--Чешуйчатый человек представляет собой неизвестный фактор. А стало быть, пока мы не узнаем больше, опасный. Скажи мне: ты говорил о нем Рыжему Орку?
--Нет. Я никогда не стал бы делиться с ним полезной информацией.
Великанша ослабила хватку. Кикахе очень хотелось потереть занемевший бок, но он не собирался показывать кому бы то ни было, даже богине, что ее объятия причинили ему боль.
--Хорошо,-- сказала она.-- Значит, это будет нашим преимуществом. Еще одно наше преимущество в том, что Рыжий Орк не знает, где ты находишься. Теперь, когда ты снова отправишься на Пещерную планету...
Дважды богинь перебивать не принято, но Кикаха все же решился:
--Снова отправлюсь на Пещерную планету?
--Ну конечно. Я думала, это само собой разумеется. Ты же дал ему честное слово, не так ли?
--В данном случае честное слово роли не играет. Рыжий Орк знает, что я вернусь, поскольку, по его словам, Анана жива и находится у него в плену. Я сильно сомневаюсь, что ей удалось пережить наводнение, однако не могу проигнорировать даже малейший шанс.
--Ты еще не закончил свою историю.
Кикаха закруглился, описав, как он угодил в ловушку, поставленную великаншей перед вратами Рыжего Орка.
--Ты необычайный человек,-- сказала властительница,-- хотя и везло тебе тоже необычайно. Правда, удача может изменить тебе. Но с другой стороны...
Беседа их продолжалась еще долго. Кикаха потягивал напиток. К концу разговора он почувствовал особый прилив вдохновения и надежды, даром что нехваткой оптимизма никогда не страдал.
Богиня встала и посмотрела на него сверху вниз, не скрывая нежности. Он ощущал к ней нечто большее, чем нежность.
--Значит, договорились. Ты отправишься на поиски планеты Зазеля. Я помогу тебе, поскольку мне известны врата, о которых никто не подозревает. Сил у меня немало, но выполнение нашего плана потребует поистине колоссальных усилий. Я постараюсь держать тебя в зоне действия глиндглассы, хотя гарантировать ничего не могу. Ты проведешь здесь еще несколько дней: отдохнешь, наберешься сил, а заодно мы обсудим некоторые подробности. Ты выглядишь усталым. Иди и выспись как следует -- встанешь, когда захочется.
--Порой я встаю, когда мне вовсе этого не хочется.
--Может, я ошибаюсь, но в словах твоих мне чудится некий подтекст,-- улыбнулась великанша.
--Он тебе не чудится.
--Ты удивительно смел для лебляббия.
--Знаешь, не исключено, что я не совсем лебляббий. Возможно, я наполовину тоан, хотя мне на это плевать. Что есть, то есть, и я таков, каков я есть.
--Мы обсудим это в другой раз. А теперь можешь идти.
Она явно ставит меня на место, подумал Кикаха. Я просто захмелел от напитка, и это он говорит моими устами. Или нет?
Перед внутренним взором Кикахи всплыло светлое лицо Ананы. Он с трудом удержал рыдания.
Великанша потрепала его по плечу.
--Горе -- это цена, которую платишь за полноту жизни.-- Она сделала паузу.-- Некоторым забыть на время горе помогает снотворное. Но я знаю средство получше.
Больше великанша ничего не сказала. Кикаха пошел в свою комнату и улегся. Сон долго бежал его, но под конец сморил. Правда, ненадолго -- прошло минут пятнадцать, и Кикаха вдруг проснулся, судорожно нащупывая под подушкой лучемет. Что его пробудило? Шум? Тихий голос? Он застыл с лучеметом в руке -- и увидел в дверном проеме освещенный тусклым светом женский силуэт. Высокий силуэт, который вполне мог принадлежать Манату Ворсион. В воздухе разливался слабый аромат. Видимо, он и пробудил Кикаху: нос его, как всегда, был начеку. Аромат был мускусный, но совсем не походил на духи из бутылочки. В нем чудились потоки воды, смешанные с жарким лихорадочным паром, поднимающимся над трясиной,-- странное сочетание, но приятное. Запах знойной женской плоти, хотя и более сильный, чем у обычной женщины.
Фигура медленно приблизилась к нему.
--Положи лучемет, Кикаха.
Он бросил оружие на пол. Сердце стучало, точно стадо жеребцов, бьющих копытами в ворота стойла. Женщина опустилась на колени, а затем легла рядом с Кикахой. Жар ее тела обжигал, как волна душного воздуха из открытой печи.
--Вот уже восемьдесят лет я не рожала детей,-- прошептала она.-- Восемьдесят лет я не встречала мужчины, чье дитя мне хотелось бы носить под сердцем, хотя я делила ложе со многими превосходными любовниками. Но ты, Кикаха, человек безмерной хитрости, человек, не знающий поражений, герой сотен приключений, ты дашь мне ребенка, которого я буду любить и лелеять. И я знаю, что вызвала в тебе сильную страсть. Больше того -- ты один из немногих мужчин, не убоявшихся меня.
Кикаха не был в этом так уверен. Но всю свою жизнь он учился преодолевать разные страхи, а потому не сомневался, что преодолеет и этот, кстати, не такой уж страшный.
Он подумал об Анане, хотя отлив крови от мозга к другим, не связанным с мыслительными процессами органам, сделал ее образ несколько туманным. Если она умерла, Анана не будет препятствием на пути у других женщин. Но он не знал, умерла ли она, а они с Ананой дали клятву верности друг другу и обещали сдержать ее, если только жизнь не разлучит их надолго или же обстоятельства не принудят ее нарушить. Как поступать в таких случаях -- дело ее или его совести.
Женщина нашла губами его губы, и правая грудь Матери Земли, своего рода планеты в одном человеке, легла ему на живот.
"Я в ее власти,-- думал Кикаха.-- От нее зависит, поможет ли она мне в сражении с Рыжим Орком. На чашах весов судьбы многих вселенных. Если я скажу ей "нет", равновесие может сдвинуться в пользу Рыжего Орка. Хотя вряд ли -- но все-таки тогда она не будет помогать мне с таким энтузиазмом. К тому же гостю не пристало обижать хозяйку. Так себя воспитанные люди не ведут.
А самое главное,-- подумал он,-- я хочу ее".
--Мне очень жаль, Великая Праматерь,-- проговорил он со вздохом,-- но мы с Ананой поклялись в верности друг другу. Как бы сильно я тебя ни желал -- а сильнее я желал только Анану,-я вынужден отказаться.
Женщина вся напряглась и тут же встала.
--Я уважаю твой обет, Кикаха,-- сказала она, глядя на него сверху вниз.-- Хотя даже при таком сумрачном свете я вижу, что отнюдь не безразлична тебе.
--Тело не всегда послушно велениям разума.
Она засмеялась:
--Ты хорошо изучил тоанские поговорки. Я восхищаюсь тобой, Кикаха. Верность -- редкая черта, особенно когда в роли соблазнительницы выступает сама Манату Ворсион.
--Так значит, это действительно ты. Пожалуйста, оставь меня, пока воля моя не совсем ослабела.
Три дня спустя Кикаха с Манату Ворсион стояли вместе возле серебряного экраны глиндглассы. Кикаха был обмундирован и вооружен до зубов. Рюкзак его был забит запасами еды, воды и лекарств, а голова -- советами мудрой Праматери.
Властительница склонилась к самой глиндглассе и прошептала кодовое слово. Поверхность зеркала тут же замерцала и чуть раздвинулась, а потом чуть сжалась. Кикаха вглядывался в нее, но ничего не видел.
Манату Ворсион повернулась, обняла Кикаху, прижала к своей груди и поцеловала в лоб.
--Я буду скучать по тебе, Кикаха,-- тихо сказала она.-- Пусть тебе сопутствует удача. Я постараюсь наблюдать за тобой, сколько смогу, хотя это мало что даст.
--Встреча с тобой была не только волнующей,-- ответил Кикаха,-- она была поучительной. И ты оказала мне великую честь.
Она выпустила его из объятий. Кикаха шагнул к вратам. Манату Ворсион легонько коснулась его шеи и пробежала кончиками пальцев вдоль позвоночника. Кикаху бросило в дрожь. Ощущение было такое, точно богиня благословила его.
--Если кому-то под силу справиться с Рыжим Орком, так только тебе,-- сказала она.
Кикаха мельком подумал: она это серьезно? И тут же решил, что ответ не имеет значения. Он всей душой был с ней согласен. Хотя даже его сил могло не хватить.