— Дорогие друзья, родные; уважаемые акционеры. Я долго ждал этого дня. Дня, когда я смогу, наконец, увидеть всех нас вместе, а вместе с нами — представителей нового поколения.
Эти представители — не просто представители.
С одной стороны, эти дети принадлежат нам. Но, с другой стороны, они принадлежат Вселенной, как принадлежу ей и я, и вы, и деревянный человек, которого сейчас торжественно и символично сожгут в кремационной печи.
<Неясный гул в толпе>
Вы скажете мне: не сжигай деревянного человека! — ведь дети так любят его.
Но — нет! — скажу я вам.
Нет, нет и ещё раз нет: let him burn!
В том-то и состоят порочность и беспомощность современной системы воспитания, что детскую голову одуряют с мальства деревянными куклами…
Что плохого в куклах? — спросите вы.
Позвольте, да разве не слыхали вы о смертельных практиках вуду?
Разве не знаете, как используют вудуисты куклы?
А здесь — всё наоборот: кукла сама использует детей, превращая их в сексуальных рабов и послушных зомби.
Но наше учреждение придерживается иных законов.
В нашем учреждении мертвецы не смеют вмешиваться в дела живых, не смеют диктовать условия.
Мы являем собой совершенно новое слово в педагогике.
Посему вполне логично сегодняшнее аутодафе — ведь Буратино и сам хотел уже в топку.
Посему после всего сказанного вам станет ясно, что детей мы воспитываем совершенно иначе и первым, и самым строгим запретом будет запрет на куклы и игрушки вообще в привычном понимании этого слова.
У детей есть собственные игрушки — ими являются их половые органы, и органы выделения — так зачем же отвлекать ребёнка от жадных проб самоисследования посторонними предметами? Зачем с младых лет губить душу малыша примитивной механичностью пластика, дерева и металлических сплавов?
— И стекла! — подсказал кто-то.
— Ошибаетесь! — Отец поднял палец над трибуной, задев микрофон, отчего тот грохнул, — как раз стекло-то — битое на мелкие осколки оконное стекло — и является единственной из разрешённых у нас детских забав! Стекло опасно: им можно порезаться! Боль, кровь, шок. Ребёнок с малых лет приобретает колоссальный опыт по выживанию, отмеченный мощными эмоциональными всплесками. Ребёнка никто не учит, как обращаться с битым стеклом: ребёнок всё постигает сам.
В дальнейшем, уже, обучаясь грамоте в классах, дети станут со стеклом на «ты»: тетрадки им заменят большие осколки, на которых тончайшим алмазным маркером будут они выцарапывать знаки алфавита будущего — и заодно тренировать зрение.
И не только зрение: к этому моменту они уже приобретут ценнейшие навыки неуязвимости от острых предметов. Кроме того, они не будут бояться крови, бояться боли: они будут презирать боль. В школе они натренируют глаз, разбирая паутинные каракули на стекле — и набьют руку, пытаясь уместить курс правописания на узком как кинжал осколке.
Именно из таких детей вырастают люди творческие, поражающие своё поколение своей непохожестью… бунт гения — вот название этим пророкам!
Речь отца была прервана бурными продолжительными аплодисментами.