Пока результаты были скромные — хорошо еще, что курсанты начали пытаться прицелится — по началу стреляли вообще зажмурившись. Жуть. Мои штурмовики половину ивовых деревьев в округе извели, заставляя курсантов целиться, а не стрелять просто в сторону противника. В этом и был основной недостаток прошлого обучения пехоты — их учили совсем иному, и теперь приходилось ломать сложившиеся привычки, начиная от стойки и заканчивая моторикой, не говоря уже про скорострельность. Правильно говорят — проще научить человека с нуля, чем его переучивать.
Что сказал наш главный снайпер Степан, по поводу моего предложения — найти и обучить капральство снайперов — даже записывать неудобно. Но основная мысль у него, увы, фигурировала верная — крестьяне они. Не охотники. Точнее охотники, но до иного — молодого и манящего, так что, приходилось занятия по стрельбе и тактике перемежать, для сброса молодой дури, кроссами по сугробам, колкой дров и разминированием территории — с людьми то минный вопрос решили, а вот мой заклад про лошадей пока оставался невостребованным. Хотя, морпехи старались, отнимая лавры и будущий хлеб у Павлова, Ивана Петровича, кстати, помнится, он говорил еще до революции — «… естествознание и религия несовместимы …» — так что, ничего у морпехов не выйдет. Останусь при своих. А жаль.
Второй оборонительный строй предполагался против атаки пехоты, при огневом контакте. В этом случае капральство растягивалось в девятиметровую линию и залегало за щитами положенными на длинную сторону и упертыми в землю под наклоном. Как раз, за полутораметровой длиной щита залегало по три человека. Ширина шита в 60 сантиметров, позволяла два варианта этого строя — лежа, со щитами, упертыми к земле под наклоном в 30 градусов, и стоя на колене, со щитами стоящими на боку вертикально. Отрабатывали оба варианта. Вариант лежа был хорош тем, что щит с таким пологим наклоном гарантировал надежный бруствер, даже в случае попадания ядра мелкого калибра — все огневые подарки уходили вверх рикошетом. А плох был тем, что снижалась мобильность перестроений капральства.
Стрельба с колена была более мобильной и скорострельной, вот только хуже защищенной от огня противника. Увы, идеального строя не существует.
… Похом, тута жижа стылая, давай у сторонке залягем, а тож сызново полночи постирушничать будем …
Внедрялся строй тяжело. Непривычно было, и как у нас на Руси испокон веку принято — бурчали про новоманерность и откровенно филонили. Можно подумать, не вижу их саботажа. Наивные. Меня всегда поражала эта уверенность студентов моего времени, что их преподаватели никогда студентами не были, шпор не писали и на лекциях не спали, а значит знать ничего не знают о студенческих приемчиках. Ню-ню.
Приказал выкатить, точнее, вытащить, на прямую наводку четыре дульнозарядные медные пушечки, что мы приволокли из-под Преображенского, зарядить их каменным дробом с третью от нормы заряда пороха, и пройтись по этим торчащим выше щитов задам. До мозгов через зад, оказывается, доходит очень быстро, и мировоззрение дорабатывается в считанные дни.
Доработке подверглось не только это, но еще и верхняя полевая форма с амуницией. У форменной одежды появились кожаные накладки на локтях и коленях, причем, постарались гармонично вписать эти нововведения, чтоб они не смотрелись инородными включениями в сложившийся форменный уклад. Остановились на прямоугольных вставках охватывающих половину периметра рукавов и штанин в районе локтей и колен. Пробовали делать целиковые цилиндрические кожаные вставки — смотрелись они лучше, вот только человеку свойственно потеть наиболее активно именно в районе суставов, а кожаные вставки этому делу мешают — вот и пришли к компромиссным, полукруглым вставкам. Зато стало понятно, отчего были популярны ботфорты — у них голенище позволяет спокойно и комфортно стоять в грязи на колене. Но ботфорты имеют массу своих недостатков, не говоря уже о том, что столько кожи на армию взять просто негде. Да и дорого.
Доработали еще и зарядные подсумки. Доставать заряды из петель на животе лежа — это верх эквилибристики. Даже странно, что сразу не додумался. Хотя, мне простительно — обучал абордажников — у них тактика залегания основной не являлась, а вот максимальная скорость перезарядки им была важна. В итоге, для пехоты зарядные пеналы с каморами сдвинули на бока и даже чуть назад. Скорость перезарядки несколько упала, но это дело практики, скорость у новичков и так не блистает
Проверил эффективность этого строя против конницы. Мдя. Новые травмы. Строй не эффективен — конницу надо останавливать, а залегшая пехота для нее не препятствие, больше таких экспериментов не ставил, хорошо еще, что обошлись без тяжелых последствий. Хотя, в варианте стрельбы с колена некоторая эффективность у строя имелась, в основном по причине того, что лошади перед таким препятствием все же вынуждены прыгать, и перелетать тонкую линию обороняющихся. Вот только атаковать конницу снизу — уже не хватало замаха. Довел эти выводы до всех обучаемых. Встречать конницу во втором оборонительном строю можно только с колена, а лучше успеть перестроиться в первый оборонительный строй. После чего начали отработку быстрых перестроений.
Рассыпались из первого оборонительного строя во второй, потом максимально быстро собирались в первый. И все это под дулами медных свинок.
…И вовсе не садист! С чего вы взяли? …
Третий оборонительный строй ввел скорее «на вырост», чем от реальной потребности. В нем капральству предлагалось окапываться. Этот строй у меня отрабатывали в основном проштрафившиеся, так как окапываться в мерзлой земле было задачей еще той. Хотя, довольно быстро земля на отведенном для этих тренировок месте полигона стала мягкой от постоянных раскопок, с последующим заравниванием.
Единственным достоинством третьего строя, кроме воспитательного эффекта, стало появление в амуниции пехоты малых саперных лопаток. Штамповали их из избыточно толстого для лопат проката, жаль только, что мало, хотя, на увеличении поставок особо и не настаивал — потихоньку насытят войско этим атрибутом, нам не к спеху, строй все равно не основной. Намекнул курсантам, что у лопатки можно заточить края и использовать ее как топорик в рукопашной — однако добавив, что командование, в моем лице, порчу казенного шанцевого инструмента не одобряет.
Раз командование не одобряет — понятное дело, немедленно начались подпольные тренировки по не целевому использованию оборудования. Вот и ладно, пусть у ребят будет отдушина, куда они могут спускать недовольство. А лопатки им все одно на привалах очень даже могут понадобиться — тут дело в том, что до отдельных инженерных служб армия Петра еще не доросла, и солдаты сами строили себе лагеря и переправы, топоры и веревки были обычной «воинской справой», таскаемой за капральствами в обозах. Вводить и воспитывать еще и инженерные войска у меня пупок развяжется — и так сил хватает только добрести до штаба и там заснуть. Так что, саперная лопатка помехой солдату не будет.
А вот закрепили эту палку-копалку на поясе необычно — на ремне поперек спины, с тем, чтоб не мешала наклонам, но левой рукой лопатку можно будет легко и быстро выдергивать из парусинового чехла. Самое смешное, что на такое, явно боевое, расположение лопатки никто не обратил внимания, и, скрываясь от начальства, курсанты отрабатывали быстрое выдергивание копательного инструмента из-за спины. Делая вид, что торопятся приступить к рытью окопов. Хмыкнул, пусть тешутся, глядишь, и действительно пригодится. Неужели и на меня когда-то глядели со стороны с аналогичными спрятанными ухмылками? А ведь помнится, в курсантскую бытность считал себя умной и хитрой бестией. Прямо вон как эти парни. Мдя.
Пора от обороны переходить к наступлению. Или отступлению, что не менее важно.
Первый наступательный, или штурмовой, строй курсанты отрабатывали всю дорогу до Вавчуга. Теперь на него оставалось только навести лоск и отработать с нормальной амуницией в реальных боевых условиях. Тут, каюсь, подложил ребятам свинью — точнее четыре медные свинки-пушечки. Из них и начали обстреливать штурмовые порядки каменным дробом, заряжая пушки ослабленными пороховыми зарядами. По мере тренировок, постепенно усиливая заряд в пушках, так, что количество травм по мере наработки опыта, не снижалось.
Надо было брать больше Таиных медичек — им тут практики намечалось целое море. Но, увы, все мы крепки задним умом. Нанял дополнительно баб из поселков в помощники медсестрам — перевязки то ладно, но бинты еще стирать надо, кипятить, за поломанными солдатами ухаживать. Да и кровавые разводы на форме отстирывать.
Вновь повезло обойтись без тяжелых травм — на первых порах каменый дроб оставлял только синяки, а позже пехота научилась ходить в атаку без щелей между щитами, и низко наклоняя голову, прикрываясь каской. Ведь это довольно простой рефлекс — увидел дымы пушки перед собой — наклони голову.
При наличии каски стало удобно закреплять этот рефлекс по методу того самого Павлова — всего пара инструкторов позади строя с барабанными палочками для касок, а какой эффект! Симфония просто. Сначала хрюкнет медная свинка, потом звонко звякают камешки по железякам, будто мышиная стайка пробежала по струнам лютни убегая от хряка, и завершающим аккордом — короткое, многозначительное стаккато дубинок по не опущенным каскам. А в случае, когда дроб долетал до инструкторов, что порой случалось, симфония дополнялась гармоничной арией. И зачем, спрашивается, нам музыкальное капральство?
… Ну, славяне, возьмемся помолясь. Капральствооо! Штурмовым строем с левой ииииииии раз!.. Медведи, равнение держать! Лоси, зачинайте круговерть… И раз, и раз, Акиф! Опять ты свою линию не держишь! Влево выскакивай ирод! Не путай внове левое с правым, лось весенний… Плотнее стой! К свинье подходим… И раз, И раз, И …Дрооооб!!!.. Славку подхватите и назад его! Доигрался сучий потрох!!! Клим, Славкин щит подхватывай… Держать равнение! Плотнее!!! Пушкари уже глотку свинье продрали, еще шагов с десяток и угостят нас. Плотнее строй!!! Лоси, чего мажете! Вона, слева от пушкарей еще десяток столбов со снопами стоят, а вы все палите незнамо куда! Да завалите вы эти мишени, чтоб им в аду гореть, а то пушкари от нас не отстанут! И раз, и раз. Разговорчики!!! Чтоб вы так палили, как болтаете!.. Дроооб!!! … Пронесло, слава тебе Господи. И раз, И раз…
Маленькие квадратики почти сотни капральств расчертили поле нового полигона сложной вязью натоптанных дорожек, заметных не столько по утрамбованному снегу, сколько по грязным следам, сходящимся к четырем огневым позициям пушечек, а затем, с облегчением расходящихся от них. Пушкарями работали дежурные капральства, с воодушевлением стараясь обеспечивать своих боевых товарищей тяготами и лишениями. Заодно, осваивая основы канонирского мастерства. Глядишь, к концу обучения любой из капралов сможет хоть разок пальнуть из трофейной пушки.
Еще два дежурных капральства работали на мишенях, установленных по бокам от брустверов пушек. Толстые бревна, в рост человека, да еще и с насажанными на них снопами промороженной соломы, поднимать, и устанавливать вертикально — было нелегкой работой. Тем не менее, дежурство по полигону считалось, чуть ли не самым желанным нарядом. Даже наряд по столовой вызывал меньше радости. Вот такой парадокс.
Штурмовой строй считал в своих планах основным, пока противник имеет относительно слабое огнестрельное оружие и сильную конницу. Воспринимал его как аналог мобильной огневой точки. Эдакий, бронетранспортер на берцовом ходу, доставляющий свою пехоту к противнику, и, по пути, обеспечивающий этому самому противнику массу неприятностей. А вслед за бронетранспортерами можно ведь и ополчение или иную какую пехоту послать. Как у нас принято — давить массой и закидывать шапками. И ничего мне с этой традицией не сделать.
А зачем нам сближаться с супостатом? Ведь у него багинеты весьма даже острые! Совершенно незачем. Нашинковать издали штуцерами и спокойно пойти обедать. Именно эту тактику внедрял как основную. Но, как говорили знатоки своего дела — ситуации бывают разные. И капральства отрабатывали весь спектр возможностей, в том числе и штыковой удар. Но перед ударом, после того, как капральство выходило на дистанцию поражения гранатами и дробовиками — наступали звездные секунды «Медведей», тяжелой пехоты. Точнее, эти секунды наступали бы, кабы завод обеспечивал Медведей оружием в потребных количествах. Но в перспективе …
И, наконец, кто сказал, что штурмовать можно только наступая? Курсанты долго не могли взять в толк — как это может быть, чтоб атакующий строй пятился задом. Очень даже может быть! Даже пришлось демонстрировать на примере штурмовиков, которые этот способ ведения боя освоили, правда, без щитов. Курсанты у меня исполняли роль полка нападающих, бодрым шагом и со штыками наперевес марширующих на пятящееся от них маленькое капральство штурмовиков. Выглядело смешно, но штурмовики непрерывно стреляли и не давали пехоте сблизиться до рукопашной. Даже тупому становилось понятно — в реальном бою полк пехоты таял бы, как кусочек сахара в горячем чае. Единственное, что могло спасти в таком случае пехоту — переход атакующих на быстрый бег для сокращения дистанции. Вот эту ахилесову пяту штурмового строя и закрывали тяжелые пехотинцы. Стрелять с двух рук они не могли, придерживая одной рукой щит, висящий на плечевых ремнях — а вот во вторую руку у них напрашивалось скорострельное неприцельное оружие ближнего боя — Дар и гранаты. И опять все упиралось в производство. Разрывался, бегая между верфью, заводом и полигоном. В своем доме появлялся пару раз в неделю, тем более, что у Надежды вместе с округлившийся фигурой основательно испортился характер. Даже Кузьма теперь предпочитал периодически составлять мне компанию в штабе полка, якобы принося гостинцы. Нет, гостинцы он действительно приносил, и мы их на пару, а порой и на семь-восемь морд, уплетали под самовар и разговоры. Вот только домой Кузьма что-то не очень то и спешил.
Мне бы его проблемы …
А вот ему своих проблем не пожелаю. В конце концов, меня воспитывали в духе гуманизма, хоть и изрядно убитому моей дальнейшей жизнью — но не до такой же степени!
На пехоту мой гуманный подход не распространялся. Ей через пару лет под пули, так что, лучше они сейчас получат маленьким камушком в лоб, чем потом словят сорокаграммовую пулю.
Второй атакующий строй — рассыпной. На самом деле, это не строй, а целая наука. Тут и способ быстро разомкнуть ряды капральства из плотного или штурмового строя, и рваные перебежки, сбивающие прицел, особенно у обычной линейной пехоты. Хотя, с перебежками и прицелом была некоторая неизвестность и доля риска. Дело в том, что текущая тактика обычной линейной пехоты была проста как гвоздь. Палить перед собой и тыкать багинетом. Варвары. Слово «прицелиться» для большинства пехотинцев ассоциировалось только с ругательствами и шпицрутенами. Соответственно, большинство линейной пехоты — стреляло не целясь — порой даже закрывая глаза, чтоб их пороховой дым не разъедал. К тому же, на многих ружьях и прицелов то не было. Излишество. А это приводило к тому, что над полем боя после залпа пехоты пролетала беспорядочная коса смерти, забирая всех, кто вовремя не попрятался, и плевать ей было — прогрессивным ты строем перебегаешь или просто моцион у кустов завершаешь.
Сбивать перебежками отсутствие прицеливания в этих условиях становилось несколько затруднительно за отсутствием оного. Да, теоретически, стреляющий солдат интуитивно перенесет прицел на вскочившую посреди поля цель. На этом и строят современную мне тактику. Вот только при закрытых глазах местных стрелков, да еще и с непредсказуемой траекторией полета пули гладкоствольного ружья, все эти высокотехнологические перебежки — становятся довольно бессмысленны. Вот уж действительно — «пуля дура» — знал Суворов, о чем говорил. Может быть, и он пробовал вводить в армию движение перебежками? И быстро разобрался, что пока в его солдат не начнут целиться специально и точно — попытки обмануть стрелков противника подскоками — приводят только к высокой вероятности поймать шальную пулю. Но если вовремя упасть и ползти …
Собственно, ползти — это и был третий атакующий строй. Капральства его жуть как не любили. Даже был с ними где-то солидарен в этом. Вот в чем смысл ползанья? Чтоб максимально уменьшить проекцию своего тела в сторону противника, и увеличить свою незаметность, соответственно, уменьшив вероятность попадания. Угу. Меня всегда умиляло, как в прочитанных мною книгах к крепостям подбирались ползком. Скрывались типа. Угу. А ничего, что со стен ползущий человек виден даже лучше, чем стоящий во весь рост? Чем выше глаза наблюдателя, тем менее эффективно ползанье. Нет, понятно, что ползущий одиночка может прятаться в траве или прикидываться зарослями крапивы. А целая армия?
Утрирую, конечно, есть толк и в ползанье. Вот только не стоит у меня обучение этой науке на первом месте. Если линейная пехота научиться просто, перебегать и вовремя падать, в ожидании картечного залпа — будет уже хорошо.
Вот, и все, чему учил. Хотя нет, еще походный строй и парадный строй, но на это времени особо не тратили.
Зато учил хорошо. По крайней мере — интенсивно. Даже Ермолай как-то заступился за эту зелень
— Ты бы с ними полегче, чтоль, княже. Отроки ведь почти. Да и кормление наше худо пока. Коль они жилы порвут, кого государю нашему, Петру Алексеичу, возвращать будешь?
— Вот ответь мне, друг мой, почти святой. Ты на полигоне не реже меня бываешь. Видал ли тех отроков в деле, как только мы из похода возвернулись? … И как? Да нет, ты не об их усталости с дороги мне поведай — поход воинский он тож не один день длится. Ты мне поведай, что бы с этими отроками стало, коль их тогда под огонь ружейный да пушечный подвести, та потом еще и конницей по ним пройтись. Чего молчишь? Ты мне их с морпехами не ровняй. Двинский полк мы уже пять лет учим, а новиков этих, не сегодня так завтра государь обратно потребовать может. Да еще и командовать их поставит над такими же отроками, как мы и договаривались. Ты не о жалости к отрокам думай, ты думай, что каждый день, когда они обучились чему новому, потом может сотни душ спасти.
— Все одно, круто ты за них взялся княже. Не по-людски это, по православным из пушек в упор палить да в снегу их валять.
Ермолай хмурился, и смотрел на меня с вселенским осуждением. Вот ведь … пришла беда, откуда не ждал.
— Святой отец, готов сделать по слову твоему. Прямо теперь пойдем в госпиталь, ты посмотришь на пораненных, что там лежат, потом вспомнишь, сколько их ранее тут лежало, далее представишь, что по ним не камешками мелкими палили, а настоящей картечью и ядрами, да еще приправленными яростью и злостью, и теперь все они не болезны, а просто мертвы. Все Ермолай! А мертвые эти, еще и командовать должны были такими же православными! Знать и их солдаты рядышком с командирами лежат. Мертвые, Ермолай! Тысячи и тысячи мужиков русских лягут только оттого, что их командир не ведал, что, а главное как, ему делать надобно!
Сам не заметил, как к концу фразы уже почти на крик перешел. Больную тему подняли. Ладно, что опять пошли разговоры про нехристя, в моем лице, так теперь к ним добавилось еще, что извести хочу учебный полк подчистую. Представляю, какие доносы Петру уже отправили. Грустно. Надеялся, что хоть Ермолай меня поддерживает. Увы. Опять одному воевать на этом не паханом поле. Фаталисты … с их вечным — «на то воля Божья».
Продолжил воевать.
Каждое капральство ежедневно возглавлял новый капрал, и командовал им весь день. Потом даже ввел ротацию, и новый капрал уходил командовать другим капральством. Вечерами занимались по программе морской школы, выкинув из нее все специальные дисциплины и добавив изучение устава. Мне надо, чтоб устав у капралов от зубов отлетал — а то назначат им дебила-офицера и нужно будет прикрываться от идиотских распоряжений тем самым уставом — «… никак не могу исполнить, ваша милость, согласно пункту три раздела войсковой службы Устава …»
Жаль только — успехи курсантов и тут были невелики. Что огорчало.
Еще огорчал расход пороха. 6 грамм на выстрел штуцера — вынь, да полож. 12 килограмм залп полком. Три пуда пороха в день — минимум. Около трех телег пороха в месяц. А у нас всего их было полтора десятка.
Чтоб поддерживать такую интенсивность стрельбы, обучали пехоту не только пользоваться зарядными капсулами заводской расфасовки, которых катастрофически не хватало, но и заряжать самим.
… Теперь глядите внимательно. На ваших штыках вот тут канавка есть — кладете свой штык на толстую ветку, на стол брошенную, чтоб она аккурат по канавке легла. Выходит качель такая. Вот сюда, в углубление у ручки ставите отлитую пулю, что вам каптер отольет и выдаст, как мы на прошлых занятиях пробовали. А вот на этот кружок у острия ставите большой наперсток, что у вас в воинской справе для шитья приспособлен. В него сыпете порох, пока штык не качнется, и не встанет ровно. Коли на рукоять перекос качели будет, то досыпать пороху потребно, а коли острие перевесит — щепотку пороха из наперстка забрать надо. Как качель ровно встала — порох из наперстка в камору засыпаем, наперстком и трамбуем, а потом и пулю туда вгоняем плотно. Коль стрелять не прямо сразу предстоит — еще вощеной нитки оторвать надобно кусочек, кольцом ее в камору вокруг пули положить, по стеночкам, а потом перевернуть наперсток и его краями, как колечком, нитку притрамбовать хорошенько. Опосля чего из коробка гвоздик достать и сзади в камору его вставить. Плотно вставить, но не бить, а то вспыхнет все у вас в руках, и без них останетесь. Ноне пробовать будем, а на следующих занятиях, поговорим, что порох разный быть может, наше огневое зелье сильнее свейского, и класть его потребно меньше. Но и у нас с разных мельниц порох разный идет, и надо его испытать вначале, прежде чем кружки под наперсток на штыке выбирать …
Вот примерно из таких мелочей складывалась лавина завертевшая меня.