Два дня отдыхали в бухте Бергена, спрятавшись от свежей погоды, за величественными стенами гор. Можно было и еще постоять, дожидаясь смены настроения моря. Но, во-первых, осень, и погода может стать только хуже, а во-вторых, меня по-прежнему грыз червячок торопливости. Думал, что семьдесят седьмое чувство меня подгоняет навстречу шведской эскадре, потом грешил на необходимость скорее занять Готланд — но внутреннее напряжение так и не исчезло, продолжая подгонять незнамо куда.
12 октября Ястреб продолжил свой бег на северо-восток, низко кланяясь мачтами северным ветрам и рассекая узкой грудью черные волны холодного моря. Погода продолжала баловать. Даже небо иногда проглядывало, к неописуемому огорчению навигаторов, которые уже приспособились скрываться в трюме посередине корабля, отговариваясь тем, что они своими телами оберегают хрупкие навигационные приборы. Свой храп при этом они списывали на необходимость постоянной подачи туманных сигналов, чтоб в тесноте и полумраке трюма на них случайно не наступили, и не дай бог, не испортили хронометры. Научил, на свою голову.
В целом, обратная дорога шла … скучно. Ровный свежий ветер гнал клипер по ухабам Норвежского моря, вода заливала палубу, отменяя приборку, и висела пеной на такелаже, пытаясь заледенеть, но у нее это не получалось, так как октябрь выдался на удивление теплым, для этих широт.
Этот фокус удался воде только в конце нашего перехода, когда Ястреб уже рвался к устью Двины через горло Белого моря. Но ветер для нас уже стал попутный, и было наплевать, что на канатах такелажа, палубе, да и вообще всех выступающих частях, наросла тонкая наледь, хрустящая под рукой и осыпающаяся дождем льдинок с парусов. Мы теперь дойдем, даже в шубе изо льда. Хотя, до такого, ни один корабль доводить не стоит, и команды весело взялись за колотушки, применяя их периодически не только по назначению, но и по юнгам, устроившим на палубе филиал ледового катка. Ну и что, если адмирал немного покатался!? Что позволено Юпитеру, не позволено быку! Еще римляне об этом знали. Вбили в юнг и эту истину. Капитан — первый после бога на судне. Даже цари ему не должны быть указом в море! Так колотушками и вбивали. Нежно, и любя.
Рейд Архангельска радовал обычной суетой. И апостолами, присутствующими в полном составе, да еще и под присмотром Сокола. Небольшой камешек отвалился от глыбы, давящей на душу, но легче не стало. Что же опять то не так!
Велел пока не отпускать команду в город, сам ринулся к воеводе, выяснять, как дела, как османы. Даже не знаю, на что еще думать.
До воеводы не добрался, заскочил в Гостиный двор, куда собственно и вел причал. Меня, для начала и слухи устроят. Без подробностей.
С радостным криком «… Кого я вижу!!!..» бросился к первому, смутно знакомому, купцу, распекающего приказчика у перекошенного лотка. Имени купца откровенно не помнил, что не помешало нам выказать обоюдную радость от встречи. Обычные вопросы — «Ну ты как?» и более для меня актуальный — «Как тут дела?». Дела были нормально. Нет не так. Дела шли плохо, торговля в этом году слабая, поясницу прихватывает, приказчики — полные идиоты. Но в остальном — все тихо, османы зашевелились, но пока еще замирены, крымчаки не шалят. Государь мудр — это само собой — и готовиться смести шведов с ижорских земель. Сил собрал тьму! Даже архангельскую, холмогорскую дружины забрал вместе с полком из Вавчуга. Стоп! Чегоооо???
… Как чего? Присылал государь полковника с бумагою — под его начало много люда ушло. Еще летом. К началу осени, помолясь, двинулись в обратный путь. С обозами. А что там, в бумаге было, то купцам неведомо …
Сжал до хруста кулаки, с трудом удержав совершенно нецензурные определения, где видел этого полковника вместе с бумагами. Внутреннее напряжение достигло пика, и лопнуло, окатив мозг жаром бешенства. Чтоб какая-то иностранная тварь, а других у нас в полковниках почти и нет, закинула моих бойцов в мясорубку, а потом пошла дегустировать бокал вина, рассуждая, какие все русские тупые варвары? Пристрелю суку!
Купец даже отстранился под молчаливым напором выплескивающейся из меня ненависти. Откланялся, стараясь не сказать ничего лишнего — он ведь тут не причем.
Тузик летел к Ястребу как на моторе. Морпехам на веслах бросил только одну фразу — какая-то штабная крыса, словом государя, увела наши полки из Вавчуга, а так оно или нет — неведомо, надо скорее домой. Прониклись.
Еще на подходе к Ястребу гаркнул на весь рейд — «Боевая тревога!». Забегали. Причем, забегали и на Соколе. Тузик втягивали на палубу практически одновременно с выборкой якорей.
Такой гонки Двина еще не знала — оба клипера, неслись по стылой реке как призраки, в своем сумасшествии растопырив полный комплект лиселей на выдвинутых шпиртах.
Доведись нам налететь на мель — напряженные мачты наверняка сложатся как сухие прутики. А мне все казалось, что парусов мало, и время безвозвратно утекает. Глеб мялся за спиной, не рискуя воззвать к моему разуму. Но пару часов гонки привели меня более-менее в чувство. Дал команду сбрасывать летучки и добираться до Вавчуга просто максимально быстро. Глеб вздохнул с видимым облегчением.
Спустился в трюм, сел в своем закутке, и стал с остервенением втыкать кортик в разлохмаченный моими нередкими раздумьями угол стола. Картина складывалась мрачная, и вместо стола было, кого представить.
Значит, Петр решил, что нечего добру на севере пропадать?… стук, стук… Все для победы, говоришь? … стук, хрясь… Судьба все же отыгралась на мне за решение не водить флот на Нарву. Злопамятная тварь.
Ладно. Бешенство кристаллизовалось из раскаленного железного расплава в ледяную сталь. Такой толпой они пошли под Нарву пешком — это к гадалке не ходи, столько судов быстро не собрать, особенно после нашей прошлогодней экспедиции. Птицы закинут меня и лошадей максимально далеко по Двине, и ничего, что немного провоняют при этом. Зато у меня будет шанс догнать этого …! …! … полковника и задать ему пару вопросов. Главное, чтоб на все вопросы и свиту патронов хватило. Дар возьму. Два Дара, чтоб наверняка. Одернул себя, все же полковник вряд ли занимается самодеятельностью. Но Дар все же захвачу.
Птицы маневрировали у причала Вавчуга, уходя выше их по реке и, сбрасывая оставшиеся паруса, сплавлялись по течению на остатках инерции, чтоб вписаться точно к причальным сваям. Ювелирная работа. Наблюдал за ней с интересом.
Несколько принятых решений и произведенный прикидочный расчет запаса времени, которое мне дало пешее войско, а заодно и точки перехвата — сдернули красную пелену бешенства с сознания, оставив после себя стальную, сжатую до предела пружину, в глубине души. Теперь сам себя боюсь — капкан на динозавра и то выглядит более мирно чем то, что поселилось у меня внутри. Однако, пообещав своему капкану много крови и скоро — заставил его затихнуть и не мешать спокойно мыслить. Мыслил о животных — о зебрах, исключительно в черную полоску и о козлах, с которых хоть шерсти клок. Еще было немного жаль полковника, по большому счету он просто оказался в неудачное время не в том месте — но это уже лирика.
Ястреб поймал причал выбросками, и команда бодро начала травить толстые швартовы с барабана шпиля. Дома.
На этот раз встречающая толпа выглядела пожиже, хотя на радости встречи это ничуть не отразилось. Надо речь. Надо, и плевать, что не хочется, и мысли об ином.
Спустился до середины сходен. Оглядел ожидающий слова народ, вытянувшийся по широкому настилу причала, будто ножка гриба, с расползающейся по берегу грибной шляпкой.
— Виктория православные! Побил адмирал Памбург флот свеев у Дании. Весь как есть побил. Трудами вашими та победа завоевана! И корабли не подвели, и припасу в достатке было. Низкий поклон вам за то. Потери наши невелики, хоть и есть — но о том у Глеба пытайте, а мне надобно с мастерами через час в управе совет держать — передайте всем, кто не слышал — буду там их ожидать.
Спустился на причал и двинулся к казармам полка, отвечая кивками на поклоны и благословения. Сложным было не через народ проталкиваться — дорогу мне старались уступить — а удержаться на обледеневшем настиле. Зима поморья начинала заявлять о себе.
Прошелся по пустой казарме, благосклонно кивая на доклад. Тихо поразился про себя обиде в голосе дневального, что его оставили тут, не взяв на «большое дело». Какое большое дело? На убой — то вернее будет. Заглянул в оружейку. Обалдеть, даже пневматику забрали — а ее тут под сотню уже должно было быть. Значит, совсем дело плохо.
С офицерами в полку у меня была напряженка — основные обязанности висели на капралах, и то, что в полку оставили на хозяйстве десяток подранков из пехотных рядовых, без капрала, под руководством одного морпеха — говорит о многом.
Вытрясти из морпеха подробности такого исхода не удавалось — по его словам, приехал полковник со свитой и бумагами царя, заявил, что «неча тут хлеб казенный проедать», на что только хмыкнул, так как казна должна была мне весьма прилично. Звали полковника — князь Лобанов-Ростовский, и он требовал от всех почитания своей персоны, с положенными поклонами и подношениями. Так как свой полк и завод в этом отношении несколько распустил — возникли нешуточные трения, и дело дошло до порок. Моя совесть замолчала, перестав вздыхать по будущему полковника. Хорошо.
Выяснить подробности про бумаги и самого князя у морпеха не получалось, он просто был не в курсе. Оставалось только расспросить управляющего — на заводе этот князь также успел покуролесить.
В заводоуправлении раздеваться пришлось чуть не догола — знатно они натопили. Заглянул к подмастерью, в заводской архив — велел делать мне выписку, что было поставлено в полк, и в каком количестве. Оружие, амуниция, боеприпасы. Так как расходные ведомости полка капралы, зачем-то, забрали с собой — оставалось ориентироваться только на косвенные данные.
Управляющий уже дожидался в зале заседаний, обложенный бумагам — похоже, зря озадачивал подмастерья, тут народ с понятием.
Уселся во главе стола, бросил перед собой планшетку, уже изрядно поношенную путешествиями, но до сих пор служившую верой и правдой — не то, что вещи моего времени, которых, либо хватает на пару сезонов, либо их стоимость требует пару кошельков.
Оперся на локти, сцепив пальцы замком, постарался успокоить вновь поднимающуюся ненависть.
— Рассказывай.
И дальше только слушал. Управляющего как прорвало — отвыкли у меня мастера, что может придти человек, точнее недочеловек, и уважаемых мастеров бить по морде только за то, что те шапку не сломали.
Сама история была проста, но с подробностями. Если вкратце, то приехал полковник Казачьего полка, князь Яков Иванович Лобанов-Ростовский. По совместительству еще и майор семеновцев. Хотя, еще до Азова был капитаном. Приехал забрать большую часть семеновцев, а заодно все, что соберет. И под это все он подгреб мой полк.
На этом месте остановил управляющего, уточнил, что было в бумагах. Как обычно, Петр писал расплывчато, про оказание поддержки и всяческое вспоможение. Но конкретно Двинский полк указан не был. Счет к полковнику подрос.
Далее пошло вообще откровенное обдиралово. Князь ходил по заводу и выбирал себе подношения. А заодно и своей свите. Мысленный счет к полковнику даже возрастать не стал, махнув рукой в неприличном жесте и уйдя в глубины сознания — мол, разбирайтесь без меня. Капкан в душе зарычал предвкушающе. Мдя, князь. Ты попал.
Пока управляющий живописал «… а он как заорет, как вы смерды смеете мне указывать …», через двери бочком протискивались мастера, рассаживаясь за столом. Мастера выглядели на удивление пришибленными — мяли в руках шапки и низко мне кланялись, чего раньше за ними не замечал. Вот ведь как — один напыщенный придурок может за день разрушить несколько лет трудов. Почему так? Почему ломать всегда проще, чем строить? Откуда в нас этот комплекс Геростратов? Ведь природа не закладывала в нас этого, это уже наше личное ноу-хау.
Наконец рассказ управляющего исчерпался, и в тишине особо отчетливо стали слышны тяжелые вздохи, скрипы половиц и покашливания. Народ ждал моей реакции. Ну, что ж …
— Что сказать вам, мастера. Полк буду догонять — то понятно, и в этом вы мне подсобите. А что касаемо обид ваших — то и вина ваша, за что еще спрошу с кого след. Неча было на завод секретный этого посланца впускать, коли у него, прямого царского приказа не было! Вы тут, мастера — царское дело поднимаете, и не всем о том знать положено!
Помолчал, ожидая споров — но мастера сидели молча, только поедая меня взглядами.
— Ладно, то вам наука будет, в другой раз от ворот таких посланцев гоните. А то этот в Москву приедет, подарками похваляться, а опосля от князей тут не продохнуть будет. Хотя, этот полковник сказывать о подношениях уже не сможет, то вам пообещать могу. Но чтоб впредь, без указа царского, на заводе никого не видел — хоть полк Двинский для того привлекайте, благо привез морпехов в казармы. И хватит о том. Давайте решать, как полк догонять буду.
Мою идею гнать вверх по Двине клипера мастера зарубили. Они вообще оживились после взбучки. Неисповедимы пути души русской. Может, порадовались, что никого не выпорол? Это они зря — просто еще не дошел до святых отцов, вот с ними у меня разговор другой будет. Это что за секретность на заводе? А?!
На самом деле, к погоне за полком руководящий состав завода готовился практически сразу после ухода солдат, ничуть не сомневаясь, что мне это понадобиться.
Транспортом выбрали ладьи и лошадей. Ладьи перед птицами имели преимущество в виде весел, и мастер транспортник уверял, что выигрыш будет значительный. Поверил специалистам, как поверил и тому, что выходить надо только завтра с утра. В конце концов, зачем растить профессионалов, если потом не слушать их советов?
Оставшийся день посветил заводу. Мастера, как дети, старались похвастать достижениями. Демонстрируя мне свои разработки, именно свои, хоть в них и ощущался след моих эскизов, мужики чуть ли не баюкали эти железяки, ожидая от меня только похвал. Хвалил.
Оружейники продемонстрировали мне стационарную противоабордажную картечницу. Только стрелять было нечем — весь готовый боезапас паковали для перевозки на лошадях и грузили на ладьи. Так что, подергали механизм картечницы вручную, обсудили пружину и вкладыши. Порисовали варианты крепления к станине, и перешли к следующим верстакам.
Вот тут меня мастера поразили. Неоднозначно. На верстаке, прикрытый холстиной, лежал … эээ … оружейный комбайн. Помесь Штуки и Дара, с тремя стволами расположенными вертикально друг под другом по нарастающей — 12мм, 18мм, 50мм.