Маршрут каравана так и не узнал, говорили только о следующей точке назначения. А лезть к Петру посчитал излишним, успею еще ему глаза намозолить. Едем и едем, есть время спокойно почитать, что же мои типографы напечатали.
***
Март выдался теплым, сидеть в кунге, с книжкой, было не очень комфортно, правда и снаружи было не лучше. Снежная пыль, поднятая тысячей саней обоза, делала чтение весьма неприятным. Про тысячу саней — это не шутка, мог ошибаться на несколько десятков, но скорее в большую сторону, чем в меньшую. Сани были с возницами, и частично будут меняться по дороге, а потом и вовсе на телеги поменяем. Возницы в состав посольства не входили.
Отложил выискивание блох в текстах до стоянки, и стали обсуждать с Таей, что мы знаем о посольстве. Цели и задачи озвучивались еще на собрании офицеров — уверение глав сопредельных государств, в дружбе и заключение межгосударственных договоров для укрепления позиций в борьбе врагами креста Господня — султаном турецким, ханом крымским и всех басурманских орд. Одним словом — поможите люди добрые, братьям по вере — безбожникам по сусалам навалять.
Кроме того, везли шесть десятков курсантов, планируя четыре десятка пристроить во флотские школы Италии и два десятка в Голландию.
И третьей основной задачей было нанимать флотских людей, причем Петр настаивал, что бы люди были выслужившие чин из самых низов а не получившие его по происхождению, и в этом его искренне поддерживал.
Ну и за одно заключить торговые договора и купить всякой всячины, особенно ткани и боевые припасы, от покупки ружей и пушек Петра все же удалось отговорить, слишком дорого.
Соответственно, везли много денег, миллион золотом, не считая мехов и прочего на продажу, которые оберегала охранная сотня гвардейцев, возглавляемая князем Черкасским, с которым был хорошо знаком еще по первому приезду в Москву.
Для себя, в этой миссии, хотел много бумаги, желательно рулонной. И договор на ее постоянную поставку. Или, как альтернатива, несколько мастеров, понимающих, как делать хорошую бумагу, а не ту оберточную, которая получается у меня. Лучше, и то и другое, и не дорого.
А вообще, лелеял надежду переманить как можно больше ученых, особенно химиков. Только тут еще надо подумать, как не дать им растрезвонить о новинках на весь мир.
Руководителями посольства назначили аж трех послов, Лефорта, Головина и Возницына, с последними двумя знаком был шапочно, про них ничего сказать не мог, а вот Лефорт — это показатель. При этом Лефорт был назначен в тройке главным, так что ничего это посольство решить не могло по определению, можно просто считать, что государь выехал на экскурсию, мир посмотреть.
Трем послам полагалась большая свита, которая, на этот раз была уж очень большая, человек восемьдесят. И дополняли этот передвижной табор дворяне, со своими свитами, которым было дозволено присоединиться к посольству. Дозволял им это Лефорт, так как Петру все эти тонкости были не интересны, он за результатами ехал. А как именно Лефорт 'дозволял', могу себе представить — то-то он так легко с деньгами расстался, передав очень круглую сумму на нужды флота.
Но была и другая группа дворян — несколько молодых наследников ведущих русских фамилий, вместе с молодым Сибирским князем — вот эти ехали без особой охоты. По большому счету Петр вез заложников примерного поведения их отцов в период отсутствия государя в стране. И его можно было понять. Но толпа получилась под три сотни человек только посольства, и еще больше тысячи человек ямщиков и обслуги. И вот в этой толпе, должен был затеряться скромный урядник Преображенского полка, Петр Михайлов. Шанс на это у него, может быть, и был, гренадеры, подобранные в посольство ростом не многим ниже его были, а в таком Вавилоне и слона спрятать можно, и еще санями его выше ушей завалить, только вот о поездке этой знали все, кому не лень. Так что в деревнях встречали радостными криками и овацией.
Предстояло пройти шесть сотен километров до Пскова и еще 50 километров западнее, к монастырю. А ведь только-только вернулся из подобного турне. Но Петр ждать никого не собирался, задерживаться нигде не задерживался и гнал к границе с Лифляндией, как будто за нами была погоня. Правда, лошадей нам меняли, это то же объясняет скорость движения. Тем не менее, караван сильно растянулся, и наша группа, как наиболее мобильная и не обремененная серебряными ночными горшками, мало все же денег с Лефорта выжал, быстро вышла в авангард каравана, пристроившись за несколько возков, от домика Петра. Шли настолько бодро, что уже к 24 марта прибыли к стенам западной твердыни России — Свято-Успенскому Псково-Печерскому монастырю.
Монастырь внушал уважение. Если бы мне не сказали заранее — это монастырь, то был бы уверен, что это мощная крепость, напоминающая шведам — под чьей рукой сейчас была Лифляндия — о Вечном.
Обороняли монастырь монахи. И судя по тому, что эту крепость так и не взяли, обороняли лучше многих строевых частей.
Монахам, в истории Руси стоит вообще сделать глубокий поклон. У нас не было крестоносцев, но божьи воины стояли по всей Руси, вот в таких монастырях, как тут, или на подобии Соловецкого, который так же немало приступов отбил. Но как обычно, история не помнит того, кто не выпячивает вперед грудь, усыпанную медалями.
Вот и у меня только теперь на многое приоткрываются глаза — здравы будте, смиренные опоры Русской земли.
В монастырях так же перегибов хватало, но какой была бы Русь без них — даже представить страшно.
Не остановиться в монастыре и не отметить молебном первый выезд государя за рубеж — Петр не мог. Так что заночевали перед стенами монастыря. Петру, разумеется, достались покои внутри. Пока еще было светло, обходил монастырь, любуясь достопримечательностями. Вблизи, твердыня внушала еще больше. Каменные стены, метров десять высотой, десяток высоких квадратных башен, и общая протяженность стен около километра. А за стеной не прекращающийся перезвон колоколов, монахи приветствовали своего царя-батюшку.
Внутрь не пошел, последние дни на своей земле можно расслабиться, и отдыхать, буквально завтра, придется включать паранойю на полную катушку — пойдем по землям, где и моя голова дорого цениться, и за Петром надо присмотреть, случись с ним что, меня же за седмицу сожрут. Немного подумал, и начал инструктировать обоих тайных внедренцев — пока велел им стать тенями Петра, но на глаза ему, пусть стараются не попадаться. Охрана у Петра солидная, но гвардейцы хороши только против прямого удара. Почему Петр не озаботился группой тайных — понятия не имею, хотя и не знаю, кто вперед нас на неделю ушел, может тайные и ушли, позиции, так сказать, занимать.
Тем не менее, пара теней Петру не помешает, а если что — пусть тайные все валят на мои распоряжения.
Утром 25ого, переправлялись через речку Плюса, которая и являлась естественной границей России с Лифляндией. А на той стороне нас уже встречали несколько офицеров и гражданских чиновников, присланных рижским генерал-губернатором Эриком Дальбергом. Теперь старался держаться к Петру поближе, ради этого пришлось забираться на лошадь и лишний раз убедиться, что все в мире относительно.
Обмен любезностями пропустил мимо сознания, а вот дальше было интересно. Общий смысл сообщения рижских посланников свелся к готовности проводить и обеспечить по дороге жильем, и то не на всех. А корм лошадям и еду посольству, искать и покупать было велено самим. Сменных лошадей или подвод так же никто не предлагал. Петр насупился, от такой перспективы — он рвался в Голландию, как центр кораблестроения — в его понимании. То, что мы уже строим корабли, превосходящие голландские по всем пунктам, дело не меняло — мечту юности надо было реализовывать.
Пожалуй, это мое очередное серьезное упущение. Надо срочно заниматься с Петром, и вбивать в него мысль, что русские постепенно перестают хлебать щи лаптем, и переходят на хлебание берцами. С этим подъехал к Петру, пока длинная вереница посольства переползала на столь не гостеприимную землю. К Петру меня пропустили без звука, то ли были такие распоряжения, то ли и меня к ближнему кругу Петра причислили.
— Петр — именно так было велено обращаться к уряднику, для сохранения инкогнито — нам теперь до Риги дён пять ползти, не менее. Не желаешь несколько часов за ученой беседой скрасить?
— А раньше где был? — Петр усмехнулся, настроение у него улучшалось так же быстро, как и портилось.
— А раньше, мне тебя не догнать было, книги ученые больно тяжелы — усмехнулся в ответ — да и занят ты был дворянами, не протолкнуться к тебе было.
— Добро, прямо ныне и начнем, вези в возок свои книги, буду там ждать.
Все же, как уживаются в Петре две такие разные личности? С Петром самодержцем можно только брать под козырек и говорить 'есть'. С Петром — шкипером, или как сейчас урядником, можно и у костра посидеть и анекдот рассказать. Надо пользоваться второй ипостасью, пока первая не проснулась.
Пять дней мы катили по разоренной Лифляндии. Разоренной неурожаем и чумой. Очень печальные картины снаружи, заставляли больше общаться внутри домика. Для разогреву, первые три дня обсуждали отпечатанные уставы и вымышленные ситуации, которые с помощью этих уставов пытались разрешить. В первый же день, Петр позвал на наши посиделки посольского дьяка, который записывал будущую брошюру 'Устав в примерах'. Договорился с дьяком, за скромное вознаграждение, что он мне будет делать копии, после наших посиделок, а так же намекнул ему, что если копии сделает еще хоть кому, то государь сильно осерчает. Не надо пока противников информировать, как и в каких случаях будет действовать русская армия и флот, хотя за флот не так беспокоился, там у меня будет, чем удивить супостата, и даже надеюсь, что не один раз.
Непременным участником наших диспутов стал Меньшиков, его вопрос уставов волновал не меньше Петра. Более того, Александр был зачинщиком множества каверзных, виртуальных, ситуаций и не меньшего числа ситуаций реальных. Мое мнение о нем значительно улучшилось, подкрепленное предыдущими рассуждениями о Меньшикове офицерами моего штаба, мол, отличный вояка и бравый кавалерист. Кроме того, во флотских махинациях Меньшиков был почти не замешан. Решил задействовать презумпцию невиновности. На этой почве, и под совместное дело, сошлись с Александром на коротке, и общались уже приятельски, даже в отсутствии Петра.
Видимо, даже чересчур, так как на одной из стоянок, когда мы на пару дымили у домика — Александр предложил мне уступить на время 'бабу'.
— Тезка, понимаешь, это тебе она баба. А мне в первую очередь — друг, который со мной два года в походах. Вот ты — предал бы друга, пару лет тебе спину прикрывающего? Чего задумался? Неужто предал бы?… А какая разница, баба это будет или мужик, коль в трудностях и походах тебе помогает, друзей твоих от могилы оттаскивает и хвори наши лечит. Так предал бы или нет?… Вот! А коли о таком друге твоем похабщину кто скажет, ты бы этому похабнику сразу в морду или как?… Вот! Ну, так как? Начинать тебе лицо разукрашивать?… Вот и хорошо, что понял. И коль спросит у тебя еще кто, про Таю, так и скажи, князь пристрелит, не задумываясь о последствиях… Нет, государя не пристрелю, слишком много у него дел впереди. Но тогда ему придется меня пристрелить, ибо уеду из России жить в Норвегию, понравилось мне там. И давай больше не будем об этом!
Может и хорошо, что такой разговор состоялся, дорога впереди длинная, а слух теперь разойдется, да горячие головы немного остудит — много тут про меня слухов, и про то, как пол деревни расстрелял, и еще много чего — поверят.
Продолжили работать над будущими опорами армии и флота.
В уставы вносили коррективы, порой значительные. Но уперлись опять в метрическую систему и элементарную физику с баллистикой.
До Риги штудировали метрическую систему и начала математики и физики, благо, освежил все это в памяти и придал системность, работая с отцом Ермолаем. Образование у Петра было очень неплохое, и первые этапы мы пролетели не задерживаясь, скорее обсуждая, как это все будет выглядеть в создаваемым Василием букваре для народа. Образование у тезки было совершенно никакое, но он сидел тихо, даже если не понимал, и разжевывать специально для него не стал.
Потом пришлось прерваться.
Шведские власти организовали торжественную встречу посольства в Риге, пытаясь улучшить впечатление от встречи и царящей вокруг разрухи.
31 марта за три версты от города послов ожидали присланные генерал-губернатором кареты, а в предместье Гаусмангофе устроена торжественная встреча. Нас приветствовали офицеры Рижского гарнизона, несколько бургомистров, именитые мещане, представители купечества и городского бюргерского ополчения. По пути следования стоял почетный караул, а с крепостных бастионов салютовали пушки. Идиллия.
Торжественное шествие прошло через весь город от Песочных ворот к Карловым, а затем последовало в предместье Ластадию на берегу Двины за городскими стенами.
Послам достались для постоя мещанские дворы, остальных распихали по соседним. Петр наблюдал за торжественным въездом в Ригу, скрывшись от любопытных глаз в отряде курсантов. Вместе с ними он прибыл в Ластадию, где их поселили в доме Якоба Шуберта, куда подселились и мы, с молчаливого согласия Петра — учеба была в самом разгаре, и ее надо было продолжать.
Оказанным приемом Петр остался доволен. Первоначально никто в Риге задерживаться не собирался, но переправиться на другой берег Двины было невозможно, так как шел небывалый разлив реки и ломка льда. Продолжили грызть гранит науки.
Прервались на празднование пасхи, после которого заниматься стало сложно, на следующий день лечили голову и осматривали достопримечательности.
Рига была развитым городом, населенным преуспевающими купцами и ремесленниками. Над островерхими черепичными крышами домов, возвышались церковные шпили, в мастерских кипела работа, а в Рижском порту виднелись мачты многочисленных торговых кораблей.
Однако Рига была еще и мощным форпостом Шведского государства на южном побережье Балтийского моря, одетым в мощное кольцо новейших фортификационных укреплений. Форшгадты Риги, или если по-русски, то пригороды, были окружены заполненным водой рвом и палисадами.
Оборонительные сооружения Риги вызывали живой интерес Петра, рассказывающего, как сорок лет назад его отец — царь Алексей Михайлович безуспешно осаждал Лифляндскую столицу с восьмидесяти тысячным войском.
Интересуясь укреплениями, стали расхаживать по валам и контрэскарпам. При этом, рассматривая крепостные сооружения в бинокли и трубы, даже попытались измерить глубину рва и зарисовать план укреплений.