— Разве не ясно? Это рабская: подстилка!
— Где я?
— В холле гостиницы Стробиуса, — сказал я. — В городе Лара.
Она приподнялась на четвереньки. Я заметил, что лохмотья подчеркивают красоту ее груди.
— Что случилось?
— Тебя опоили зельем.
Девушка замотала головой, стараясь сосредоточить взгляд, — бедняжка еще не вполне пришла в себя.
— Не стоило тебе пить мое вино, — сказал я.
— Где моя одежда? — испуганно спросила она.
— Я ее выбросил, как и все твои пожитки. Тебе оставлены только та-теера и ошейник. То, что сейчас на тебе.
— На мне ошейник? — прошептала она, недоверчиво и опасливо коснувшись пальцами железа.
— Он на замке, — заверил я.
Я приметил, как ее рука украдкой касается та-тееры.
— Там больше ничего нет, — сообщил я ей. — К тому же я отпорол и кармашек, который ты туда вшила. Рабыням не разрешается носить вещи в одежде. Тебе это прекрасно известно.
— Где ключ? — прошептала она.
— Я его выбросил.
Пленница покачала головой.
— Я помню тебя. Ты заплатил за мое пребывание в гостинице. Ты угостил меня вином…
— Совершенно верно, — подтвердил я.
— Ты подмешал туда наркотик, — догадалась она.
— Конечно.
— Отдай мне ключ! — вскрикнула женщина, вскочив на ноги и вцепившись в ошейник руками.
— Не вздумай сойти с циновки, — предупредил я. — Не забудь, ключ выброшен.
— Выброшен? — недоверчиво переспросила она.
— Да.
— Но это настоящий ошейник, — проговорила пленница, — Я не могу его снять.
— Естественно, — сказал я. — Он для того и сделан, чтобы рабыня не могла его снять.
Пленница посмотрела на меня с ужасом.
— Не сходи с циновки, — повторил я.
Она попятилась.
— Встань на колени!
Девушка опустилась на колени, плотно сдвинув ноги.
— Между прочим, — заметил я, — и та-теера, и ошейник найдены среди твоих пожитков. Согласись, странно видеть такие предметы в гардеробе свободной женщины.
Она промолчала.
— Может быть, ты сбежавшая рабыня? — предположил я.
— Нет! — вскричала девушка. — Я не рабыня! На мне нет клейма!
— Это верно, — улыбнулся я.
— Зачем ты так со мной поступаешь? — спросила она. — Кто ты? Это какая-то нелепая шутка?
— Нет, — возразил я. — Какие уж тут шутки.
— Отпусти меня, — побледнев, взмолилась девушка.
— Есть хочешь?
— Да, очень, — смущенно призналась она.
Я кинул ей то, что осталось от корочки хлеба. Огрызок упал на циновку перед ней.
Пленница потянулась за ним.
— Не трогай руками, — предостерег я.
— Я свободная женщина, — заявила она.
— Встань на четвереньки и ешь с подстилки! — Я свободная женщина, — повторила девушка.
— Ешь, кому сказано!
После того как она съела хлеб, не прибегая к помощи рук, я поставил на подстилку миску и заставил ее вылакать воду, оставаясь на четвереньках. Затем, убрав миску в сторону, я вернулся за маленький столик и уселся, скрестив ноги. Девушка подняла на меня глаза. Во всяком случае, теперь она не была голодна и не изнывала от жажды.