Мой командир тайных, отчитался о результатах выпаса послов. Пожалуй, с бригадами убивцев это была моя паранойя, никаких подтверждающих эту версию фактов найдено не было. А вот некоторые оговорки послов указывали на то, что фактории мне дадут, но будут меня там арестовывать совершенно официально, придравшись к мелочи. Но арестовывать будут вместе с судами. Для придания законности этих задумок будут тонкости в договорах. Выводов из этого два. Швеция пока не участвует в этом заговоре, смотрит со стороны и считает, никуда от нее не денусь. А договора с остальными надо смотреть особо тщательно. В случае арестов придется пробиваться с боем. И Петру о такой перспективе надо сказать в первую очередь.
По истечении недели, вечером, пришел вызов от Петра, на утренний прием, он был несколько недоволен, что не спешу к нему с докладом. Всю ночь рисовал красивые планы, а Ермолай переписывал пояснительные записки.
Утром, еще до заутренней, забрал Гордона с бумагами адмиралтейства и проектами уставов. И, после заутренней — стояли под дверями приемного зала государя, не выспавшиеся, но изображающие бодрый вид. Кроме нас приема ожидали масса высших офицеров, государь собирал совещание.
Совещание было скучным. Все, как один, офицеры бравурно отчитывались, что они грудью готовы защищать отечество в период отсутствия государя. Тем более, официально, Петр никуда и не уезжал. В поездку он собрался инкогнито, которое было шито белыми нитками. Все послы, по докладам командира тайных, были в курсе поездки Петра. Однако, политика требовала соблюдения формальностей, и царь не мог официально покидать страну, которая вела войну, ведь мира с османами никто не подписывал.
Не стал портить общего фона, отчитался о могучей азовской флотилии, указав однако, что к боям с османским флотом она будет готова только через год. Победоносным боям, само собой, а если надо просто бой организовать, не интересуясь результатом, то это хоть сейчас, так прямо по льду к османам и поедем.
Самое интересное, моей шутки никто не понял, все покивали, так, мол, и надо. Обалдеть.
Успел ввернуть в конце выступления, что накопились дела по азовской флотилии, требующие личного взгляда государя, и нам была дарована аудиенция после собрания.
Все же Петр на официальных собраниях и Петр на аудиенции — два совершенно разных человека. При личном общении у него пропадают самодержавные нотки и он становиться убеждаем. Наша аудиенция не затянулась, кратко отчитался по делам адмиралтейства, теперь уже говорил, как есть, не для протокола. Правда, о том, что корабли сгноили так и не сказал, стыдно было за идиотов, плюнувших на труд тысяч людей.
Петр долго и любовно расспрашивал про школу и рассматривал планы школы и зданий. Был доволен не меньше, чем от диковин. Но нашел, к чему придраться. Вал надо было другой конфигурации. Не просто забор вокруг школы — а зубчатый, с выступами под орудия, как тут теперь принято. И орудия на вал закатить. Не стал спорить, зубчатый так зубчатый. Петр лично исправлял план школы. На кульмане. Мы с Гордоном молча наблюдали. А у Петра, оказывается, то же есть привычка говорить с самим собой, когда работает, приятный штришок — сближает. Но улыбнуться себе не позволил, мало ли что…
Утвердив все наметки по школе, и написав несколько указов, проекты которые ему подал Патрик, в частности о призыве и о снабжении, сели с Петром обсуждать Уставы.
Пробежав бегло тексты, Петр начал проходить их уже с нами по второму кругу и тщательно.
Первую битву пришлось выдержать по метрической системе. Раньше думал, что Петр не сторонник традиционности — однако, оказалось, что это не так. Основной аргумент — наши деды пользовались, и нам завещали. Намекнул Петру, что рано или поздно к этой системе придем. А так как большинство не грамотное, то им пока все равно чему учиться. Сломался Петр на моем обязательстве, взять на себя расходы по внедрению эталонов мер и весов по всей стране. К сожалению, тогда еще не представлял себе, в какие деньги это выльется.
Вторую битву получил на поле рассыпного строя и лежачей позы. Солдатам было не вместно, лежать в грязи и бегать толпой, да еще и неравномерными перебежками. Однозначной победы не одержал, скорее, были местные успехи. Сошлись на том, что мои предложения выносим отдельным строем, который будет замыкать основные списки построений, выдранные у шведов. Хотя бы так.
Обсуждали еще долго. Всех просителей Петр отправлял подальше, не церемонясь в выражениях, вопрос уставов у него вызывал пристальный интерес.
На обед не прерывались, в это время потрошили дисциплинарный устав. Как мог, пытался сохранять пропорции вины и наказания, а то у этих деятелей на все один ответ.
К корабельному уставу подошли к адмиральскому часу. Все устали, особенно Патрик. Под эту усталость легко протолкнулись несколько современных мне приемов, на которых и планировал строить азовские, а потом и черноморские, тфу-тфу-тфу, баталии.
В адмиральский час, Петр написал знаменитый указ "Уставам корабельному да строевому, а також караульному и дисциплинарному — быть"
Уезжая, домой, чувствовал себя хорошо отжатой половой тряпкой. Про Гордона и не говорю. Исчерканные уставы, с многочисленными вкладными листами, отдал переписывать Ермолаю, добавил, что копию для себя он может не делать, устав будем печатать в больших объемах, и пару экземпляров подарю ему обязательно. Ермолай посмотрел на меня осуждающе, но спорить не стал. И черновики, кстати, не отдал — для истории он их коллекционирует что ли, ведь не первый раз уже.
Задумавшись, над своей фразой, по поводу объемов, начал выспрашивать Федора про типографии в Москве. Ведь, печатали же на Руси книги — букварь лично видел.
По словам Федора, выходило, что с печатью надо обращаться на Московский печатный двор, но процесс печати, насколько он знал, будет долгий и дорогой. Подробнее Федор рассказать не мог, но обещал, раз так надо, свести с московским библиотекарем, Василием Киприановым, тот сможет рассказать подробно. Задумался — зачем мне книга на старо славянском шрифте, если пытаюсь провести внедрение новой системы, куда входит и новый шрифт. Да и производительность мне нужна большая, на всю страну брошюры печатать.
И чем, думаете, занимался остаток вечера и пол ночи? Рисовал печатный станок. Увлекся.
Утром общался с библиотекарем. Отличный, образованный человек. Мои идеи упали на крайне благоприятную почву. Уже к обеду рисовали "гражданский шрифт" на разлинованной бумаге, вписывая шрифт в будущие литеры. Пробил, под это дело и идею пробелов — утомился уже разбирать их бесконечные строчки. Посмотрев на работу Василия — каллиграф он был знатный, предложил ему контракт на работы в типографии, с окладом мастера. И учеников своих пускай забирает. Работать в библиотеке может по-прежнему.
Договор составили и подписали прямо в библиотеке, теперь, до отъезда, надо было решить вопрос с типографией. Василию поручил вырезать деревянную доску с новым шрифтом, причем, по разлинованным на бумаге линиям надо сделать глубокие пропилы. Хотел дать размеры в миллиметрах, но вовремя одумался, опять не поймут. Нарисовал на бумаге, чего именно хочу, и взяли за образец ширины пропила деревянную обложку книги, которых тут было масса. Просил сделать доску тщательно, будет моделью для отливок.
Поручил Федору искать еще одно помещение, не дорогое и не обязательно в престижном районе. Сам поехал к кузнецам и повез деталировку станка. Зная, с чем придется столкнуться, готовый проект пересчитывал на дюймы.
Кузнецы заказ приняли. Детали обещали сделать за неделю. Поторговался и доплатил — сошлись на четырех днях, быстрее никак. Успеть бы, запустить станок, до отъезда в турне.
Два дня посещал приемы, светские обязанности надо, хоть иногда, исполнять. На приемах мы с Таей блистали и рекламировали. Все же реклама, двигатель торговли — продажи, после наших визитов, выросли заметно. Только вот как бы так сделать, чтобы реклама не стала смыслом торговли. И не повторился в будущем, тот беспредел, когда за пять минут телепередачи с похорон, будет не менее трех рекламных вставок, да еще с веселыми игровыми сюжетами. Но это уже просто брюзжу.
Еще два дня хотел продолжать приемы, но Василий закончил доску и вцепился как клещ, на предмет книгопечатанья. Моя слава мастера по диковинам была настолько раздута московскими слухами, что Василий думал немедленно реализовывать свои задумки по картам и календарю. С календарем сказал сразу, что надо в начале привести в порядок чередование дней, а то с момента принятия текущих календарей накопились большие ошибки. С календарями в России было плохо. В том смысле, что народ жил по одним, древним, календаря — по которым шел 7205 год от сотворения мира. Знать и купцы ориентировались на летоисчисление Европы, по которому уже начался 1697 год, а официальные указы и вся казенная переписка велась по старому летоисчислению. Кстати, с мерами длинн и весов была та же история. Длина мили в каждом уезде могла быть разной. Припомнив, на этом месте, про указание государя, заняться приведением в порядок, за свой счет, этой самой системы мер и весов — посчитал логичным, включить в список мер и весов новые шрифт и календарь. Кандидат на составление такой брошюры сидел прямо передо мной.
На новую задачу Василий набросился со всем пылом. Он вообще был человеком увлекающимся. Подробно рассказал ему про необходимость построения стройной и единой системы, начиная от шрифта с цифирью, продолжая длинами, весами и тому подобным. Подробнее, обещал выдать ему уже составленные брошюры. Но просил не переписывать, то, что уже сделано, а подумать над более доходчивой формой, например рисунками все изобразить. Василий и предложил, выпустить букварь. То есть, пояснять картинками весь новый шрифт, цифирь меры длин и весов. Велел ему набросать эскизы, что он сможет вырезать из дерева, а потом обсудим.
Пользуясь своим воинским званием, обобрал арсенал на десяток пудов стратегического сырья, из которого и начали лить литеры.
В будущей мастерской заканчивали работы плотники и столяры. Кузнецы обещали закончить детали станка к обеду. Начал показывать ученикам Василия процедуры литья литер и раскладывания их по кассе, точнее пока просто по деревянным плоским коробочкам — обращал особое внимание, что литеры мягкие и с ними надо обращаться очень осторожно, кучками не складывать и коробочки не путать. Потом, в деревянном, плоском лотке набирали текст из устава. Рассказывал про нумерацию страниц, и почему мы в одном лотке набираем разные страницы из разных мест устава. Надеюсь, объяснил понятно. Для примера набрали два лотка и, намазав литеры обычными чернилами прокатали два листа. Потом собрал их вместе, перегнул пополам и продемонстрировал, что теперь листы идут по порядку.
Времени на эти эксперименты ушло много, и долго сохнут чернила, и пока они не высохнут, вторую сторону катать нельзя. Кроме того, чернила были жидковаты, со свинцовых литер бодро скатывались. Мучение а не типография.
Задумался над чернилами. Ничего путного, кроме как сажа и спирт в голову не шло. Пожалуй, жидковато будет, надо загуститель типа глицерина, чтобы не трескались высохшие отпечатки, ну и чернила гуще будут. Спирт и сажа не проблема, а до глицерина мне не одну сотню километров топать. Но есть воск, можно попробовать поиграть этими компонентами. Весь вечер занимались алхимией, воск не хотел растворяться, пришлось греть и то и другое, и капать воском по чуть-чуть, подбирая густоту чернил, что бы и жидкие были и с литер не скатывались. С новыми чернилами можно было начинать работать. На этом трудовой день закрыл, и договорились продолжить после заутренней.
Следующий день ученики собирали страницы устава в лотках, причем, пришлось помечать каждому, какую страницу он собирает. Готовые страницы складывали в стеллаж, сколоченный плотниками вдоль одной стены. Но чувствую, одним стеллажом мы не обойдемся, благо, помещение было здоровым — бывший амбар.
Сам занимался сборкой печатного станка. Детали подходили друг к другу плохо, сказывалась ручная проковка и разметка "на глаз". А с другой стороны, если у нас царь с плотницким топором не расстается, то почему бы князю, не поработать весь день напильником. Станком этот верстак можно было назвать с натяжкой. Скорее несколько рамок под лотки со шрифтом на крутящемся столе. За столом должны были работать пять человек. Первый промакивал литеры страницы, лежащей в лотке доской, по формату чуть больше страницы, оббитой снизу войлоком, обмакиваемым в чернила. Стол поворачивался. Второй укладывал лист бумаги в откидную рамку, обтянутую кожей и опускал рамку на литеры, наподобие крышки ксерокса. Тем самым, прижимая бумагу к литерам. Стол поворачивался. Третий прокатывал несколько раз рамку поверх кожи большой скалкой. Стол поворачивался. Четвертый открывал рамку и снимал отпечатанный лист бумаги, кладя его по очереди в одну из пяти стопок, тем самым, давая время чернилам подсохнуть, и складывая страницы, с одного оттиска, друг к другу. Стол поворачивался. Пятый протирал кожу изнутри чуть влажной тряпкой, очищая поверхность, да и листы бумаги на втором этапе лучше прилипали. Кроме того, пятый крутил стол. Станок, по моему заказу, сделали избыточно крепким и тяжелым. После нескольких проб, крутильщика поставил отдельного, а то пятый всех задерживал. Производительность получилась очень неплохой, сказывалось разделение труда — рабочий, не выпуская инструмента из рук и не сходя с места, мог сделать один оттиск в пять секунд. Таким образом, за час шесть человек печатали 720 полу страниц. Или, усреднено, около ста тонких тридцати страничных брошюр в день. Без учета времени набора страницы и брошюровки листов, на это планировал поставить отдельные бригады.
Два дня экспериментов, привели к нескольким модернизациям станка. А также — приспособились, по-разному укладывать лотки с литерами, для лицевой и изнаночной сторон листа, чтобы слева оставалось пустое поле для брошюровки.
Ученики Василия впитывали знания и задавали правильные вопросы. Штат типографии назначили из двух бригад рабочих по шесть человек, одного заготовителя чернил, пятерых наборщиков и десятка брошюровщиков, работающих попарно, иначе, оказалось, неудобно собирать и пробивать брошюры.
Красивой обложкой пока не занимались, просто на чистой титульной странице печатали обычным шрифтом название брошюры.
Пришедший посмотреть на типографию Василий, высоко оценил результаты трудов, но предложил внести виньетки и прочие украшательства, подумав, взвалил на него и это, отдельно оговорив, что все украшательства он делает кратно размеров наших литер. Возникла и еще одна проблема, литеры немного расплющивались, слишком мягкий металл. Отливать из меди или железа для типографии слишком сложно, решил попробовать сплав свинца и олова, по принципу бронзы. Соотношение взял 85 % свинца и 15 % олова, получившиеся отливки были значительно устойчивее к деформациям, хотя можно было бы еще по экспериментировать, но со временем было плохо. Указал все дальнейшие литеры лить из этого сплава.
За наймом рабочих, и их обучением прошло еще четыре дня, за которые сидел в типографии практически безвылазно. Даже не поинтересовался у Василия, как продвигается дело с нашим новым букварем. Из типографии меня, перемазанного с ног до головы чернилами выдернул Патрик, у которого накопилось масса вопросов и он не понимал, почему адмирал тратит время на всяческую черную работу уместную только для простолюдинов. Не стал спорить и убеждать, передал типографию на старшего ученика Василия, велел ему приглядывать за чернильщиком, который чернила нам готовил, тот начал попивать ингредиенты. Поставил задачу, напечатать пока по сотне всех заготовленных брошюр. Доделать рисунки в брошюры, которые еще не успели отлить. Особенно много рисунков было в брошюре медиков. Собранные лотки каждой брошюры не разбирать, а хранить на стеллажах, нам с них еще много печатать будет надо. Когда Василий принесет новые матрицы для букваря, делать их в первую очередь. И обязательно проверять первые оттиски, а то много ошибок и неправильно поставленных букв еще встречается. Одним словом минут пятнадцать отдавал ценные указания, так, что Гордон стал откровенно нервничать.
Начало марта и соответственно встреча весны прошли мимо. Гордон копал слишком глубоко, и вскрыл глубинные слои, спрятанные за золоченой изнанкой российского флота. Оттуда сильно завоняло казнокрадством и приписками, в масштабах, сравнимых с затратами на сам флот. Продажи имущества флота на сторону, в том числе и за границу были умопомрачительные, лишний раз порадовался, что не стал оснащать войска новым оружием, теперь уверен, большая его часть до частей дошла бы только на бумаге.
Штаб, с Патриком во главе, вел настоящее расследование, но нити вели слишком высоко, в том числе толстенный жгут шел к Лефорту. С теми бумагами, которые накопились за пол недели работы в нашем штабе, можно было свалить половину из ближнего круга Петра. Только вот стоило ли это делать? Все они теперь победители и герои Азова, любая критика со стороны тылового адмирала будет смотреться как злопыхательство и черная зависть. Даже если Петр поверит и примет меры осадок все одно останется.
Оставшиеся до конца недели три дня совершал визиты по списку, под лозунгом "Тут у меня неувязочка, по флотским делам, произошла, помогите разобраться, а то Петра Алексеевича беспокоить не хочу".
Флотская казна значительно пополнилась под лозунгом "Ну что вы адмирал, зачем, таким мелким вопросом беспокоить государя — у меня есть немного средств для помощи в разрешении этих проблем". А вот за это немного, торговались с пеной у рта. Для себя решил, менее чем на половину наворованного не соглашаться. При этом было желательно сохранить, если и не хорошие, то ровные отношения.
Тем временем, подготовка к поездке царя за границу подходила к концу. Всех участников оповестили о дате и месте сбора перед выходом. Никаких официальных церемоний и балов не организовывалось, но вся столица бурлила.
Если говорить точнее, то поездка царя уже началась. Еще второго марта вперед уехала первая группа посольства, готовить места стоянок и проверять тракт, через седьмицу после нее и должна была двинуться основная группа. И этот день приближался. Пора было готовиться к отъезду.
Особо готовить было нечего, все распоряжения и письма давно были розданы. Планы работ расписаны на год вперед, разговоры с послами о факториях отложены до возвращения из турне, не надо мне пока их сыра в мышеловке, но и отказываться нельзя, а то придумают еще что-то. Всем послам была выражена искренняя благодарность за их участие в решении моих вопросов, вручены ценные подарки и заверения, заключить договор сразу, как только выполню поручения государя.
В дорогу мы с Таей брали немного, всего то один воз вещей и три воза подарков и образцов товара. Судя по тому, сколько с собой набирали другие дворяне, мы будем серыми мышками на этом празднике жизни. Караван обещал быть не меньше, чем отправленный мной на верфи. А зная скорость передвижения такого каравана, был уверен, Петр пойдет в отрыв налегке, а терять его из виду не хотелось, нужно было напоминать ему про торговые договоры, иначе он про них и не вспомнит.
В связи с этим, переоборудовали наш кунг, для автономного путеществия четырех человек, нас с Таей и двух возниц из морпехов. Морпехи были из обучаемой семерки, по заверениям тайного — лучшие. Остальные пятеро ехали, вместе со своим наставником с остальными четырьмя нашими возами и еще двумя тайными, которых выторговал у командира для внедрения. С внедрением может и не получиться, но иметь подготовленных людей под боком не помешает, мало ли — случай выпадет.
Перед самым отъездом Василий, перебравшийся в типографию и не вылезающий оттуда сутками, передал мне несколько пачек образцов брошюр, можно даже сказать отлично оформленных книжек, и две пачки своих рукописей, одна называлась "Книга Именуемая Календарь" а вторая "Новый способ арифметики феорики или зрительные, сочинен вопросами ради удобнейшего понятия", если по сути, то описание расчета календаря и математический справочник с примерами решения задач, который он хотел дополнить к формируемому букварю и справочнику по новым мерам и весам. Стоит заметить, что математический справочник был уже выполнен по новой системе. Познакомил Василия со своей тенью, велел им работать вместе и подумать, что мы будем тиражировать из новых знаний. Отца Ермолая уговорил остаться с трудом, напоминал, что он главный хранитель знаний, и все яйца в одну корзину складывать нельзя. Теперь для него тут нашлась крайне полезная работа и благодарный слушатель в лице Василия.