- Прежде чем начнем - если начнем, - сказал я, - я должен выяснить кое-что. То, что я вам скажу - то, что выходит из меня, когда мы работаем, остается между нами, как у священника или адвоката?
- Абсолютно, - ответил он.
- Что бы я ни сказал?
- Что бы ты ни сказал.
Я наблюдал за ним, когда он говорил это. И поверил ему.
- Берите деньги, - сказал я ему. - Вы наняты. Он не взял. Сказал:
- Как ты заметил минуту назад, это мое дело. Лечение нельзя купить, как конфеты. Нам предстоит работать вместе. Если один из нас не сможет, начинать бесполезно. Нельзя прийти к первому же психотерапевту, имя которого найдешь в телефонном справочнике, и выдвигать свои требования только потому, что платишь.
Я устало сказал:
- Я не отыскивал ваше имя в телефонном справочнике, и я не просто предполагаю, что вы можете мне помочь. Я отсеял с десяток психоаналитиков, прежде чем добрался до вас.
- Спасибо, - ответил он. Похоже, он собирается посмеяться надо мной, а мне это никогда не нравилось. - Отсеял, говоришь? И как же ты это сделал?
- Ну, слышишь всякое, читаешь. Сами знаете. Отнесите это туда же, куда и мой домашний адрес.
Он долго смотрел на меня. Впервые смотрел, а не просто бросал быстрый взгляд. Потом взял банкноту.
- Что мне сделать сначала? - спросил я.
- Что ты имеешь в виду?
- С чего мы начнем?
- Мы уже начали, когда ты вошел сюда.
Пришлось рассмеяться.
- Хорошо, вы выиграли. Но это только начало. Я не знаю, куда мы двинемся отсюда. Я не должен опережать вас.
- Очень интересно, - сказал Стерн. - Ты всегда все просчитываешь заранее?
- Всегда.
- И часто бываешь прав?
- Всегда. Кроме.., но не буду говорить вам, что исключений не должно быть.
На этот раз он по-настоящему улыбнулся.
- Понятно. Один из моих пациентов оказался разговорчив.
- Один из ваших бывших пациентов. Ваши пациенты не болтают.
- Я их прошу об этом. К тебе это тоже относится. А что ты слышал?
- Что вы узнаете из слов людей, что они собираются делать, и иногда позволяете им это сделать, а иногда нет.
Как вы это узнаете? Он немного подумал.
- Мне кажется, у меня прирожденная способность замечать детали. К тому же я сделал множество ошибок, прежде чем научился их не делать. А ты как научился?
Я сказал:
- Если вы ответите на это, я больше к вам не приду.
- Ты правда не знаешь?
- Хотел бы знать. Послушайте, так мы ни к чему не придем.
Он пожал плечами.
- Все зависит от того, к чему ты хочешь прийти. - Помолчал, и я снова вложил в свой взгляд силу. - С каким определением психиатрии ты согласен?
- Не понимаю вас.
***
Стерн открыл ящик стола и достал прокуренную трубку. Понюхал ее, повернул, все время разглядывая меня.
- Психиатрия снимает слой за слоем с луковицы души, пока не доберется до кусочка незапятнанного эго. Или: психиатрия роет шурф, как на нефтяной скважине, проходит вниз, в сторону, снова вниз, обходит слои грязи и скал, пока не добирается до податливых слоев. Или: психиатрия берет горсть сексуальных мотиваций и швыряет их на китайский бильярд твоей жизни, так что они сталкиваются с различными эпизодами. Хочешь еще?
Я не мог не рассмеяться.
- Последнее определение особенно хорошо.
- Последнее определение особенно плохо. Они все никуда не годятся. Все пытаются упростить нечто сложное по самой своей природе. От меня ты узнаешь только вот что: никто не знает, что на самом деле с тобой, кроме тебя самого. Никто не может найти средство, кроме тебя самого; никто, кроме тебя, не сможет определить болезнь и найти лекарство. И когда ты его найдешь, никто, кроме тебя, не сможет его применить.
- А вы тогда для чего?
- Чтобы слушать.
- Мне не нужно платить дневную плату за час, что вы меня только слушали.
- Правда. Но ты убежден, что я буду слушать избирательно.
- Убежден? - Я задумался. - Наверно. Вы правда будете так слушать?
- Нет, но ты мне не поверишь.
Я рассмеялся. Он спросил, над чем я смеюсь. Я ответил: