Я громко произношу установленное приветствие; Карл с досадой поднимает руку: да, да, понятно, только тише… Он в цветастом халате, среди зеркально-коврового великолепия возлежит на диване. Вокруг него подушки, лоб обвязан ослепительно-белым платком.
— Мне бы сейчас лежать, — жалобно говорит он. — Но нельзя. Дела не позволяют. Пожалуйста, Ри, подвиньте стул молодому человеку. — Мэри подносит к дивану мягкий резной стул, и Карл, закрыв глаза, удовлетворенно кивает. — Умница, Ри. Теперь оставь нас. Женщинам не все нужно знать.
Мэри закрыла за собой дверь. Карл шумно вздохнул и пожаловался:
— Не знаю, что делать… Совсем не спал эту ночь. Лезут и лезут кошмары… И все из-за прогулки по небесам. А тебе как спалось?
— Тоже неважно.
— Вот как, — удивился Карл. — Девочка обидела? Вредно, значит, ходить по гостям.
— Ри — удивительный человек, — ответил я честно. — С ней было интересно.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Карл. — Ты, гляжу, не теряешься. То за женой почтенного Крома приударил, то на артистку глаз положил, то мою помощницу обхаживаешь…
— Вы же сами рекомендовали, — напомнил я. — Да и никого не обхаживаю. Мысли о другом… Несчастный Па может умереть…
— Не придумывай. Он в больнице, за ним надлежащий уход.
— Вы же знаете: я был у него. Больных, можно сказать, не кормят!
— Безобразие! О своем клерке, конечно же, я побеспокоюсь.
— Спасибо, господин Карл.
— Ты и сам не забывай. Навещай Па почаще. Все-таки каторжный приятель! — засмеялся Карл. — А за то, что привез Бо, спасибо. Талантам надо помогать. А с девушкой… не балуй! — погрозил он указательным пальцем с огромным перстнем. — Теперь о деле. Не вижу статей о космосе! Обещанного сценария тоже нет! Без нянек не можешь. Ладно, приду в себя, проведем посвящение Чека в клерки — и что-нибудь создадим.
«Посвящение в клерки?… — повторил я про себя. — Что это значит?»
Карл со стоном поднялся, прижал ладонь ко лбу и свободной рукой распахнул расписную инкрустированную конторку. Извлек высокую голубую шкатулку.
— Моя мечта, Чек. Только уже бывшая. Все опротивело, хочется чего-нибудь свеженького, чистого.
Вернувшись на диван, Карл открыл шкатулку и…снова закрыл.
— Нет, погасла мечта. А баловник я был хоть куда. — Он подал мне шкатулку. — Полюбуйся, оцени. Скажи веское слово. Может быть, вдохновлюсь на стихотворение. Впрочем, каждая из них достойна поэмы. Только погасло, погасло…
В шкатулке оказались куколки-голяшки величиной с ладонь. Куколок было не менее сотни, у каждой на спине свой номер. Что бы это значило? Карл с куколками играет?
Увидев мое удивление, Карл покачал головой.
— Торопишься, Чек, никакого прилежания. Возьми-ка одну из них и рассмотри повнимательней.
Я поднял первую попавшуюся куколку, пригляделся и обомлел: как точно переданы человеческие черты, хорошо видна индивидуальность. Лицо будто живое; щеки, нос, глаза — все настоящее, только уменьшенное во много раз.
— Номер три, — вздохнул Карл. — Помню, целую неделю пировал с ней на природе. Тогда и природа была не та, повсюду щебетали птички, порхали бабочки…
Я вынул из шкатулки несколько новых куколок. В одной из них узнал… Ле! Да, это она — пылкая красавица, кинозвезда… Впрочем, открытия не было: всем известные профессиональные отношения…
Вдруг увидел и съежился: Мэри! Краем глаза и номер усмотрел — семьдесят пятый…
Карл мгновенно уловил во мне перемену и ядовито усмехнулся. Он отобрал все, что я держал в руках.
— Полюбовался — хватит. Не каждому я показываю свою коллекцию. Цени, Чек.
— Благодарю, господин Карл.
Он, зорко наблюдая за мной, закрыл голубую шкатулку в конторке.
Я взял себя в руки и сказал: моя бывшая невеста заточена в подвале, господин Карл об этом хорошо осведомлен.
— Невеста? Прекрасное признание. Давно бы так.
— Прошу вашего содействия. Нужно вызволить…
— Да, да, — согласился Карл. — Мы вырвем Элен из домашней тюрьмы этого негодяя. Кром поплатится за издевательства над женщиной! Но потом, потом, не все сразу.
Наш разговор завершился бодрым признанием Карла: он доволен сегодняшней встречей. Не зря, значит, заметил он, слетали в космос и побывали на съемках. Остается только хорошо поработать. Пусть Чек надиктует свои впечатления о прогулке к звездам. И если останется время, набросает план киносценария.
Карл проводил меня до двери, изящно смахнул с головы белоснежную повязку и воскликнул:
— Ну вот, я совершенно здоров!
— Господин Карл, разрешите поинтересоваться.
— Разрешаю.
— Вы сказали о посвящении в клерки…
— Как? Ты ничего не слышал? На завтра назначен бал. Будут торжества, танцы и это самое посвящение. Не торопись с вопросами, все узнаешь! — воркует Карл. — Думай о предстоящей радости. Бал действительно будет грандиозным!
— Не сомневаюсь, господин Карл.
Карл отпустил меня, и я вышел на улицу, мучительно размышляя о странной затее Карла и главное — о жестоком ударе… Почувствовал Карл мою особую расположенность к Мэри, — и подсунул куколку! Под номером семьдесят пять…
У меня защемило в груди, я не находил себе места, вышагивал по улицам взад-вперед.
Вечером все же решил заглянуть к Мэри. Она обрадовалась, увидев меня, и призналась, что не верила в мой приход. В душе у меня с новой силой зашевелилась горечь, и я уговорил себя не распаляться, есть и другие проблемы.
— Странно, — неожиданно начала Мэри. — Я, казалось бы, должна быть благодарна господину Карлу…Я искренне считала: помогая ему, я помогаю всем…
— Он посвящал вас в свою личную жизнь? — не удержался я с вопросом.
— Нет, он ничего не рассказывал…Но иногда спрашивал: «Не правда ли, эта девушка мила?»
— И вы… их знакомили?