вот и прекрасно! Когда Вы сможете приступить к работе?
— Да хоть сейчас, без проблем.
— Отлично! Давайте я Вас познакомлю с коллективом — сейчас, как раз, начинается пятиминутка. Пока отдайте Маше — нашему секретарю, Ваши документы. Она оформит Вас на работу и к концу дня выдаст справку о том, что Вы трудоустроены. Талоны на питание и аванс получите в бухгалтерии. Кстати, я могу предложить Вам место в нашем общежитии при больнице, все равно врачи у нас дежурят сутки через сутки.
Антон секунду подумал и ответил:
— Хорошо, я подумаю. Со мной товарищ мой и я должен переговорить с ним. Кстати, я смогу сделать ему небольшую операцию сегодня? Амбулаторно. А то мы добирались к вам издалека, и именно для этого.
— Конечно, не вопрос. Оформите его прямо в отделении и оперируйте. Да, кстати — завтра у нас операционный день для плановых больных, Вы сможете прооперировать урологическую патологию?
— Что именно?
— Камни в почках — один больной, и две аденомы простаты.
— Ассистент, наркоз будет?
— Конечно. Все как положено.
— Хорошо. Сделаю.
Одев в хирургическом отделении белый, накрахмаленный халат и шапочку, который ему выдала старшая медсестра, Антон почувствовал себя очень комфортно и защищено. Втянув ноздрями привычный, и можно сказать родной запах хлорки, подпаленного в стерилизаторе операционного белья и целой гаммы специфических больничных запахов, Док улыбнулся — как хорошо, жизнь налаживается!
Пятиминутка прошла сжато, и по — деловому. Антона представили коллегам, затем отчитался дежурный врач за прошедшую ночь, выступила старшая медсестра и напомнила, что запасы антибиотиков в больнице ограничены. Завершил пятиминутку главный врач, приказав, чтобы все отделения приготовились к его обходу в течение дня.
Антон с врачами прошел в ординаторскую в хирургическом отделении, познакомился поближе со своими коллегами. Все врачи были мужчины: стоматолог — молодой парень лет двадцати восьми, терапевт — пожилой, грузный доктор в очках и добродушным лицом, хирург — худой, нервный тип неопределенного возраста с воспаленными от постоянного недосыпания глазами. Кратко представились, пожали друг другу руки и разошлись по работам.
Через полчаса Антон уже оперировал Леньку Седокова в перевязочной. Ассистировала ему операционная медсестра — немолодая уже женщина с уставшим взглядом, но быстрыми и точными профессиональными движениями. Проблема у Леонида оказалась сложнее, чем предполагал Док: базовый чип, размером сантиметров пять, был связан проводками с тремя другими чипами, меньших размеров, которые были внедрены в тканях шеи и затылочной области. Рана после удаления чипов, обильно кровоточила. А Седоков при удалении базового чипа потерял сознание, артериальное давление у него резко упало, пульс стал нитевидный. Пришлось вызвать еще одного врача, чтобы справиться с ситуацией. Все сделали вовремя, вывели Седокова из критического состояния, зашили рану и отправили его в палату. Без сознания Леонид был еще около двух часов, по-видимому, чип как-то влиял на работу мозговых центров регуляции дыхательной и сердечно — сосудистой системы.
Связку чипов Антон отмыл от крови, завернул в бинт и спрятал в карман халата — пригодится еще. Коллеги, помогая Антону, не задали ни одного вопроса.
— Ну что, Леня, теперь ты свободен — присел Антон на кровать, пришедшего в себя Седокова.
— Спасибо, Док. Не забуду — пошевелил тот обескровленными губами и сжал руку Антону.
Закончив работу с Леонидом, Антон в сопровождении старшей медсестры больницы, маленькой, но очень строгой женщины лет сорока, отправился знакомиться с больницей. Все отделения были плотно заполнены больными, было чисто и тепло. После осмотра старшая медсестра попросила Дока зайти после обеда к главврачу, в ординаторскую терапевтического отделения.
Пообедал Антон в столовой для персонала — плотно и сытно: большая тарелка густого супа с макаронами и мясом, гречневая каша с котлетой, салат из капусты, компот.
— Очень неплохо для начала — подумал Антон, направляясь в терапию, к главному.
Добрянцев был в ординаторской и делал записи в историях болезни. На диване сидел мужчина в гражданском, который встал, когда Антон зашел в ординаторскую.
— Антон Владимирович! — главный оторвал глаза от писанины, — к Вам пришли.
Мужчина в штатском подошел к Антону, предъявил в развернутом виде какую — то красную корочку с синей печатью и представился:
— Сивцов Анатолий Иванович, комитет госбезопасности.
— Чем обязан? — не очень приветливо ответил Антон.
— Нас интересует чип, который вы сегодня извлекли из затылка гражданина Седокова.
Антон молча достал из кармана халата чип, завернутый в бинт, и отдал его.
— Спасибо, Антон Владимирович! — поблагодарил Сивцов, — И еще одно — когда можно будет поговорить с Седоковым?
— Не знаю. Он очень тяжело перенес удаление чипа. Думаю, к вечеру можно уже будет пообщаться с ним, а лучше завтра.
— Хорошо. Наблюдайте за его состоянием здоровья, а наши сотрудники проследят, чтобы его не беспокоили посторонние — сказал на прощание особист.
Когда он вышел, главный посмотрел на Антона:
— Уж очень интересуются Органы, Вами и Вашим другом.
— Да, уж. Не скучаем, как видите.
— Антон Владимирович, я надеюсь, это не помешает Вашей работе?
— Нет, Алексей Иванович. Завтра я оперирую, разрешите, я пойду к больным, которых мне готовят на операцию.
— Да, ступайте, Антон Владимирович, ступайте! Увидимся завтра.
Антон познакомился с больными, которых ему предстояло завтра оперировать. Поговорил с лечащим врачом, перечитал истории болезни и изучил результаты анализов и обследований. Удивительно, но в больнице был и рентген, и УЗИ! И это на фоне полной разрухи на территории Ромба. Вечером Антон переговорил с анестезисткой и вторым врачом, который должен был ассистировать ему. Это был молодой парень — стоматолог. Доктора здесь, как понял Антон, были универсалы, впрочем, как и он — жизнь заставила. Зашел Антон и в палату к Седокову: всех больных из нее перевели, а возле Леньки сидел Сивцов в белом халате, наброшенном на плечи. Возле двери стоял рослый и крепкий боец в гражданском. Под широким плащом угадывался автомат под мышкой. Сивцов успокоил этого бойца взглядом, когда Антон зашел в палату.
— Ну что ж, выздоравливайте — поднимаясь со стула, попрощался Сивцов с Леонидом, — Если вспомните что-нибудь существенное, заходите в Комитет.
Ленька кивнул в ответ.
Когда особист и охранник вышли из палаты, Ленька сел на кровати:
— Достали эти мусора — расскажи то, расскажи это. Я говорю, что ничего не помню. Выдернули у меня из башки чип — тут я все и забыл.
— А что их интересовало так?
— Все о Призраках и их логове.
— А ты вправду все забыл?
— Все я помню, но мусорам не скажу — беречь меня лучше будут. А может, и наоборот, оставят в покое.
— Тебе виднее, Седоков. Отдыхай, восстанавливайся. Завтра с утра зайду.
Вечером Антон вернулся в общежитие, сходил в душ, забрал упаковку с одеждой — его и Леньки, которую вернули после прожарки в дезкамере. Засыпая, он думал, как он построит завтрашний план операций — ведь оперировать почку и простату ему раньше приходилось не часто, придется вспомнить по ходу. А вообще, Антон себя чувствовал спокойно и, можно сказать, вполне счастливо. Ведь на самом деле, как Антон вспомнил фразу из какого-то фильма — человек в жизни имеет гораздо больше различных благ, вещей, знакомств, знаний, денег и прочих атрибутов цивилизованной жизни, чем ему нужно для внутреннего покоя и счастья.
Утром все началось ностальгически знакомо: завтрак, дорога на работу под прохладным осенним ветерком; больничная утренняя пятиминутка; операционная; легкая тревога и сосредоточение во время мытья рук перед операцией; приятная усталость после хорошо сделанной работы; пристальные и одобрительные взгляды ассистирующих коллег, брошенные из под масок на Артема, уверенно и быстро работающего в открытой брюшной полости; благодарные улыбки больных, вышедших из наркоза после операции — все это было раньше и длилось годами, там — в прежней жизни.
Закончив оперировать, Антон пообедал и зашел в палату к Седокову. Тот лежал на кровати, закатив страдальчески глаза и натянув одеяло до самого носа.
— Ты чего, Ленька? Заболел, что ли? — поинтересовался Антон, когда охранник вышел из палаты.
— Да ничего я не заболел! — Седоков сел на кровати, — достали мусора! Даже в туалет сопровождают! Чтобы не сбежал ненароком. Кормят нормально. Отлежался и отоспался лет за десять, наверное. Слушай, Док! Когда мне домой можно будет идти?
— Домой? — улыбнулся Антон.
— Ну, в общагу нашу. Какая разница!
— Да хоть сегодня, если чувствуешь себя нормально.
— Супер! И впрямь, давай сегодня.
— Ладно, я подготовлю тебе справку. Встретимся послезавтра, а то я сегодня заступаю на дежурство на сутки. Возьми мои талоны на питание. Ты завтра на работу?
— Придется. Деньги нужны. Заработаю, куплю оружие и снарягу, а потом сразу свалю отсюда. Красной армии бойцы, чай найдутся, без меня большевики обойдутся — засмеялся Седоков.
Антон вернулся в свое отделение — предстояло оперировать двоих раненных пограничников, которых доставили в больницу на БТРе прямо с блокпоста.
Увиделись Антон с Леонидом к вечеру следующего дня. Сидя в "Березке" за стандартным ужином, Седоков рассказывал Артему о своей работе, сочно вспоминая всех организаторов коммунарского рая:
— Ты понимаешь, работа от звонка до звонка, пахал как гном на плантации — поставили работать помощником кузнеца в горячий цех. Жара, грохот да и работенка та еще — намахался молотком тяжеленным так, что до сих пор в голове стучит. А зарплата, знаешь какая? Не поверишь — семьдесят местных рублей в неделю, это на наши деньги где — то рублей около полторы тысячи! Обдираловка и рабский труд!
— Ты чего кипятишься, Ленька! У меня зарплата сорок комрублей в неделю, и ничего. Зато ты знаешь, ведь и цены здесь другие — вот поужинать нам с тобой на двоих обошлось два десять, да общага в месяц стоит двенадцать рублей на нос, так что прожить можно.
— Док! Ты какой-то странный. А знаешь, сколько стоит сходить в местный бордель к телкам?
— Не знаю — искренне удивился Антон, — А что есть у них и такое?
— А ты думал! Я уже все узнал об их жизни здесь. Убогой. Так вот, двадцать пять их рубасов за два часа. Жесть! Полный грабеж!
Антон рассмеялся: — Так женись, Ленька, все будет на шару.
— Да ну тебя! — ругнулся Седоков и тоже рассмеялся. — Телок здесь, днем с огнем свободных не сыщешь. А если и есть, то такие страшные, как атомная война.
— Да ладно, Ленька, привыкнешь.
— Ты такой умный — у тебя там, на работе женщин полно. Одна секретарша у главврача чего стоит.
— Да замужем она. Муж у нее капитан — пограничник. И ребенок у нее есть.
— А ты уже все знаешь.
— Ну а ты думал, что ты один такой разведчик.
— Да хватит о них — Леонид наклонился к Антону над столом, — Проблема в другом, автомат у них стоит в магазине от пятисот комрублей. Это серьезно. Все остальное тоже очень дорогое. Можно, конечно, у барыг прикупить левый ствол подешевле, но если краснопузые заметут с незарегистрированным стволом — то угодишь на рудники, и надолго. Строго у них тут с этим. Короче, чтобы собраться в дорогу, нужно собрать тысячи три комрублей. На нос. Ты представляешь, сколько нужно пахать на такие деньги.
— Так расслабься, Ленька. Повоевать тебе охота. Ты что, в одиночку решил взять штурмом их логово.
— Не в одиночку. Ты как, со мной пойдешь?
— Еще одного бойца нашел! Два придурка будут ломиться в бункер, набитый сотней головорезов. Туда нужно прийти не с одним батальоном. Ты же знаешь, что все в Ромбе пытались сделать это. Даже такие бойцы, как Волки и Кресты, и то еле ноги унесли. А сколько их положили там!
Седоков насупился:
— Ты что, не пойдешь со мной?
— Не пойду, Ленька. Я доктор, а не солдат. У меня другая работа, да и толку с меня в этом деле, как с козла молока. Я пообещал тебе железку из головы убрать. Убрал. Ты обещал меня довести до какой-то цивилизации. Довел. А дальше, каждый сам по себе. Я здесь и останусь, наверное. Нельзя мне на Большую землю — ни документов, ни денег, ни связей. Опять на нары? Не хочу. Мне и здесь неплохо.
Седоков замолчал, без энтузиазма доедая гречневую кашу с рыбной котлетой. Так вот молча заканчивали ужинать, когда к столику подошли два парня с подносами:
— Можно присесть?
— Садитесь — ответил Антон, подумав, что в зале кафе есть столики вообще свободные.
Парни расположились и стали есть.
— Ребята! Что загрустили? — сказал один из этих парней, обращаясь к Лене. — Жизнь коммунарская достала?
— А что? — недружелюбно ответил Седоков.
— Да так. Ничего. Вижу, вы здесь недавно появились. Просто есть возможность заработать нормально.
— Ну — у, шепни нам об этом.
Леонид стал неспешно прихлебывать компот, внимательно присматриваясь к собеседнику. У Антона эти ребята не вызывали доверия.
— Стрелять умеете? — спросил второй незнакомец, до сих пор молча ужинавший.
— Здесь все стрелять умеют. Народ здесь такой собрался — осторожно ответил Седоков.
— Скоро здесь будут большие перемены. Нужно помочь хорошим парням. Платят хорошо, наличными, с авансом. Жить потом можно целый год нормально, ни в чем себе не отказывая.
— А сколько платят? — поинтересовался Леонид.
— Штуку евросами. Двести вперед.
— Ни фига себе! А делать что?
— Повоевать нужно немного.
— Где?
— Подумайте сначала, а наши парни на днях вас найдут. Вот и договоритесь.
— Да, товарищ мусор, подумаем — ответил Ленька со смешком.
Вербовщик ухмыльнулся:
— Если мы мусора — то будете завтра сидеть на допросе с пристрастием. Бывайте!
Парни забрали подносы, поднялись и ушли. На столе осталась сложенная бумажка.
Антон развернул ее. Это была листовка. Типографская. На добротной мелованной бумаге на желтом фоне красовался черный текст:
" Друзья! Вы — не рабы красных деспотов. Хватит работать за копейки и миску баланды! Пора жить достойно! Свобода и демократия для всех! Скоро придет конец этой красной банде! Вступай в ряды борцов за Свободу и Возрождение! Комитет Спасения и Возрождения земель Ромба"
— Вот тебе бабушка и Юрьев день! — задумчиво произнес Антон, передавая листовку Седокову, — не все у них тут так просто, как кажется.
Леонид перечитал несколько раз листовку, сложил ее и спрятал в карман. Потом оглянулся по сторонам, наклонился к Антону и тихо сказал:
— А ты, Док говоришь — работай, мол, честно и живи спокойно. Народ, видишь, думает иначе. Думаю, достали краснопузые уже всех.
— Ленька! Ты уверен, что это не провокация? У нас же на хвосте кагебешники.
— Посмотрим. Идем в общагу, намолотился я сегодня на работе. Воевать интереснее, чем так вкалывать за копейки.
Прошла неделя. Антон нечасто виделся с Седоковым — дежурить иногда приходилось по двое суток подряд — стало поступать много раненных из районов — активизировались налеты мародеров на отдаленные блокпосты и небольшие деревни. В Звездном, с трудом отбили атаку большого отряда Возрожденцев, которые пытались захватить поселок. Гарнизон Звездного понес большие потери. Пострадали и жители поселка. Коммунарские подразделения, в свою очередь, вторглись на земли Возрожденцев, уничтожили вражеский тренировочный военный лагерь и несколько их блокпостов. Это была война, постоянная война. Война за территории, война за власть, война за выживание, просто война.
Однажды вечером, в субботу, когда Антон вернулся в общагу после дежурства, Леонид приготовил чай, достал купленные по случаю недельной зарплаты заварные пирожные:
— Угощайся, Док! Так сладкого захотелось, что не выдержал, купил.
Антон достал из портфеля, купленного по дороге с работы в гастрономе, батон колбасы "Докторской", буханку хлеба и бутылку водки "Коммунарская пшеничная":
— Давай, Ленька поужинаем сегодня дома. Видимся нечасто, расскажешь, что нового в городе. А то у меня на службе и время останавливается, наверное.
— Эх, Док! — Леонид довольно потянулся и щелкнул, сложенными в замок пальцами, А я вот, в Женский Дом сегодня ходил — бордель здесь так называется.
— Ну и как? — поинтересовался Антон, нарезая колбасу на тарелку.
— Супер! Девка, что надо попалась. О-ох, дал я ей! Но и она молодчина! Хороша! На такой и жениться можно.
— Да ладно, Седоков, работа у нее такая. Так уж сразу и жениться.
— Работа, как работа. Главное — что человек она душевный. Поговорить с ней можно.
— Ленька! Успокойся, давай лучше водочки с колбаской откушаем, а там и поговорим о женщинах.
— Что ты за человек такой, Рыбальский. Тебя даже женщины не интересуют. Только работа в голове. Ты часом, не того?
— Не того, Ленька, не того — рассмеялся Антон, наливая водку в граненый общежитский стакан, — с этим у меня все нормально. Кстати, посуду купить нужно, а то едим как на вокзале.
— Ну, давай, Док, будь здоров! — Седоков, залпом выпил водку и закусил большим куском колбасы, — А колбаса у них хороша, без бумаги. Слышал я, намедни, что технолога с мясного завода на рудники отправили — стал бодяжить что-то в колбасу, а мясо налево продавал. Тут у этих ребят суд короткий. Кстати, подходили ко мне тут пару типов, помнишь тех ребят в кафе, что предлагали заработать? Так вот, предлагают взять с другими подельниками во время Х, заводской арсенал, где хранится оружие рабочей дружины самообороны — есть тут такие пионеры — октябрята, которые, если какая заваруха в городе случается, то защищают завод и район. Так эти типы предлагают убрать охрану, а оружие нужным ребятам раздать, чтобы те ударили в спину дружинникам и мусорам.
— Ну и как? — чуть не подавился колбасой Антон.
— Что, как? Отмазался я от них, сказал, что дают мало за такую работу и вообще, я не по этим делам, мол.
— А что так, ты же, вроде, хотел бабок срубить и свалить отсюда.
— От себя, Док, не уйдешь. Не привык я в спину бить пацанам, с которыми живешь и работаешь, хоть они мне и не нравятся.
— Тебя, Ленька, как послушаешь, так и заплакать можно от умиления. Ты же у Волков боевиком был, воевал за бабки со всеми, против кого наймут.
— Ну, был, был. И остался Волком. Не прощу я Призракам моего брата, и ребят своих, которых они положили. Не успокоюсь, пока не посчитаюсь.
— За это уважаю — серьезно сказал Антон. — Но это месть, и это не хорошо.
— А хорошо то, что они делают такими, как мы с тобой? Хорошо?
— Плохо, Ленька. Хуже не бывает.
— Так вот, Док, чтобы ты знал — признал я одного из этих типов, видел я его на одном рейде, когда за Призраков воевал. Он — один из них. Призрак он. В городе уже их люди. Нехорошо это. Теперь ты понял, почему я отказался?
— А ты не ошибся?
— Не уверен, но вроде он меня тоже узнал, хоть и виду не подал. По глазам я увидел.
— М — да, это плохо. Теперь они знают, где ты, и без чипа.
— Может, я и ошибся, конечно, но все может быть.
— Теперь тебе валить нужно отсюда. Или ментам сдаваться.
— Еще чего! Ментам, придумал тоже. Рвать когти нужно. Тем более, что намечается здесь серьезная заваруха. Возрожденцы хотят завалить краснопузых в их же столице.
— Ну, это не секрет, у них постоянно такая война идет. Да я тоже вижу — много недовольных властью вокруг: то платят мало, то тоталитарный режим и все такое. Короче, много есть сочувствующих Возрожденцам. Хотя многие рьяно защищают эту власть. Особенно простые работяги.
— Вот, вот — скоро этот рай может взорваться изнутри. И мы окажемся в самом центре гражданской войны.
Молча выпили, закусили. Каждый думал о своем.
— Вот ерунда какая! — нарушил молчание Антон. — Только вроде нашел место поспокойнее, так на тебе — опять война. Как это все задрало!
— Слушай, Док, я тут узнал, как денег можно быстро срубить хорошо и быстро. И завтра.
— Ну и как?
— По воскресеньям в Доме культуры проходят бои без правил. За бабки, тотализатор там, ставки и такое разное. Говорят, нормально зарабатывают бойцы, и те, кто правильно ставки сделал. Давай сходим, посмотрим. Может, сыграем?
— Ну, давай. Могу тридцатку коммунарскую поставить.
— И я сотню.
— Ох, Ленька, стремный ты какой! Ведь разведут нас на бабки, как пить дать.
— Да, ладно. И мы не лыком, чай, шиты.
На следующий день, в воскресенье, с утра, Антон с Седоковым отправились в Дом Культуры. Народу на улицах было необычно много: и возле магазинов, и на рынке и просто гуляющих. Много было и детей с родителями.
По дороге, Док с Леонидом купили и съели по мороженному, выпили по бокалу пива в какой то забегаловке, поглазели на разгон милицией массовой драки портовых рабочих с курсантами военного училища, посидели на лавочке в сквере, греясь под скупыми лучами осеннего Солнца, тускло проблескивающего сквозь фиолетовую дымку Купола. Ждали 12 часов, когда, по словам Седокова, начинались бои.
В Доме Культуры народа набилось много — большое двухэтажное здание было похоже на муравейник: в одном крыле играли шахматисты — на деньги, разумеется. В другом крыле — пять или шесть бильярдных столов были плотно окружены зрителями. Сигаретный дым, густо разбавленный стуком шаров и киев, поднимался над толпой сизым облаком.
Но больше всего зрителей собралось в концертном зале, на втором этаже ДК — там, на сцене, хорошо освещенной несколькими прожекторами, был установлен ринг. При входе пришлось отдать по рублю за билеты. Сидячих мест не было, пришлось стоять в проходе. Среди зрителей стояли букмейкеры и собирали ставки на бойцов.
— Так на кого ставить будем, Ленька? — спросил Антон, протискиваясь сквозь толпу..
— Не знаю, Док, давай посмотрим сначала, что к чему.
Ударил гонг, зал взорвался аплодисментами, криками и свистом: на ринг вышла первая пара: двое крепких парней, раздетых до пояса, в камуфляжных штанах и армейских ботинках. Судья подал сигнал, и бойцы сошлись в жестком бою: удары, броски, борьба лежа. И все это под рев и свист зрителей. Молотили парни друг друга беспощадно, без всяких правил и ограничений. Наконец один из них жестоким ударом локтем в лицо, отправил противника в нокаут, а потом бил упавшего ногами, пока его не оттащили секунданты. Зрители просто взорвались сплошным ревом. Антон подумал, что побежденного парня, наверное, отправят в больницу с тяжелыми травмами. Ну что ж, таковы здесь правила и развлечения.
Прошло еще несколько одиночных боев до полной победы нокаутом. Напряжение в толпе зрителей нарастало, ставки, судя по выкрикам — тоже. Начались парные бои. Это было очень жесткое зрелище: бойцы дрались до последнего и бескомпромиссно. Побежденных бойцов выносили с ринга, а служители смывали кровь с помоста, пока готовилась следующая пара.
Когда заявленные бои закончились, главный судья объявил свободные поединки для всех желающих. Победители получали тысячу комрублей на двоих. Побежденные не получали ничего. Выходили бойцы из зрителей — и парами, и поодиночке, и по одному против пары. Антон с Леонидом поставили все свои деньги на каких — то бойцов, которые, как им показалось, могут выиграть бой, но те проиграли и деньги пропали. Седоков страшно разозлился и сказал Антону:
— Вот, слабаки. А с виду такие крепкие были. Док, идем, подеремся, денег заработаем.
— Сейчас, только вот шнурки поглажу, у меня с головой все в порядке, и она мне еще нужна.
— Ну, как хочешь, пойду сам.
— Ты спятил, Ленька! Против двоих ты не выстоишь.
— Выстою, мне деньги нужны. Я был в передрягах и похуже. Идем, подержишь мою одежду.
Седоков пробрался к рингу и поднял руку:
— Я буду драться!
Судья на ринге крикнул в мегафон:
— Следующий боец пожелал выйти на ринг. Поприветствуем его!
Зрители засвистели и загудели в самодельные дудки.
Седоков перелез под канаты ринга, снял свой пиджак, а потом и рубашку с майкой, и стал разминаться на ринге. Артем, приняв одежду от Леонида, встал у канатов, наблюдая за ним — Седоков напоминал мощного хищного зверя, готовящегося к смертельной схватке: крепкое и гибкое тело, тяжелые плечи и руки с тугими узлами мышц, массивная спина, подтянутый живот, шея борца. При всей видимой мощи и высоком росте этого сорокалетнего мужчины, он двигался на удивление легко и быстро.
В зале раздался восхищенный визг женщин, а зрители еще сильнее засвистели и загудели.
Артем невольно залюбовался этой совершенной биологической боевой машиной. Он был спокоен за Леньку: тот сумеет за себя постоять. Вот на противоположном углу ринга появились противники — двое парней лет до тридцати, они тоже разделись до пояса и стали разминаться: среднего роста, крепко сбитые — они напоминали пару бульдогов, готовых наброситься и растерзать любого, кто встанет на их пути. Зал снова взорвался свистом и криками.
Антон присмотрелся к противникам Леонида: что-то знакомое было в этих парнях, в этом тяжелом взгляде исподлобья. Антон вздрогнул: это были те парни, которые вербовали их в кафе. И они пришли убить их — в этом Антон уже не сомневался, он почувствовал это каждым нервом. Интуиция, отточенная за годы непростой жизни, никогда не подводила его. В какой-то момент Антон увидел скрытое движение от человека, стоявшего в углу ринга, возле одежды противников Леньки — он быстро положил что-то в руку одного из бойцов.
Решение пришло мгновенно: Антон перелез под канаты, снимая на ходу плащ и пиджак, которые он бросил на пол. Леонид обернулся к нему.
— Ленька! Эти те парни — вербовщики — сказал тихо Антон, снимая рубашку и майку, — У того, что пониже, в руке что — то есть.
— Вижу — так же тихо ответил Леонид, — Прикрывай мне спину. У них в зале наверняка есть свои люди, так что будь готов ко всему, нам теперь так просто не уйти отсюда. Пошли!
Ударил гонг. Пары закружились по рингу, выбирая противника. Антон положил глаз на того, что пониже. Тот тоже определился с Антоном: жесткий решительный взгляд, подобранные в боевой стойке руки со сжатыми кулаками, легкие вкрадчивые движения корпусом и ногами.
— Рукопашник или кикбоксер. Но не восточные техники — подумал Антон. Это уже было неплохое начало для боя — Антон не понимал, не знал и поэтому побаивался восточных боевых техник.
Несколько секунд сближения пар закончились внезапной атакой ногами противника Седокова. Ленька один удар, левой ногой в голову сблокировал руками, а второй удар правой ногой в живот получил сполна и отлетел на канаты.
В ту же секунду на Антона обрушился боковой удар правой ногой в голову — противник в легком прыжке достал Дока, когда тот на мгновение отвлекся на Леньку. Антон интуитивно выставил блок руками, который был пробит как лист бумаги, и Антон полетел на помост, грохнувшись всем телом — он не был готов к этой атаке. Противник подскочил и нанес несколько тяжелых ударов ногами по бедру и по печени Антона. Этих нескольких секунд и сильная боль взорвали Антона дикой яростью: он лежа захватил одну ногу врага и со всей силы нанес удар свободной рукой ему в пах. Тот согнулся, свалился, как сноп, и закачался от боли.
Ленька тем временем, получив еще пару сильных ударов ногами и руками, наконец, пришел в себя и стал молотить своего противника как грушу, хотя враг умело уходил от ударов и маневрировал.
Антон поднялся на ноги: его противник тоже вставал с колен с перекошенным от боли и ярости лицом. Антон не раздумывая, прыгнул на него с выставленными вперед, жестко сжатыми в локтях руками. Удар всем телом и локтями в голову получился сокрушающий и просто смял противника. Антон, сидя сверху добил врага короткими и жесткими в голову, пока тот не потерял сознание. В ту же секунду Антон получил мощный удар ногой в голову — он не успел заметить, что из-под канатов вынырнул еще один противник, хотя это запрещено правилами, и внезапно атаковал Антона.
Леонид, тем временем, расправился со своим противником тяжелым прямым ударом правой в голову, а потом несколькими ударами коленями в пах и в лицо. Он вошел в боевой раж, как настоящий берсерк, и, когда на него прямо с канатов прыгнуло еще двое врагов с монтировками в руках, он взревел от ненависти и буквально растерзал их жестокими ударами. Кровь летела во все стороны от сражавшихся.
Новый противник уже добивал ногами Антона, когда Леонид, в течение десятка секунд расправившийся со своими новыми врагами, набросился на этого врага. Это был только один удар — правой в голову. Враг не отлетел от удара — его голова откинулась назад под кулаком, и он просто рухнул на помост. И больше не шевелился.
Тут началась массовая драка — на помост полезли десятки разъяренных мужчин, возле ринга сцепились между собой все, даже немногочисленные женщины. Вскоре дракой был охвачен весь зал. К потолку взметнулись крики, ругань, женский визг и свистки охраны.
В этой каше Леонид подобрал под мышки Антона и потащил его с ринга, получая удары и отбиваясь ногами. Антон был без сознания. Седоков вытащил его из здания ДК, протискиваясь через толпу выбегающих людей и прорывающихся внутрь нарядов милиции. Вскоре они оказались в сквере среди стоящих зевак. Вид, конечно у Седокова с Антоном был неприглядный: голые по пояс, все в крови и с заплывшими от кровоподтеков лицами. Антон пришел в себя, и сел на пожухлой траве с трудом соображая от дикой головной боли и боли во всем избитом теле. Один глаз совсем заплыл. Седоков присел возле Антона:
— Как ты?
— Хреново.
Больше они ничего не успели сказать друг другу — в Доме Культуры раздался чудовищной силы взрыв, разметавший громоздкое строение как домик из спичечных коробков. Не успел затихнуть грохот рассыпающегося здания, как в городе вспыхнула ожесточенная стрельба.
Это начался мятеж.