В щель не попал, надо больше тренироваться, зря забросил это дело. Но, прошив доски, пуля все же кого-то зацепила. Немая сцена. Все напряжены и ждут развязки. Достаю блокнот, и, записывая в план мероприятий стрельбище, которое еще организовывать надо, произнес будничным голосом
— Минута заканчивается.
Секунд пять командир думал, потом выбежал за калитку, и во двор стали заходить не выспавшиеся тайные. Зашли четверо, вместе с командиром. Один придерживает руку, похоже, просто царапина, может даже не от пули, а от щепок.
— Командир, ты меня серьезно огорчил. — говорю, перезаряжая оба пистолета. Ну и где может сидеть их пятый? Чердак отпадает, на улице, за забором то же — место засвечено — быстро переместиться он далеко не мог, да еще с тяжелым ружьем. Значит… Стреляю с обоих пистолетов в место, где крыша амбара примыкает к забору, если пятый пробежал чуть дальше и залез на крышу, пользуясь тем, что мы все лежим или сидим, а потом подполз к краю, то при хорошей тренировке, по времени он мог вполне уложиться. Тренировка была хорошей. Пятый свалился между крышей амбара и забором, скорее от неожиданности, чем от поражения, судя по краткому словесному резюме, которое он вынес своему приземлению.
— Вот теперь мы все в сборе — произнес вставая. Возможно, ошибаюсь и их не восемь, а девять, или еще больше, но время эффективной стрельбы моих морпехов на морозе стремительно утекало, надо было заканчивать. Указал двум морпехам
— Принесите упавшего к остальным, всем остальным встать на караул вокруг и накинуть плащ-палатки. — Обращаясь к командиру тайных, так, что бы все слышали, резюмировал
— Твой человек, командир, ударил моего солдата ножом, и не убил по чистой случайности. После этого, любые извинения с твоей стороны мне, как непосредственному командиру этого солдата, не нужны. Вызывать тебя на дуэль считаю ниже своего достоинства, так как ты не смог не только воспитать своих людей, но и выполнить задание государя. Тебя и твоих людей намерен отдать на суд Петру Алексеевичу, пусть он решает.
После чего пошел в дом, холодно все же, всех тайных велел держать по отдельности на дворе и на виду, близко к ним не подходить и если попытаются встать, стрелять сразу во всех. Приказал громко, и чуть ли не по слогам. Пускай все прочувствуют. Эти тайные, возомнили себя белой костью! Вот и наведем на них Холмогорскую резьбу по кости, чем, кстати, этот город особо славен.
В дверях дома стояла Тая, в шубе, и наспех наброшенном шерстяном платке. На плече — котомка с аптечкой. Тяжело вздохнул, хоть и дураки, но все же свои. Велел Тае меня подождать, зашел в дом, утеплился и пошли к первому раненному. Опустился рядом с раненным на колено, не упуская его с линии стрельбы обоих взведенных пистолетов, один ствол прижал к шее раненного, под челюсть, и, глядя ему в глаза, спокойно сказал
— Тая, теперь можешь перевязывать — в глазах раненного переплавлялось много чувств, но ненависти, которую ожидал увидеть, не заметил. Скорее уважение. Может, еще и сработаемся. Так же перевязали и наложили лубок на руку последнему паданцу с крыш, с ним было сложнее, пришлось незаметно палец под спуск положить, все же вправлять и упаковывать перелом без резких движений пострадавшего невозможно. Этот, пожалуй, не боец совсем, велел заносить его в дом, а заодно отнести одежду зачинщику в ледник и выводить его на улицу, если еще шевелиться, конечно, если не шевелиться — выносить, нечего хороший ледник портить.
Подошел к окликнувшему меня командиру. Тот лежал молча и чего-то ждал. Пожал плечами, повторил с ним операцию по фиксации, отработанную на раненных, кивнул головой морпехам, что бы отошли
— Слушаю тебя.
— Что же ты творишь то, князь? Аль думаешь, на тебя управы нет?
— Есть на меня управа, государь наш, и господь бог, что бы так тебе понятнее было, а более никто, слышишь — Никто — буквально зашипел. Сам от себя такого не ожидал — и теперь выбирай, отправишься ли немедленно, вместе со своими ребятами жаловаться к богу или к государю. Ну?!
— К Господу богу.
— Почему? — спросил удивленно, никак не ожидал такой реакции, даже злость затихла.
— Государь не простит — обречено, но спокойно, закончил командир.
Встал над ним, все же не врут глаза у людей этого времени, даже у таких прожженных тайных. Похожие чувства в глазах видел и раньше, спокойное решение идти до конца.
Подумал немного, убрал пистолеты в кобуры
— Пойдем в дом, и людей своих забери, только вон того — указал на зачинщика — пусть на дворе охраняют. Похоже, не только командира своими словами удивил, но и сам удивился.
С тридцать третей стороны, все же мы не враги. Петр не мог отдать им приказ окопаться у меня во дворе тайно, значит, кто-то их инструктировал, перед засылкой, пояснял, так сказать, волю государя в нужном свете. По этому первый вопрос к командиру был предельно прост.
— Кто уточнял тебе задание после государя?
Командир несколько растерялся после всех перетрубаций, и ответил, по-видимому, честно.
— Адмирал Франц Яковлевич
Достал из моей пробивной папки, страшенную бумагу Петра, которую никому, кроме вот таких вот деятелей, показывать нельзя. Дал почитать. Подчиненные смотрели на своего командира выжидающе. Командир встал, отдал бумагу и низко поклонился. Молча.
— Запомни, тебе говорил, и отряду твоему скажу, только прямой государев приказ вы можете исполнить, вперед моего. Только перед государем ответ держу, не Лефорт, не Меньшиков, ни кто-либо еще не могут приказывать мне и моим людям. А теперь и вам — таково слово государя. Всем понятно? Или надо, чтобы Петр Алексеевич разъяснил?
Тайные кивнули, что понятно, и покрутили головами, что не надо.
— Теперь докладывай возложенные на тебя задачи — обратился к командиру.
Убогие у них тут интриги, слишком уж в лоб все. Читая книги, про времена средневековья, считал, что тут будут тонкие игры и эшелонированная оборона. А вот такого банального сбора компромата, не ожидал. Да еще руками государевых людей. Кажется, Лефорт подставился, видимо сильно его болезнь подкосила, с которой он уже несколько месяцев расстаться не может. Подумаем, чем наш адмирал за ошибки может рассчитаться. Тоже мне, адмирал, сухопутный, только если для кораблей пустыни. А вот, пожалуй, и цена нарисовалась.
Посадил командира писать отчет государю, с точным пересказом, какие приказы получил от Петра, и какие изменения внес Лефорт. Напомнил замявшемуся командиру, что альтернативой будет непосредственный его отчет перед государем, где уже ничего гарантировать не могу.
Надо что то делать с зачинщиком, тип явно неуравновешенный, зачем такого взяли в тайные, не понятно.
Забрал краткий опус командира, пробежал глазами. Мдя, сковырнуть Лефорта такой бумажкой нельзя по определению, а вот на психику надавить можно вполне.
Спросил у командира, как к нему попал зачинщик и почему он так явно не соответствует должности наблюдателя.
Как все банально в этом мире, ну конечно, протекция и нац. кадры, куда же без них. А вроде зачинщик типичный славянин, и дальше что? Велел позвать этого ножемахателя.
— Итак, боярин, благодаря тебе, ваш отряд провалил задание государя, а ты сам, попыткой убить моего солдата, оскорбил меня. Вы все в отряде дворяне, и ты понимаешь, что это означает. Слушаю тебя, только не говори, что бес попутал.
— Это мое первое задание, князь Александр, приношу свои извинения и согласен на любые условия дуэли.
Первое задание много проясняет. Почему же его командир об этом не упомянул, хотя, с него спрос все равно одинаков, что ветераны в отряде, что новобранцы. Вот пусть и занимается своими людьми.
— Откладываю согласие на твои извинения на год, и коль не посрамишь на службе мне, за это время, звания государева порученца, своей несдержанностью, тогда буду считать твою оплошность искупленной. Ступай.
Дал отбой морпехам, стал обсуждать с командиром дальнейшие планы. Ехать к Лефорту было уже поздно. Жить на моем подворье командир отказывался, не хотел светиться, правильное решение. Но одного, постоянно тут проживающего тайного, для связи, с отрядом с него вытребовал. Были у меня на этого связного и другие планы. Посвятил в них командира. Теперь у моей семерки морпехов будет наставник.
Разложил перед командиром новую политическую раскладку сил. Тут и любой поймет, зачем меня в лес, по грибы, заманивают. Хотя нет, не любой, а только такие параноики как мы с командиром, так что дурацких вопросов не возникло, было, деловое обсуждение итогов операции, которые хочу добиться, а о том, как этих итогов достичь, пусть у тайного голова болит. Дал ему двое суток на проработку операции "Пикник", так как первым в моем списке стоял англичанин, наверное, не нравился он мне. Итог установил не летальный, а провальный — высмеивание англичанина всем двором меня устраивало больше. Подсказал командиру, какие травы вызывают гигантский понос, посмотрим, как он идею оформит. Отпустил командира с его людьми. Начал разговор с оставшимся тайным, пригласил семерку морпехов, порадовал обе стороны друг другом, и отправил знакомиться и заниматься, намекнул, что результаты и прогресс контролировать буду постоянно. Уже отпустив морпехов, вспомнил, так и не поинтересовался про берцы из сугроба, ну да бог с ними.
Утром будил Франца Яковлевича, интересно, он православный? Тут же заутренняя — дело святое, или это только в поморье? Открывали мне долго и нехотя. Пожалуй, надо продемонстрировать святой гнев и самодурство.
Ну вот, продемонстрировал, называется. А кто теперь моими лошадьми заниматься будет! Куда вы все попрятались! Продемонстрировал еще раз, в более выразительных формах.
Почтительно проводили к адмиралу, которому нездоровилось. Не слышать моего выступления на дворе он не мог, так что грунт на холст можно считать нанесенным, теперь займемся самой картиной. Посетуем на нерадивых слуг, пожелаем здоровья ну и приступим.
— Франц Яковлевич, еду вот к государю с серьезной проблемой, решил к вам по дороге заскочить — ага, как же, по дороге, это какой крюк пришлось бы делать, от нас до Немецкой слободы, а потом обратно — дознатчиков государевых, вы изволили в личных интересах использовать, да приказывать им, помимо государя. Да еще покушение на жизнь было — не буду уточнять чью, так внушительнее — не составите ли мне компанию в поездке к Петру Алексеевичу, у меня возок уже готовый внизу стоит, со шкурами теплыми, в них хворь ваша не усилиться, и бумаги у меня, вот, готовы. Так что, только вас ждем.
Все же чувствуется, в этом выходце из независимой республики — французское влияние. Только французы могут так все вывернуть и потом невинно хлопать глазами.
Да не надо мне все это рассказывать, государю поведай, в моем присутствии. Ну, коль здоровье не позволяет, тогда одни мы, со свидетелями, дальше к государю поедем, выздоравливайте Франц Яковлевич
Вот теперь пошла торговля. Можно устраиваться удобнее и брать большой кулек семечек.
Уезжал от адмирала вполне довольный, договорились полюбовно, обид особых не нанесли, и неплохо поговорили. Все же за сорок лет мужику, набрался опыта, да и делить нам нечего, на место рядом с Петром не претендую, и дал об этом понять. Но так же и дал понять, что приказывать мне не надо, попросить можно, а приказывает только Петр. После Азова Лефорт и так купался во внимании, и его осыпали землями и подарками. Зачем ему еще этот хомут, в виде адмиральства над галерами?
Ехал к Петру, вез письмо от Лефорта, которое мы на пару сочиняли. Общий смысл письма был слезно-умалительный, болен и стар, снимите с меня ношу непосильную — адмирала флота российского, тем более, молодые и деятельные этот флот строить продолжили…