— Ты должен валяться у меня в ногах!
— Не понимаю, — вздохнул я.
— Волновик для полетов не воровал!.. Заключенных не подстрекал к побегу!.. Страшно подумать: вся тюрьма разбежалась!
— Волновик не воровал, Это точно. Взял и… сразу вернул. А что касается тюрьмы… Шли съемки, я за конвой не отвечаю.
— Ай да умник! Но хоть за что-то отвечаешь?
— Конечно. На свой страх и риск пригласил в геликоптер Бо. Но, заметьте, по вашей наводке. Вы обещали своего лучшего клерка освободить.
— Ладно, — отмахнулся Карл. — Своими фокусами ты изрядно надоел. Только талант, только творческие возможности удерживают господина Чека от каторги. Помни об этом!
— Хорошо, господин Карл.
— Все же хочу похвалить.
— С удовольствием, господин Карл.
— Я просмотрел отснятую пленку, и знаешь, неплохо получилось. Бо оказался подходящим дублером. Не ожидал!
— Поэтому я о нем позаботился.
Карл жестко парировал:
— Определять буду я, о ком или о чем заботиться.
— Да, господин карл.
— Сейчас ты мог бы позаботиться о своем творческом имидже. Как сценариста, я тебя оценил. Неплохо начинаешь и как режиссер. А с поэтической стороны? Ну-ка блесни.
— Давайте вместе. У одного, знаете ли, не так выразительно…
— Что ж, давай.
— Предлагайте тему.
— Ты, кажется, любовался моей охотой. Годится?
— Есть уже одна строчка!
— Даже так? Какая же?
— «О, соколиная охота!» Можно продолжить — пустяк, мол, для кого-то.
Карл оживился и продекламировал:
— Ура! Опять пришла суббота! — подхватил я и предложил рифмовку: суббота — ворота. Мол, открывай ворота.
Карл опять соединил две строчки:
Таким способом мы придумали целое стихотворение. Наиболее удачными, с точки зрения Карла, были такие строчки:
— Ну, Чек, — ликовал Карл, — давно я так вдохновенно не работал. Еще чем порадуешь?
— Прошу включить диктофон. — Замерцали лампочки, и я стал рассуждать о работе гениального скульптора, которая, безусловно, принесет бессмертие Карлу Великому. Коснувшись художественных достоинств гигантского изваяния, я не мог не отметить скромность человека, с которого вылеплен столь выразительный портрет. Отдельно я говорил о карловском лице, отдельно — о жесте левой руки, отдельно — о жесте правой. И конечно же — о могучих ногах, которые прекрасно несут прекрасное тело. Особого внимания удостоилась надпись «Это я. Отныне и навсегда» и предполагаемый ландшафт, где будет установлен редчайший монумент…
Карл слушал, покачивал головой и наконец сказал:
— Неужели, Чек, ты и вправду так думаешь? Обо мне? После твоих пакостей трудно поверить… Тем не менее, Чек, на добро я отвечаю добром. Знаю, ты терпеть не можешь, когда твой дом охраняют. Отныне ты предоставлен самому себе. Никто тебя оберегать не будет.
Карл гордо удалился, не разрешив себя провожать. Я опять остался один, наедине с мрачными мыслями. Что же происходит со мной? Очень похоже на испытание. То и дело содрогаюсь я, размышляя о человеческой низости, о дрянных поступках самого совершенного земного создания. Не перестаю удивляться: как высоко может вознестись человек и как низко себя уронить…
Уже поздняя ночь, но сна ни в одном глазу. Оделся, вышел на свежий воздух. Людей за калиткой и впрямь не видать, полная свобода!.. Ни в шахту, ни в тюрьму возвращаться не хочется…
Негромкий свист заставил вздрогнуть. Неужели Роб?… Я кинулся на улицу и наткнулся на… Вора!
— Я понял, — заговорил он жарко, загородив лысиной луну, — железная птичка могла высадить только тебя. Но зайти в твое жилище не решился.
— Правильно. Наткнулся бы на…
— Видел!.. И умолял судьбу помочь. Спасибо, пока не обижает!.. И тебе спасибо. — Вор волновался, и речь свою выдышивал рваными фразами. — Расшаркиваться не буду. Но знать мою душу ты должен!.. Я выполню то, что обещал. Принесу ключ!
На меня нашло озарение:
— Мне ключ не нужен.
— Как же без ключа? — Вор растерялся.
— В Ноосферу идут другим путем.
— Серьезнейший разговор! — воскликнул Вор. — А мы на улице! А мы топчемся на ветру!
— Денег нет, — сказал я.
— А в долг? Тебе дают.
Пришлось сознаться:
— Понимаешь, с некоторых пор я не пью.
— Хочешь обидеть? — не поверил Вор. — А ведь разговор — серьезней не бывает!
— Уговорил, — согласился я. — Только по одной.
В ближайшем ночном баре заказал два «бренди». Твердо предупредил Вора: больше не будет, обе рюмки твои. Вор одну осушил, а вторую сердито отодвинул.