— Для кого полыхает твой жар в данный момент?
— Для тебя, господин, — прошептала Пегги.
Я заколебался.
— Будь милостив, господин, — умоляюще произнесла рабыня. — Снизойди до меня.
Я подмял ее под себя и овладел ею так, как будто бы насиловал.
При этом Пегги кричала от наслаждения, хотя я был нарочито груб и бесцеремонен. Насытившись, я отшвырнул ее в сторону и надел тунику. Наслаждаться рабынями, конечно, приятно, но меня ждали и другие занятия, не столь восхитительные. Мне предстояло отправиться на верфи в поисках работы.
— Господин. — окликнула меня Пегги.
Я обернулся.
— Для тебя важно, что я, девушка с Земли, стала настоящей рабыней, так ведь?
— Да, важно, — согласился я.
— Мне кажется, это связано с интересом к другой девушке. Тоже с Земли. Я права?
— Может быть, — сказал я.
— Она рабыня?
— Уже нет. Я освободил ее.
— Жаль.
Я пожал плечами.
— Есть у нее Домашний камень? — поинтересовалась Пегги.
— Нет.
— Так возьми и обрати ее в рабство!
— Она не такая, как ты, — сказал я.
— Хорошенькая?
— Даже очень.
— Тогда она не так уж отличается от меня, — сказала рабыня. — Я ее видела?
— Давно. Она была со мной в том ресторане.
— Ах, эта! — рассмеялась девушка.
— Да, она, — подтвердил я.
— И вправду хорошенькая. Она теперь здесь, на Горе?
— Да.
— Свободна?
— Да, свободна.
— Мне это не нравится. Почему я рабыня, а она свободна?
— Будь она здесь, тебе пришлось бы пасть перед ней на колени и повиноваться ей.
Девушка в ошейнике содрогнулась.
— Мы, рабыни, боимся свободных женщин, — призналась она. — И в этом нет ничего удивительного. Свободные женщины завидуют нашим ошейникам, а потому зачастую бывают к нам очень жестоки.
— Как ты думаешь, из нее вышла бы хорошая рабыня? — спросил я.
Девушка улыбнулась.
— Я думаю, господин, из нее получилась бы превосходная рабыня.
— Я буду иметь это в виду.
Пегги быстро опустилась передо мной на колени.
— Заверяю тебя, что она истинная рабыня. Я помню ее. Она из тех, кому необходим ошейник.
— Но ты же ее не знаешь!
— Возможно, господин, это ты по-настоящему ее не знаешь.
Слова невольницы вызвали у меня улыбку.
— Как ты думаешь, поймет одна рабыня другую? — спросила Пегги.
Я рассмеялся.
— Не церемонься с ней, надень на нее ошейник, брось ее к своим ногам. Вот увидишь, это пойдет ей на пользу.
Я расхохотался еще пуще. Настойчивые советы стоявшей на коленях прелестной рабыни казались мне несуразными. Ясно ведь, что мисс Беверли Хендерсон и рабство — понятия абсолютно взаимоисключающие.
— Заверяю тебя, — продолжила Пегги, откинувшись на пятки, — она истинная, прирожденная рабыня, причем рабское начало в ней даже сильнее, чем во мне.
— Следи за своим языком, девка! Как бы его тебе не урезали! — рявкнул я.