— Я готов, господин Карл! Будем веселиться!
— А, похвально, — одобрил он. — Встретимся на карнавале!
Днем Мэри заглянула ко мне в офис-четыре. Она была грустна, молчалива, но даже молчание ее глубоко трогало… Мы понимали друг друга и готовились к решающим испытаниям.
Наконец — бал.
Бал непростой — бюрократический, как сообщила мне в последний момент Мэри. Огромный зал на втором этаже, специально отведенный господином Карлом для столь знаменательного события, соответственно был и оформлен. Сколько вкуса, сколько выдумки, как вычурно работала мысль над украшением некогда скучного, пустого помещения! Прежде всего бросались в глаза экспонаты, принесенные сюда из бюрократического музея: царь-скрепка с гладкими, изящными изгибами, гигантское пресс-папье в виде детской качалки. Под потолком подвешены огромные кнопки — ни дать ни взять неопознанные летающие объекты. По углам свисали пестрые серпантинные хвосты, — на длинных лентах без труда можно различить десятки самых разнообразных почерков служащих карловского учреждения. Пусть смотрят и гордятся — их труд выставлен на всеобщее обозрение. Весь зал, чуть впереди мягких кресел, обставлен цветными корзинами для бумаг. И красиво, и, может быть, кому-то понадобится культурно освободиться от мусора. И все же основной упор был сделан на главную, королевскую стену. Сама она как бы представляла разворот одного из томов сочинений Карла Великого. На фоне разворота возвышался необычный трон — покрытое синим бархатом кресло, установленное на изданиях с золотым переплетом. Автор изданий — опять же Карл Великий. Но и это не все. Слева у стены, недалеко от трона, до самого потолка поднялась аппаратура, видно очень сложная, с сотнями лампочек и регуляторов. И даже не столько эта аппаратура, сколько совсем уж загадочное сооружение, скрытое от глаз плотным черным покрывалом, больше всего и смущало, и будоражило воображение. Но никто до поры до времени так и не смог догадаться — что же прячется там, за непроницаемым холстом. Устроители бала позаботились и о том, чтобы жаждущие, после стремительных огненных танцев, нашли бы живительный источник в виде минеральной воды, фруктов и легких закусок. Этот небольшой буфет был развернут справа от трона, и возле него в великолепном клетчатом пиджаке, с белой бабочкой, стоял Па. Меня он почему-то не замечал, взгляд его плавал от стены к стене, а лицо обрело завидное достоинство и степенность. Я сам подошел к Па и по-свойски спросил:
— Нельзя ли стаканчик минеральной?
— Нельзя, — отрезал Па и отвернулся. — Только по особому распоряжению.
Все понятно. Настоящий Па — в чернильнице.
Участники бала столпились у входа. Озираясь, вертят головами, перешептываются — ждут Карла. Выгодно выделяются чиновники из офиса-двенадцать — все идеально причесаны, в строгих черных костюмах с кружевными нарукавниками. У каждого клерка на груди — яркий металлический значок в виде приятного взору параграфа. Даже вооруженная охрана, расставленная вдоль стен, для красоты и таинственности, была в черных коротких масках.
Мэри держится в стороне, ее окружают учрежденческие дамы с закрытыми лицами — маски, маски! Подхожу к Мэри, спрашиваю:
— Как настроение?
— Спасибо, — тихо отвечает она. — Буду держаться.
— Смотрите на меня! Я рядом. — Я пожал Мэри горячую ладонь.
Зычно объявили:
— Его величество господин Карл!
Толпа раздалась, под потолок, сверкнув глазком кинокамеры, взвился Оп. На огромном металлическом дыроколе, посаженном на два колеса, въехал Карл. Коляску-дырокол толкал сзади рикша, одетый в черный костюм и гладко причесанный. «Да ведь это Бо! — догадался я и чуть не задохнулся от страшного открытия. Значит, Карл и его утопил в чернильнице!..
Под бурные рукоплескания Карл восходит на трон и величественно поднимает руку.
— Пригласите гостей! — звучит королевское распоряжение. Бо, откатив дырокол в сторону, с достоинством направляется к дверям.
Вот так сюрприз! Появилась чета Кромов! Он, высокий, худой, растерянно озирался и неловко поддерживал под руку Элен, от которой, в общем-то, остались лишь воспаленные, широко открытые глаза… Живые мощи.
Брызнули приветственные аплодисменты, и Карл попросил многоуважаемых гостей сесть в кресла.
— Итак, — продолжает Карл, — я ваш король. Как известно, во все времена у королей были королевы. Спрашивается, что я за король, если у меня нет королевы! Я уверен, среди наших придворных дам есть особа, достойная занять место рядом со мной. Объявляю: выбирается королева! Поскольку королевство мое самое демократичное, прошу называть кандидатуры.
— Разрешите мне! — говорит один из Бо-Э-Ни.
— Пожалуйста, — величественно кивает король.
— «Думаю, — читает клерк по бумажке, — что выскажу всеобщее мнение, если назову имя одной достойнейшей дамы, которая присутствует на королевском балу».
— Назовите же имя! — капризно требует король.
— Ри — громко произносит клерк.
«Ри? — растерялся я. — Ри будет королевой?»
— Прошу парламент представить мнение, — возвысил голос король.
Бочком вышел вперед еще один из Бо-Э-Ни и поклонился.
— Мы посоветовались, — сказал он, — и решили, что выбор, безусловно, правильный. Парламент голосует за королеву Ри!
Король уверенным движением руки отпустил посыльного от парламента и объявил:
— Итак, выборы закончились. Королева, прошу занять трон.
Под звуки марша Мэри уверенно направилась к возвышению. Поравнявшись со мной, она вдруг улыбнулась, как бы говоря: «Игра есть игра! Поиграем!»
Король воскликнул:
— Почтенная публика приветствует свою королеву!
Зал покачнулся в поклоне. Со всех сторон грянули овации, кто-то прокричал: «Да здравствует королева!» Над головами низко пролетел Оп.
Король трижды хлопнул в ладоши, и грянула оглушительная музыка, если можно было так назвать странную смесь из телефонных звонков, щелканья пишущих машинок, скрипа стульев и звуков непонятного происхождения. Служащие карловского учреждения, сверкая параграфами и, словно копья, вскинув на плечи гигантские автор учки, стройными рядами прошагали мимо трона, на котором, скрестив руки, восседал сам король.
— Вы что-то хотели сказать? — обратился Карл к Бо, когда звуковой хаос схлынул, и отряды опустили копья.
— Да, да, — просиял Бо и, низко поклонившись королю, обратился к публике. — Я должен сообщить, досточтимые господа, что великолепную музыку, которую мы все имели честь с большим наслаждением прослушать, этот великолепный бюрократический марш сочинил для нас сам господин Карл!
Бо захлопал, и все его поддержали, устремив восторженные взоры на короля, а сам король, смущенно потупился, замахал рукой — ну что вы, какие тут почести, не ради них старался!..
— Танец в честь королевы! — объявил Бо. Оп спланировал пониже и в ожидании застыл.
Карл предложил Мэри руку и повел ее в центр зала. Оп плавно завертелся вокруг блистательной пары, стараясь как можно подробней зафиксировать высочайшее шествие. Грянула музыка, и все пришло в движение. Запестрели кружева и шелковые оборки, зашаркали башмаки, застучали каблучки. Завертелась пестрая карусель, забурлило веселье. Танцуют девушки из офиса, танцуют Бо-Э-Ни, танцует, а вернее топчется на месте, поддерживая супругу, господин Кром. Танцующие преданно взирают на короля и королеву, и почти каждый старается выказать королевской чете почтение.
Когда музыка смолкла, король проводил королеву к трону и властным жестом потребовал у зала тишины.
— Повеселились, — сказал он, — а теперь займемся делом. Я должен огласить указ. — Он развернул услужливо поданный Бо свиток и стал торжественно читать — «Королевский указ. Во исполнение нашего высочайшего долга, в целях установления справедливости там, где она до сего времени установлена не была, по просьбе многоуважаемых компетентных лиц, отныне и навсегда повелеваю: в торжественной обстановке провести ритуал посвящения в клерки служащего мужского пола по имени Чек».
Ритуал посвящения, — объяснил Карл, — включает в себя несколько этапов, с применением самой современной техники. Прошу снять чехлы и включить аппаратуру!
Па сдернул покрывало с загадочного четырехугольного сооружения, и миру явилась во всем великолепии знаменитая музейная чернильница с колпаком на макушке. Па приставил лестницу и зачастил ногами, забираясь наверх.
Бо склонился к аппаратам, завертел регуляторами. На щитках бешено заметались огни; я почувствовал свинцовую тяжесть в голове — ту самую тяжесть, которая преследовала меня все последние дни. Карл, значит, уже давно меня обрабатывал…
Король и королева вышли в зал, к чернильнице. Оп кружил над ними, как назойливая муха.
— Прошу всех поближе! — обратился к публике Карл. — Слушайте это музыкальное чудо, — он погладил стенку чернильницы. — Участвуйте все! Без вашей помощи посвящение будет скучным, неинтересным.